Три рубля дали. Хорошо, когда так. Может, к обеду что-нибудь будет. Интересно: сколько на куполе золота? Надо спросить у Андреича. Что-то его не видно давно, болеет? Или помер? Он старый. Если помер, то ему надо в рай. Он добрый.
Глава 19
Когда они вошли в банкетный зал ресторана, то были впечатлены размахом праздника: здесь было не менее пятидесяти человек. Гости сидели за столом в форме буквы «П», рядом с приборами и пустыми тарелками, стояли группками по два-три человека или же чинно прогуливались по залу, с постными светскими минами рассматривая интерьер, поглядывая на официантов и исподтишка – на окружающих. Здесь не все были знакомы друг с другом, поэтому те, кому не с кем было общаться, чувствовали себя не в своей тарелке.
После душной и пыльной улицы, слишком жаркой для середины мая, свежесть кондиционированного воздуха была очень кстати. Бесшумно лавируя между гостями, официанты ставили на стол алкоголь и закуски, а в воздухе чувствовалось легкое напряжение. Все то и дело посматривали на часы, но знали, что праздник вряд ли начнется вовремя. Когда такое было, чтобы вовремя? Это как-то даже неправильно. После некоторого ожидания и еда будет вкусней, и шампанское – слаще.
Не успели они войти, как возле них возник официант с алой бабочкой на тонкой шее.
– Аперитив? – спросил он, заглядывая им в лица.
– Что предлагаете? – Ольга ему улыбнулась.
Она была одета в обтягивающее светло-серое платье и знала о том, что красива. Она держала в руках цветы для Наташи, а он – подарок в картонном пакете с ручками, тяжелый и немного абсурдный.
«Светская львица», – думал он, любуясь Ольгой.
Одетый в темно-синий костюм от Hugo Boss, он, в отличие от нее, чувствовал себя неуютно. Он не хотел идти сюда, противился до последнего, а в итоге он здесь. Подслащает пилюлю то, что они сходили сегодня на «Игры разума», на двенадцатичасовой сеанс. Потрясающий фильм. Берет за душу. Оля даже заплакала под конец, да и сам он еле сдержался: защипало в глазах и так пробрало, что словно пронзили насквозь и вдруг узнал нечто такое, что отныне останется навсегда и изменит жизнь. Гениальная игра, вызывающая катарсис. Искусство, а не поделка со святого киноконвейера.
Официант перечислил напитки. Он выговаривал слова в растяжку, для пущей важности.
– Сухое белое вино, сухое шампанское, мартини, кампари.
Переместив взгляд на Грачева, он прибавил:
– Коньяк.
Закончив, он замер в почтительном ожидании.
Ольга взяла мартини со льдом, а ее спутник – сухое белое.
Пока она искала взглядом виновницу торжества, он снова подумал о том, что ту надо лечить от звездной болезни. Не выдержала искушения. У нее нет вкуса и чувства меры. Когда она работала в поликлинике, то любила дешевые побрякушки и позолоту – главное, чтобы блестело и бросалось в глаза, а сейчас выбрала ресторан в стиле Людовика XV. Дороговизна. Вызывающая аляповатость. Подделка под старину, под банкетные залы дворцов, дабы рожденные в СССР чувствовали себя княгинями и князьями и тешили свое плебейское эго. Зеркала и большие картины в тяжелых рамах, хрустальные люстры, тяжелые портьеры с кистями, скульптуры и даже фонтан – это здесь есть, а вот чего нет, так это естественности и простоты.
Заглянуть бы в головы ко всей этой публике. Есть ли такие, кто видит фальшь? Или общая заразная болезнь у всех, съедающая их изнутри? Быть может, кому-то здесь неуютно, не по себе, но они все равно по-своему рады, так как опишут впоследствии в красках, как они здесь были, как ели-пили и как здесь круто. Эти последние не лучше первых, это те же плебеи. Они на экскурсии в том мире, о котором, пожалуй, мучительно грезят. У них тоже есть червоточинки, и достаточно малого повода, чтобы те выросли и съели здоровую плоть. Они завидуют. Крыленко крутится перед ними с особенным удовольствием, так как сама из них: когда-то смотрела жадно на сказочный мир за стеклом, представляя себя на месте его счастливых богатых жителей.
Благородство не продается за деньги. Взгляните вокруг – сколько богатого быдла? Никогда им не стать другими, нет. Их счастье в том, что они не видят этого, считая, что их места на Олимпе. Они привыкли к тому, что пред ними стелются и целуют им ноги как идолам языческой религии денег и власти.
Он не идолопоклонник. Ему претят такие места, как это. Где же набраться сил, чтобы выдержать пытку? На кой черт он здесь? Кто ему эта Крыленко?
Вот и она. Бежит.
– Оля! Сережа! Что ж вы стоите тут как истуканы? Елки-палки, ну!
