— Нет.
— За то, что дома не ночуешь.
— Соображаешь.
За квартал от слабо светившихся в утренних сумерках окон квартиры, Святой заглушил «Запорожец».
— Ну, ладно, пират двадцатого века, словимся в моем гараже или я к твоим родителям заеду.
— Шоколадок возьмешь? — пересел Дымок за руль.
— Ты что, родной, меня вместе с этим мешком жена на улицу вышвырнет. Она, по-моему, и так о чем-то догадывается.
— Дело твое, — он вывернул руль до отказа влево, желая с шиком развернуться почти на месте, и, воткнув вторую передачу, резко газанул, опустив педаль сцепления. Со страшным скрежетом металла об асфальт и звонка брызнувшим по сторонам лобовым стеклом, машина встала на крышу. Серега шустро протиснулся в образовавшуюся дыру и разорался на остолбеневшего приятеля.
— Помогай! Не видишь, в домах свет включают!
Надрываясь от хохота и тяжести горбатенького «Запорожца», они перевернули его на колеса.
— Братан, врубай первую скорость и очень тебя прошу, докати до хаты живым, а то Любаня прилетит, а родичи сына хоронят. Да и вообще, сам понимаешь, для одной ночи приключений многовато.
Исчезла с небосвода последняя звезда. Сидя грязными штанами на выбеленной вчера тещей завалинке, Олег жабрами чуял, что Ленка, как обычно, когда муж искал на жопу приключений, не сомкнула до утра глаз. «Что я, волк, потерял? Нюх, что ли? Пацана мне баба, как путнему, родила, работа нравится. Кружит вокруг да около нож острых ощущений, не напороться бы».
— Олежка, заходи давай, — в отворенную форточку позвала его жена, — ни днем, ни ночью тебя дома не бывает.
Не отвечая на Ленкины вопросы, выжатый, как лимон, Святой угрюмо ковырялся в яичнице, а тем временем старший брат Дымка, не веря глазам своим, с ужасом ощупывал мозолистыми руками природного пахаря свой исковерканный «Запорожец».
— Серега, что это?
— Тачка твоя, не узнаешь, что ли?
— Издеваешься, что я Наташке скажу?
— Не рыдай, толстопуз, отмажемся от твоей мегеры. В бане пока шкуру полоскал, эту букашку какая-то сука на бульдозере переехала. Купим, Андрюха, новую, «Волга» подойдет?
— Скотина ты, Серега, мы на дачу собрались, жена с детьми на узлах посиживает.
— Олега иногда тоже меня дразнит, а что там у тебя в канистре?
— Пиво.
— Брат называется, у него пива десять литров, а он помалкивает, давай сюда!
Присосавшегося к горлышку капроновой канистры Дымка, оторвала тормознувшееся у соседнего подъезда такси.
— Леха? Ты че прикатил?
— Не завтракал еще.
— Выручай, кентила, пока хаваешь, дай тачку. Андрюху на дачу утянуть?
— Полчаса хватит? — бросил тот на капот машины ключи зажигания.
— Одна нога здесь, другая там, — забожился Серега — ты же меня знаешь.
— Поливай.
— Благодарю, разлюбезный! Братан, падай, — и такси рвануло из-под себя тротуар.
Ровно тридцать минут ушло на то, чтобы утартать Андрюхино семейство на дачный участок. Рассматривая небритое лицо в прилепленное на приборной доске зеркальце, Дымок с удовлетворением отметил, что щетина ему даже идет. «Забегу-ка я к Олегу, узнаю, что у него творится. Леха похрястал, теперь ему не грех и покемарить».
Святой баюкал в коляске Игорешку, клюя носом от бессонно проведенной ночи, а Лена подметала щелистые доски крыльца, когда словно реактивный самолет, в ограду влетела белая «Волга». Обнажив в улыбке редкий ряд нижних прокуренных зубов, Серега, как ни в чем не бывало, высунув голову в опущенное стекло водительской дверцы, приветливо подмигнул жене приятеля.
— Здравствуй, Лена! Как поживаешь?
— Сейчас узнаешь, — прислонила она к стене веник и направилась к машине.
— Олега, дело есть, минут на пять, больше.
Получив пощечину, Дымок не сразу понял, что произошло.
— Ты озверела, что ли, я же говорю — на пять минут, — защищался он.
— Знаю я ваши пять минут, опять на сутки смоетесь!
Святой силой оттащил от машины сопротивляющуюся жену.
— Успокойся, лапонька. Никуда я не поеду, не устраивай соседям цирк. Он сел на лопнувшую от старости кожу сиденья, рядом с ошарашенным другом.
— Ты что, на место ее поставить не можешь? — потирал красную от оплеухи щеку Серега — несколько часов назад судьба-злодейка чуть хребтину мне не переломила, а сейчас жена единственного друга боксует мое рыло, как Мухаммед Али.
— Ты же обещал неделю не рисоваться.
— Было дело.
— Вот и не паникуй, что схлопотал по хлебальничку.
— Резонно, но не будь она твоей половиной, придушил бы.
— Успокойся, я, честное слово, и сам не ожидал, что Ленка так разбушуется. А если мы сейчас с тобой уедем, то она, красивая, не только дом снесет, но и весь околоток разрушит — Олег посмотрел в метавшие гром и молнии злющие глаза жены, жгущие через пыльное лобовое стекло.
— Вылазь! — приказала она мужу.
— Если скучаешь, ворюга, то в понедельник на работу ко мне проканаешь, — попрощался он с подельником.
Пиво разбередило раненую душу Дымка, и он дернул на железнодорожный вокзал. Запарковав меж рейсовых автобусов тачку, Серега побежал к частникам, которые торговали втридорога, но зато в любое время суток, водкой.
— Шеф! До Атамановки не подкинешь? — остановил его очкарик с туристическим, судя по размерам, рюкзаком.
«Не далеко, вообще-то, — решил Дымок, — да и по пути почти. Правда, немножко за городом, но Леха не должен обидеться, выручку ведь ему отдам».
— Прыгай в машину, она не заперта, а я огненной водицы у барыг прикуплю и мухой вернусь.
Курносый паренек не успел, как следует устроить свой огромный баул в салоне, а запыхавшийся шофер уже нетерпеливо пригазовывал.
— Ну, что, на взлет? — как заправский таксист, Серега врубил передачу — пристегнись на всякий случай и стекляшки с носа в карман убери, — не без оснований посоветовал он начинающему проявлять нервозность молоденькому пассажиру.
От неожиданно выскочившей из-за «Икарусов» «Волги» шарахнулся в сторону проезжавший мимо «Рафик», а куривший на стоянке пожилой водитель, естественно обратил внимание на странные фортели, выписывающего на дороге такси.
Боковым зрением Дымок тоже его устриг: «Неужели в парк сообщит, что за рулем не тот, кто должен находится», — прикидывал он, вжимая гашетку газа в резиновый полик, — может, пронесет?»
Словно молния мелькнули, мычащие на деревянных улочках окраины Читы, пятнистые буренки и Серега понял, что на этот раз не повезло. Из ментовского сине-белого «жигуленка», торчащего в тополях, резво вылез, не обратив внимания на свалившуюся с кудряшек головы фуражку, гаишник и требовательно поднял жезл.
