— Впрягаюсь помаленьку. На завтра договорился о личных встречах с двумя друзьями покойника и тремя евойными тёлками, — пробурчал Алексей, увлечённо листая сенсорные страницы.
— Горбатого могила не исправит! — подумал Труханов и счёл нужным предупредить. — С Мариной не связывайся. Себе дороже.
21
Перекрестясь, Люся зашла в церковь. Там уже шла воскресная служба. Церковь была небольшая, но зато рядом с домом. И батюшка служил тут давно. Люся к нему привыкла и часто исповедовалась у него. Хотя грехов у неё в жизни было не много, но святой она себя всё равно не считала. И сейчас, вдоволь наговорившись с тишиной, она хотела услышать в ответ человеческие слова утешения.
Лаврищевы милостиво разрешили Люсе пожить в квартире Темниковых ещё месяц. Даже жалование положили, правда гораздо меньше, чем она получала раньше. За это время Люся должна была квартиру, по выражению Людмилы Григорьевны «вылизать до блеска, выкинуть оттуда всё ненужное и подготовить её к продаже».
Потом Люся необходимо будет подыскать себе другое место работы и съехать с квартиры Темниковых.
Сами Лаврищевы, после документального оформления наследства, решили жить в огромном доме на Рублёвке, который Дмитрий Антонович немного не успел достроить. И недвижимость в Нице, приобретённую Темниковым незадолго до смерти, они тоже планировали оставить себе.
Народу в храме было много. Осторожно протолкнувшись, Люся купила свечи и поставила их на «канун». Сегодня Дмитрию Антоновичу девять дней, а завтра и Вадику.
Люся решила отстоять всю службу, всё равно она никуда не спешила. Она не вслушивалась в слова молитв и лишь, когда хор певчих подхватывал: — Помилуй мя, Боже, — она спешила перекреститься, вместе со всеми молящимися.
Смотря на строгие лики святых, глядящих на неё с икон, и вроде бы сочувствовавших ей, Люся вспоминала семью Темниковых. Без них она осиротела второй раз в жизни.
И Люся поднесла носовой платок к глазам.
Сама она выросла в детском доме. Электрик по образованию, кассир по профессии и маленькая квартирка в хрущёвке, полученная после совершеннолетия на правах детдомовки — вот все значимые этапы её жизни.
Красотой Люся не блистала никогда. Она скорее походила на маленькую серенькую мышку, если бы не мелкие рыжие конопушки, сплошняком покрывавшие её лицо и тело. Их она очень стеснялась.
Поэтому, чтобы не привлекать к себе особого внимания, всегда носила неброские, закрытые платья, чем и поставила жирный крест на своей личной жизни.
Но у Темниковых она почувствовала себя частью семьи, потому что именно ей докладывали все кто куда уходил, чтобы не будить других. Она отвечала по телефону, готовила еду, прибирала вещи, в том числе и компрометирующие, особенно за Вадиком. Она напоминала каждому о чём — то им забытом и чувствовала себя по — настоящему нужной. И это соответствовало действительности. Она многое знала и понимала и о многом рассудительно молчала. В какой — то степени Люся была своеобразным ангелом — хранителем семьи Темниковых.
А теперь оплакивала их.
— Как же так случилось, Господи? — мысленно вопрошала Люся у бога, как у последней инстанции истины. — Была семья, как семья. Всё вроде было хорошо. Фирма своя. Сына недавно женили. Внуков ждали. И вдруг раз — и никого не осталось! Вот так — сразу! Почему, Господи? Неужели всё это деньги проклятые! И чёрная зависть?
И следствие топчется на одном месте. Вроде следователь добросовестный и глаза у него честные. И она ничем ему не может помочь!
Может и правда Дмитрий Антонович сам выпрыгнул в окно? Хотя Люся в это не верила. Тогда, значит, он впутался во что — то очень страшное, но дураком — то он никогда не был!
Люся остро чувствовала свою вину за то, что не уберегла никого. Хотя, что она могла сделать?
— Все говорят, что Лаврищевы в их смерти как — то замешаны. Но доказать никто ничего не может! Да и не было их в моменты смерти ни рядом с Дмитрием Антоновичем, ни с Вадиком, ни с Тамарой Кузьминичной. Может взаправду рок какой над этой семьёй висел?
Люсиных мозгов не хватало на то, что бы найти какое — то логическое объяснение всему случившемуся. И от этого она чувствовала себя ещё беспомощнее.
Да, Лаврищевы на зверей не похожи. Вот разрешили Люсе взять себе на память что — либо из хозяйских вещей. Люся подумала и решила взять альбомы с фотографиями кошку Мэрилин, если она найдётся.