Низкая плотная женщина с короткими волосами, выкрашенными в каштаново-рыжий цвет, бросилась на них как тайфун. Лицо у нее некрасивое, но примечательное, необычное. Этакая бронемашина. Танк. Глубоко посаженные глази, широкий лоб, мясистые щеки, сладострастные губы пельменями, картофельный нос. Жизненная энергия. Мощь. Сметая препятствия на пути, она не заморачивается рассуждениями на моральные темы. Это не ее. Неутолимая жажда денег, секса и власти бросает ее крепкое тело вперед.
– Привет! – Ольга смотрела на нее с улыбкой. – С днем варенья, что ль? – Она ее обняла, чмокнула в щеку и вручила ей розы. – А я тут стою, высматриваю тебя. Ищу твою знаменитую химку, а ее нет.
– У тебя, я смотрю, тоже волос не прибавилось, – ответила та шуткой. – Скоро будем с тобой как две сестры Котовского!
Она рассмеялась громко. У нее перебор во всем, без цензуры.
Сергей Иванович кисло поморщился.
– Сережа, а ты что такой грустный? – спросила она. – Не дает Оля?
Она опять рассмеялась, а у него заныли зубы и он скривился.
Ольга поспешила вмешаться:
– Ты накорми и напои доброго молодца, а я его спать уложу.
Она улыбнулась, но тут же заметила, как по лицу ее спутника вновь пробежала тень.
– Тогда что здесь торчим? Айда! Подарки вручаем позже, под рюмку!
С каким удовольствием он пошел бы сейчас назад. Но он шел к большому столу, к людям. Оля кое-кого здесь знала, а он никого не знал и почти никого не запомнил с первого раза, когда их представили.
Они сели на правом фланге.
Справа от него сидела толстая женщина, какая-то дальняя родственница из клана Крыленко, а слева от Ольги звонко смеялась давняя, еще со школьных времен, подруга Натальи – Вика Ерохина.
Вика заслуживала нескольких слов о себе. Это была привлекательная особа тридцати пяти лет, обладательница густых темно-русых волос, правильных, немного по-детски наивных черт лица, длинных ног, ясного ума и выразительного грудного голоса, который магически действовал на мужчин, в особенности в комплекте с улыбкой. Она шла по жизни легко, не оглядываясь. Она жила настоящим. Многие удивлялись ее дружбе с Крыленко. Они такие разные, а живут душа в душу, в том числе в бизнесе: Вика ее правая рука, второй человек в фирме.
Сейчас она что-то рассказывала и, как обычно, была в центре внимания. Напротив нее сидел чинуш – пятидесятилетний, рыхлый, с оплывшей ряхой и поросячьими глазками – и не отрывал взгляд от глубокого выреза ее платья. Он исходил сладострастной слюной. Его супруга: худая, дряблая, желтая, – все видела и злобно смотрела на мужа. Она ткнула бы его в бок, если б могла, но была вынуждена скрыть раздражение под постной улыбкой.
Рядом со свинтусом сидел джентльмен со строгим лицом. Он был одет в костюм отличного качества и производил впечатление человека, знающего себе цену. Это был Виктор Ветренцев, майор ФСБ в отставке и директор компании по производству мебели. Старинный приятель и бывший сослуживец отца именинницы, Владимира Крыленко, подполковника госбезопасности в запасе. Как-то раз Ветренцев зашел в гости к Крыленко, встретил там Вику и влюбился в нее. С тех пор, вот уже три месяца, она держит его на коротком поводке – не прогоняя и ласково с ним обращаясь, но и не давая приблизиться. Он как бы друг, желающий большего. Добавила она седин отставному майору-контрразведчику, измучила. Он не сдавался. Терпел и надеялся. Ничего не мог с этим поделать. Сколько раз хотел покончить с этими странными отношениями, не звонил ей по несколько дней, стараясь привыкнуть к мысли, что ее больше нет в его жизни, а потом брал трубку, звонил и ненавидел себя за это. Эта девочка крутит им как хочет. Складывается впечатление, что у нее все в шутку: в шутку вышла замуж, в шутку родила сына, в шутку развелась, в шутку занимается бизнесом, в шутку любит или не любит. Как-то раз, будучи подшофе, она сказала Виктору, что хотела бы от него ребенка, у него внутри все дернулось, а она рассмеялась. Тоже шутка?
Приглашая Ветренцева, именинница знала, что делала. Его отношения с Викой переживали очередной кризис, они не общались, а Наталья хотела, чтобы они были вместе. Зачем Вика так? Хорошие мужики на дороге не валяются, а она ему яйца накручивает. Как дите малое.
Поглядывая друг на друга украдкой, Виктор и Вика не сказали друг другу и слова. Вика была удивлена этой встречей, она не знала, что Наташа его пригласила. Он принципиально молчал, и она – тоже. Словно они не знакомы и им не о чем говорить.
