было одиноко.
И не хотел, чтобы у них было время подумать собственной головой.
* * *
– …И, как уже справедливо заметил Отец, этот стих из книги пророка Наума является в Библии прямым наставлением касательно второго крещения, – говорила стоящая перед ними женщина.
Дилайла нахмурилась, глядя на нее. Как там ее зовут? Мириам? Все было как в тумане. Прошлой ночью она выпила гораздо больше, чем привыкла, и почти не спала. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы во время речи Моисея не клевать носом. Поняла она ее лишь фрагментарно. В основном в той части, о которой он упоминал при ней ранее, когда они общались с глазу на глаз в церкви. Части о каре Божьей. О воздаянии.
От этих постоянных упоминаний о Божьей ревностности и воздаянии ей было малость не по себе. Это полностью противоречило всему, что Дилайла знала о Божьем прощении и любви. Но Моисей все-таки не раз отметил, что Бог любит всех, а гнев и воздаяние – это лишь одна из сторон этой любви… Она попыталась привести в порядок собственные мысли, но они упорно рассыпались – развеивались, как дым на ветру.
– Где Рон? – вдруг спросила Дилайла, внезапно запаниковав. Во время выступления Моисея тот лежал в своей коляске рядом с ней, а вот теперь…
– Он там, с Анной, – успокоила ее Мириам. – Видишь? Анна и вправду хорошо ладит с детьми.
Дилайла убедилась, что та права. Рон устроился на руках у Анны, радостно подгугукивая Эмили, которая пела для Анны какую-то песенку. На какую-то безумную секунду Дилайле захотелось броситься туда, вырвать Рона из рук этой женщины, схватить в охапку Эмили и убежать без оглядки. Но это было бы некрасиво, не говоря о том, что совершенно несправедливо. Анна явно обожала ее детей, и они в самом деле хорошо ладили друг с другом.
– Я отлично провела время, – сказала Дилайла. – Думаю, что после обеда мы поедем домой.
– Что? Нет, ты должна остаться! – запротестовала Гретхен.
– Завтра мы наконец поговорим о втором крещении, – добавила Мириам. – Если ты не останешься и не послушаешь, все остальное не будет иметь смысла.
– А что это за второе крещение? – полюбопытствовала Дилайла.
– Отец объясняет это лучше всех, – сказала Мириам. – Тебе и вправду стоит остаться еще и на завтра.
– Я не могу, – ответила Дилайла. – У нас с собой ни одежды, ни…
– Потом мы можем свозить тебя домой за вещами, – перебила ее Гретхен. – Вообще не вопрос.
– Мне и в самом деле жаль, но…
– Я тоже поеду, – добавила Мириам. – Помогу тебе собрать вещи, если хочешь. Я очень хочу, чтобы ты послушала речь Отца о втором крещении!
Дилайла продолжала возражать – ей никак нельзя здесь остаться. Детям нужна ванна, и их кроватки, и… и… Да и в доме нужно прибраться… В понедельник вернется Брэд…
«Ты за это заплатишь…»
Но они продолжали настаивать, и теперь всё больше людей уверяли ее, что она просто обязана остаться еще на один день. И все ее аргументы рассыпались в прах – она была уже вконец измотана, а они так настойчивы и полны энтузиазма…
И так счастливы… Дилайла постоянно подмечала, как они улыбаются друг другу. И как улыбаются ей самой. Она им и вправду была небезразлична. Она им нравилась.
Дилайле стало стыдно за то, что не отнеслась к лекциям и дискуссиям более серьезно. В конце концов, все эти люди были и вправду искренне захвачены всем, о чем говорили. А вот она явно не уделяла этому достаточно внимания. Вполне ведь можно остаться еще ненадолго – может, на одно выступление, и на сей раз уже по-настоящему слушать. В школе Дилайла была отличницей. Ученицей, чьи прописи остальные дети всегда просили скопировать. Раньше у нее был прекрасный почерк, округлый и элегантный. А здесь она даже ни разу не открыла бесплатный блокнот, который ей вручили.
Все было так, будто она очень долго жила в темноте, и теперь перед ней проглянул проблеск далекого света. Может, если послушать про это второе крещение… побыть с этими людьми подольше… А навести чистоту в доме можно и завтра – пусть даже и придется провозиться всю ночь, прежде чем Брэд вернется домой…
Дилайла не помнила, когда наконец решила остаться, но в какой-то момент это все-таки произошло.
* * *
Обращаясь к собравшимся, Моисей расхаживал по комнате. В горле у него пересохло. Хотелось присесть и немного отдохнуть.
Вещал он уже три с половиной часа.
Это был заключительный день семинара – обсуждение темы второго крещения. Двое из гостей к этому времени уже уехали, измотанные бесконечными религиозными диспутами. Моисея это ничуть не волновало – за участие-то они заплатили. Вообще-то сейчас ему было совершенно начхать и на большинство своих последователей, которые, затаив дыхание, внимали ему. Конечно, он хотел, чтобы они слушали, желал укрепить их дух, напомнить им об их священной миссии… Но на самом-то деле обращался он в основном лишь к одному из своих слушателей. Вернее, слушательнице. К Дилайле Экерт.
Теперь Моисей знал о ней гораздо больше, получив подробные отчеты от своих последовательниц. Мириам и Гретхен снабдили его длинным списком тем, которые они с ней обсуждали. Анна передала ему все, что дочь Дилайлы рассказала ей о своих родителях. Роуз, которая на время лекций забирала телефон Дилайлы, предоставила ему подробный отчет о переписках гостьи по электронной почте и в мессенджерах, истории онлайн-поиска и телефонных звонков. Вероятно, теперь он знал о Дилайле даже больше, чем она сама.
– «Служите Господу, Богу вашему, и Он благословит хлеб твой и воду твою», – произнес Моисей, стараясь, чтобы это прозвучало размеренно и неторопливо. – «И отвращу от вас болезни. Не будет преждевременно рождающих и бесплодных в земле твоей; число дней твоих сделаю полным»[15].
Два года назад у Дилайлы случился выкидыш, и это до сих пор тяжелым камнем лежало у нее на сердце. Он намеренно добавил в свою проповедь цитату о преждевременно рождающих и родах, равно как и не забыл затронуть темы ответственности матерей перед своими детьми и порочности мужчин, помыкающих своими женами.
В бесконечную проповедь, сотканную для того, чтобы соблазнить одну-единственную женщину… На самом деле не имело значения, что именно он говорил, но все эти слова прозвучали в его речи. Преждевременные роды, жестокое обращение, порочные мужья, страх, защита, дети, духовная общность, забота… То, чего она жаждала, и то, что хотела оставить позади.
Вообще-то Моисей никогда не испытывал трудностей с подобными выступлениями. У него была почти фотографическая память, и он мог с легкостью зачитывать наизусть целые главы из Библии. И с такой
