Вскочив на ноги, я бросился к лейтенанту. «Только бы мы не ошиблись! Только бы он немцем оказался» – стучало у меня в голове. Был один надёжный способ проверить мои сомнения. Торопливо обшарив карманы «энкавэдэшника», я нашёл удостоверение.
– Тотен, фонарик! Живо!
В ярком свете диодного фонарика я торопливо листал страницы. «Саукстас Герман Янович. Лейтенант. ГУГБ НКВД» – пока всё верно. Так, «выдано – 18 октября 1939г.». Проведя пальцем по скрепкам, я облегчённо выдохнул.
– Немец он. – Сказал я, поднимая голову.
– А как вы узнали, товарищ старший лейтенант?
– Вот, сам посмотри. Удостоверение он почти два года в кармане таскает, края обтрепались, и обложка потёрта, а скрепки не заржавели. Нам перед заброской как раз про эту особенность рассказывали. – Решил я придать убедительности своим словам.
– Но удостоверение ведь потрёпано?
– Есть такие спецы, Николай, они тебе за два дня, что хочешь, в надлежащий вид приведут.
– Понятно. То-то мне показалось, что он по-русски как-то не так говорил.
– Поэтому он и прибалтом записан, а может и на самом деле – латыш или эстонец. Но это лирика. Алик, шнурок давай.
В этот момент я краем глаза заметил быстрое смазанное движение. Единственное, что я успел сделать – это поднять правое плечо и немного пригнуть голову, поэтому сапог «лже-гэбэшника» попал мне не в голову, а, как раз, в поднятое плечо. От удара плечо онемело, и я выронил пистолет, а сам опрокинулся на бок. Гад сноровисто сграбастал ТТ и направил его на меня…
– АААААА, твоюююю… – раздался рёв Тотена.
Немец отреагировал на новую угрозу выстрелом. Алик запнулся на бегу, но, всё-таки сделал ещё два шага и обрушил приклад маузера на грудную клетку противника. Противный хруст и бульканье… Извернувшись, я изо всех сил ударил немца ногой в голову. Снова послышался хруст. Я встаю на четвереньки, и, не обращая внимания на немца, рвусь к Алику, оседающему на землю.
– Тотен! Алик? Куда? Куда он попал?
– Всё нормально, Тоха… – слабым голосом отвечает мой друг.
– Твою мать! Алик, куда он попал?
– Нога, правая.
Я кладу друга на спину, и в ярком белом свете «диодника» вижу входное отверстие на бедре. «Господи, только бы артерию не задело!»
– Сержант, там под деревом «сбруи» немецкие лежат. Тащи их сюда! – ору я, сдавливая бедро выше раны.
– А вы чего встали? – это уже рядовым, в полных непонятках застывших у своих деревьев.
– Ты! – я кивком показываю на того, что с обожженной шеей, – иди сюда! Держать будешь.
– Алик, аптечка у тебя в каком подсумке?
– Там, в «трёхдневнике», на спине.
С помощью бойца, приподняв Тотена, я достаю из «транспортного» подсумка пакет с аптечкой.
«Спасибо тебе Док!» – думаю я. Ведь в отличие от многих других команд, где и аптечек-то у многих нет, а если и есть, то кроме панадола и ношпы в них ничего не найдёшь, наш медик реально комплектует аптечки нужными средствами первой помощи. Достав из пакета шприц-тюбик с противошоковым, я через штаны ставлю Алику укол. Бледность медленно уходит с лица друга.
– Тох, только штаны не режьте, где я новые тут достану.
– Поговори у меня, барахольщик.
Однако, прислушавшись к просьбе друга, штаны ему расстегиваю и приспускаю их ниже коленей. Подношу фонарик к ране и внимательно её осматриваю.
«Так, кровь не фонтанирует. Это хорошо, значит, артерия не задета! Хотя, стоп. Может и внутреннее кровотечение быть. Рана ведь «слепая» – выходного отверстия нет. Может, в кость попало?» Аккуратно, ведь я массажист, ощупываю ногу Тотена. Тот морщится, но не кричит.
«Вроде, кости целы. Но почему? С трех метров пуля ТТ должна была, или пройти навылет, или, если она застряла, внутри, попасть в кость. Ничего не понимаю!»
Сержант протягивает мне немецкий ремень. Перетягиваю ногу выше раны, затем, присыпав стрептоцидом входное отверстие, и наложив тампон, туго бинтую бедро индпакетом. Ух! Вот это весело мы погуляли!
– Ну, товарищ сержант госбезопасности, с боевым крещением вас! Разрешаю выпить двадцать грамм! – пытаюсь приободрить Алика. – И, спасибо тебе!
– Служу … Трудовому народу! – полушёпотом отвечает Тотен. В разговор вступает Юрин:
– Товарищ старший лейтенант, а с этим гадом, что делать будем. Надо бы его связать.