От кануна, не поднимая головы, отошла молодая женщина и встала недалеко от Люси. Люся непроизвольно задержала на ней взгляд. Что — то знакомое было в её облике. Женщина постояла ещё немного, перекрестилась и пошла к выходу.
— Вера Позднякова! Потаскуха бессовестная! — узнала Люся в сгорбившейся женщине былую красавицу, которую она не редко видела в машине Дмитрия Антоновича.
Люся видела, но никому не говорила. Даже Тамаре Кузьминичне, потому, что понимала, что это может её убить! И всё равно не уберегла!
— В церковь пришла. Видно на душе черно. Господь ей судья! — Люся проводила Веру недобрым взглядом и перекрестилась.
22
Ближе к вечеру в отделе появился Зеленин. Он выглядел усталым, но вполне довольным. Не снимая куртки, Алексей плюхнулся на стул и с удовольствием вытянул свои длинные ноги. Его румяное с мороза лицо напоминало деда мороза успевшего поздравить пол Москвы и не могло обмануть: он действительно весь день провёл в бесконечной беготне, а не зависал в каких — нибудь модных барах.
— Начинай с результата, — упредил Евгений Алексея.
— Вадим Темников не был крутым перцем. Он просто спешил получить от жизни кайф! Всё остальное ему было пофиг! — изрёк Алексей и устало прикрыл глаза.
— Первое слово, которое он научился говорить, было — дай! Он его произносил чисто и часто и в деньгах нужды не имел!
— Это ты случайно не на его памятнике прочёл? — поинтересовался Труханов.
— Нет, памятника у него ещё нет. День сегодня действительно был дурацкий и я, хотя и устал, но и на кладбище успел. Там пока ещё заснеженный аэродром, то есть ровная взлётно — посадочная полоса.
— Не дразни смерть и не накаркай, а то ещё кто опять туда залетит, — открестился Евгений, взаправду содрогнувшись от собственных слов. — С этими — то безвременно усопшими никак не можем разобраться.
Фраза прозвучала довольно глупо, зато её содержание полностью соответствовало действительности.
— Каждую работу, как общепринято, надо начинать с перекура! Покури пока, — разрешил Труханов своему оперу. — Но через час всё же оформи свои сегодняшние похождения официально, листа так на три и чужой телефончик верни.
— Евгений Витальевич, — обиженно проскулил Алексей. — Да кому этот телефон теперь нужен! А я уже с ним почитай сроднился.
И он, как маленький, спрятал телефон в ладонях.
— Сам знаешь — это вещ док! — по слогам протянул Труханов. — И не заставляй меня нервничать!
Алексей был крайне не доволен и не пытался этого скрывать.
— Евгений Витальевич. Вы даёте такие странные советы, что я и не знаю, стоит ли их принимать всерьёз? — попытался он обратить весь этот инцидент в невинную шутку.
— Если ты ещё захочешь вернуться к этому разговору, то я с удовольствием дам тебе все необходимые разъяснения, — показал Труханов кулак Алексею, удивляясь такой крайней меркантильности своего подчинённого, которую он не переставал за ним замечать. Ведь это был не первый вещ док, подрезанный Зелениным и канувшим в неизвестность.
Через некоторое время лицо Алексея опять стало похоже на человеческое, потом к нему вернулся его вредненький прищур, а в конце рабочего дня он положил на стол Труханова семь листов, исписанных убористым подчерком.
— Адреса, пороли, явки, распечатки некоторых особо важных телефонных разговоров, — уточнил он серьёзным голосом.
Такое огромное количество предлагаемой информации сразу парализовало мозг Труханова и он убрал отчёт Алексея в ящик стола.
— Надеюсь, что до утра не произойдёт ничего экстраординарного. Если, конечно, Вадим не успел ни на кого навлечь праведный гнев своей никчёмной жизнью! — оправдал Труханов свои действия.
— Вы ему льстите. По — моему, на такое он не был способен. Но даже если он где — то случайно облажался, то вы, Евгений Витальевич, напрасно надеетесь, что по Москве бродят безумцы, одержимые праведным гневом? Не то время!
Ответ Алексея показался Труханову подозрительно отвлечённым.
— Значит, за судьбу чужого телефона я могу быть спокоен? — напомнил Евгений, глядя в глаза непослушному подчинённому. — Или ты с бесплатного трамвая добровольно соскочить не желаешь?
— Завтра верну, — пообещал Алексей обиженным тоном.
— Не забыть — бы проконтролировать, — подумал Труханов. — Юноша ещё слишком молод, чтобы принять правильное решение в этом стрёмном обстоятельстве. Пока не поздно, необходимо научить его запихивать алчность в самый дальний закоулок души.
