Когда до моста, по нашим прикидкам оставалось километра полтора, мы остановились.
Командир, Бродяга, Люк и я направились на рекогносцировку. Обойдя посёлок огородами, мы принялись рассматривать в ПНВ позиции немцев у моста, Фермер спросил меня:
– Я два пулемётных гнезда заметил, как думаешь, сколько народу при них может быть?
– Одно-два отделения, они пока не пуганые в тылу.
– В принципе, можно и налётом их взять, – предложил Бродяга. – Вот, только, как на тот берег перебраться. Тут мне в голову пришла интересная мысль:
– А если колонной просто подъехать? Впереди на мотоцикле трое в прикидах фельджандармов: и внимание отвлекают от основной группы, и на тот берег без проблем перебраться можно.
– У немцев в отделении сколько человек? – спросил Фермер.
– Десять.
– И кто у нас такой Рэмбо?
– А можно и техническое превосходство использовать. Предположим в мотоцикле Люк, Тотен и я. Алик по-немецки отбрёхивается на первом посту. Да и на втором – тоже. На том берегу мы с Саней соскакиваем и валим ножами часовых, а Тотен с ППД нас поддерживает. Если же они попрут, мы врубим фонари – и их ослепим и Тотену мишени подсветим. Ну а вы, в пятнадцать рыл с десятком немцев справитесь.
– А не очень нагло? – спросил Фермер.
– Командир, я понимаю, что лучше бы по-тихому мостик подорвать, но для этого полежать полдня рядышком надо, подходы наметить. А потом полночи к нему, мостику этому ползти. А у нас, как ты сам сказал времени практически нет.
– Ну что ж, попробуем сыграть «с листа». Идите, переодевайтесь.
Нацепив на себя немецкую форму и повесив фельджандармские горжетки, мы с Тотеном забрались на мотоцикл и стали ждать Люка. Через минуту он вынырнул из темноты и, окинув нас взглядом, сказал:
– Вы на чучела похожи, а не на представителей полевой жандармерии. Противогазные коробки мотоциклисты на грудь вешают, а не по-пехотному – на задницу! Вообразите лучше, как на кочках они по раме громыхать будут.
Я забыл упомянуть, что Люк в свободное время занимается исторической реконструкцией, да не абы кого, а немецких парашютистов времён Второй мировой, так что мы, не кочевряжась, последовали ценным указаниям товарища.
Не забыв повязать на руки белые «опознавательные» повязки, мы уже собирались отправляться в путь, когда к нам подошёл Бродяга:
– Антон, на, возьми. – Сказал он, протягивая мне наган с приделанным к нему глушителем. – Я, пока мы в кустиках отдыхали, немного «сокомовский» глушак доработал. Не скажу, что идеально вышло, но звук глушит неплохо.
– Спасибо! – подумав немного, я отцепил от пояса кобуру с «вальтером», которую я не забыл забрать с тела «лже-энкавэдэшника», и протянул её Бродяге. – А это – алаверды.
Ну, вот и всё, жребий брошен, и наш Рубикон ждёт нас! Полтора километра, что отделяли нас от моста, мы проехали минут за десять. Можно было бы и быстрее, но командир решил не рисковать. Я отдал, как и планировалось, свой ППД Тотену, а сам повесил на плечо «эмпэху», наган с глушителем удалось пристроить в набедренную кобуру, оставшуюся от «Сокома», ну и два ножа – это как водится. За спиной у меня сидел Люк, также вооруженный «тридцатьвосьмым», для страховки ему отдали и две немецкие гранаты.
Вот впереди показался предмостный пост – всё как по учебнику: «грибок» у полосатого шлагбаума, правда не закрытого, чуть поодаль, метрах в десяти – небольшая караулка, и, самое главное – пулемётное гнездо, сложенное из мешков с песком и нескольких брёвен. Как мы выяснили во время рекогносцировки, мост находился не в самом селе, а метрах в двухстах к северу от Боублей, но дальше, чуть в стороне от шоссе находилась деревня Мацки и в ней, судя по обозначениям на трофейной карте и располагалась охранная рота. Так что, подкрепление к противнику могло подойти сразу с двух сторон.
От грибка отделилась тень, плохо различимая в скудном свете фары, закрытой светомаскировочным колпаком, и несколько раз взмахнула жезлом со светоотражающим «блюдцем» на конце. Мы начали притормаживать.
– Эй, камрад! – окликнул часового Тотен, – вы сапёров из 173-го ждёте?
– Да, ещё вчера обещали приехать. Настил на мосту ни к чёрту, того и гляди развалится.