И тут меня разбирает нервный хохот… Захлёбываясь и повизгивая, я с трудом отвечаю сержанту:
– Ха-ха-ха… Ну ты… Ха-ха… и шутник, Коля… Ик… Трупы связывать… Ха-ха… Может ты их коллекционируешь? Ха-ха-ха.
Положение спасает Алик, который, буквально, вставляет мне в рот горлышко своей фляжки. Поперхнувшись коньяком, я замолкаю.
В молчании, посидев ещё около минуты, я встал, и, зачем-то отряхнув колени, сделал два шага к телу «шпионского-энкавэдэшника». М-да… Вот это мы постарались… Кровь изо рта уже течь перестала, но «фанеру» Алик ему явно проломил аж до лопаток. А я, своим ударом, похоже, не только раздробил ему висок, но и сломал шею, поскольку голова покойного склонилась к плечу под весьма интересным углом. Наклонившись, я попробовал оторвать петлицы. Крепко пришито. Достав нож, я срезал их ножом. Подобрал фуражку. «Новенькая совсем!» – отметил я краем сознания. Все молча следили за моими манипуляциями. Наконец я подобрал с земли Тотеновский карабин. «А вот и разгадка!» – при ударе кусок приклада откололся, но аккуратное входное отверстие от тэтэшной пули было заметно – трещина, расколовшая приклад, прошла как раз через эту дырку. Я протянул винтовку Алику:
– Вот, ей спасибо скажи! Почти защитила.
Потоптавшись немного вокруг тела, я попросил Николая помочь оттащить труп подальше. Спрятав тело под кустом метрах в десяти от нашего стойбища, и кое-как закидав его дерном, мы вернулись к остальным.
– Алик, который сейчас час?
– Двенадцать минут девятого.– Ответил он, мельком взглянув на часы.
«Так. На связь мы выходили в девятнадцать сорок семь – это я помню точно. На привал, соответственно, встали около пяти минут девятого. Ещё минут пять мы пили-ели, и разговоры разговаривали. Блинский нафиг, вообще около двух минут вся кутерьма длилась, получается!»
Однако на повестке дня стоял другой вопрос, гораздо более важный, нежели размышления о времени и его особенностях. После ранения, Тотен вряд ли сможет самостоятельно идти, а уж, тем более, нести груз.
– Так, – обратился я к бойцам моего маленького отряда, – давайте ка всё барахло в одну кучу кладите.
Меньше чем через минуту передо мной высилась солидная куча «хабара». «Эх, логистика бы грамотного сюда!» – мелькнула и торопливо спряталась в голове мысль.
Итак: раненый Тотен, три приличных мешка с едой и керосином, пять винтовок, если считать охотничьё ружьё за винтовку, три автомата. И на все, на это – четыре человека. О-хо-хо!
Взяв из кучи карабин, частично прикрывший Алика от пули, я, работая затвором, достал три оставшихся патрона, а затем выщелкнул и сам затвор. После чего отбросил маузер в сторону. «Уже на пять килограммов легче» – попробовал я пошутить сам с собой.
Конечно, для скорости передвижения стоило бы понести Тотена на носилках, но тогда весь остальной груз пришлось бы нести нам с сержантом. Хотя… Вот оно! Подобрав носилки, я, с помощью так и не пригодившегося для связывания шнура, быстро переконфигурировал их в волокушу.
– Товарищи бойцы, раненого будем тащить по очереди. Вы – я указал рукой на бойца с подбитым глазом – первый. Кстати, а как вас зовут?
– Красноармеец Терещенко, товарищ старший лейтенант.
– А вас? – я обратился к «обожженному».
– Красноармеец Дроздов. Вячеслав.
– Вы следующий, красноармеец Дроздов. Навьючившись, мы тронулись в путь.
* * *
Как это ни странно, до смолокурни мы добрались без приключений. Когда, по моим расчетам, идти осталось минут десять, я связался по рации с Фермером и попросил его прислать хотя бы пару людей в подмогу. Двухчасовое блуждание по лесу порядком вымотало всех членов моего отряда.
Фермер встретил нас около штаба. Увидев Тотена на носилках, он вопросительно посмотрел на меня, а затем крикнул в сторону большого сарая:
– Док, а ну давай, пулей сюда!
Серёга не заставил себя ждать и вскоре он вместе с Тотеном, которого несли «наши» окруженцы и «свежим» пополнением скрылся в своих владениях. Я вытянулся перед Сашей и доложил:
-Товарищ майор госбезопасности, группа с задания вернулась. Задание выполнено. Во время выполнения задания уничтожено четыре солдата противника и один пособник врага. Захвачен мотоцикл. Свои потери – один раненый.
– Живые вернулись – и то хорошо. Пойдём в штаб.
– Товарищ майор, это – я показал на Николая, – сержант Юрин, командир окруженцев, что я привёл. Они с боями прошли около трёхсот километров, аж от самого Гродно.