– Мы их сопровождаем. Вон они – сзади тащатся. В селе есть, где остановиться? – мы уже в трёх метрах от часового.
– Да, там полно свободных домов, многие русские убежали на восток.
– Спасибо, камрад.
– Постой.
Я напрягаюсь, и опускаю руку к кобуре. Мотоцикл еле ползёт на первой передаче.
– Чего тебе?
– Передай Эрику на том берегу, что он проспорил, и с него пять сигарет. Выдыхаю. А Тотен интересуется:
– О чём спорили?
– Он сказал, что до шести утра никто здесь не проедет.
– Тогда с тебя – одна сигарета, ведь мы помогли тебе выиграть пари. Немец рассмеялся:
– Да уж, с вами, ребятами из полевой жандармерии, шутить не стоит. Своего никогда не упустите. Утром заходи за своей долей.
Я добавил газа, и мы медленно покатили по мосту. Настил, раздолбанный гусеницами и колёсами тяжёлых грузовиков поскрипывал. Теперь было понятно, зачем вызывали сапёров – мостик явно не был построен с расчетом на проход пары дивизий за неделю. Люк тронул меня за плечо:
– А часовой на другой берег сигнал дал – два раза мигнул синим фонарём.
– А ты что хотел, «орднунг». Ну, нам это на руку.
До противоположного берега нашей тройке оставалось метров десять, когда «наши» грузовики остановились перед мостом.
«Интересно, кто и, самое главное, как будет отвлекать часового болтовнёй, пока мы не успокоим немцев на этом берегу?» – подумал я.
Однако времени на рефлексии уже не оставалось – к нам шёл «местный» часовой. Пора было начинать утренний концерт в стиле «хэви метал». Затормозив буквально в метре от часового, я спрыгнул с мотоцикла.
– Эрик?– спросил из коляски Тотен.
– Да, это я, – ответил часовой.
– Ефрейтор с того берега передаёт тебе, что ты проиграл.
– Да, я по… – нож Люка входит в солнечное сплетение немца. А я вытаскиваю наган из кобуры и два раза стреляю в пулемётчика.
«Хм, а Саня не обманул!» – выстрелы получились как громкие хлопки ладонью.
На секунду замерев, мы прислушиваемся. Вроде всё спокойно. Повернувшись к другому берегу, я один раз мигаю «тактическим» фонариком. Понеслась душа в рай!
С того берега доносится приглушённый вскрик. Если бы я не прислушивался, то, скорее всего и не услышал бы его.
Ночную тишину разорвала очередь из автомата, а вслед за ней грянули несколько винтовочных выстрелов. Дверь «нашей» караулки распахнулась, и наружу выскочил рослый немец. В одной руке у него был карабин, а в другой он держал каску, которую собирался надеть на голову. Проблема была в том, что следом за ним был ещё один. Вскинув наган, я выстрелил во второго, и практически одновременно ударил ногой в колено первому. Задний фриц опрокинулся назад, а передний кубарем покатился по земле. Сверху на него напрыгнул Люк и ударил его ножом. В проёме двери показались стволы двух винтовок.
– Алик давай! – заорал я, бросаясь на землю.
Тотен врубил свой «тактик». Луч белого света мощностью в сто люмен ударил в проём. Немцы замерли, как зайцы, попавшие на лесной дороге в свет фар «уазика». Две короткие очереди ППД опрокинули их на землю.
Положив на землю наган, я вытащил из-под себя автомат и привстал на одно колено. Досчитав до трёх, рыбкой прыгнул на другую сторону от двери. В караулке бахнул «маузер», но я слишком быстро промелькнул в проёме для того, чтобы стрелок мог попасть. «Слева сидит» – определил я по вспышке положение стрелка.
Однако соваться в проём мне совершенно не хотелось. Заметив, что Люк заходит с другой от двери стороны, я показал ему на свою каску, затем ткнул пальцем в проём. Как приятно работать с людьми, понимающими тебя по движению пальца! Сашка зацепил карабин одного из немцев, и, надев на ствол каску, выставил её в проём. Выстрел! Каска, звеня, покатилась по земле. Рухнув поперёк дверного проёма, я дал короткую очередь. Аллес!
– Люк, помоги Алику до пулемёта добраться! А ты, Тотен фонарь гаси, и из коляски вылезай.
Пока ребята добирались до пулемётного гнезда и разворачивали «машинку», я залез в караулку, где нацепив налобный фонарик, занялся мародёрством. Шесть маузеровских винтовок («странно, убитых только пять, ну да ладно») «парабеллум», ящик гранат, в народе «толкушками» называемых, несколько коробок с продпайком («Ура, ура!»), «сбруи», котелки…
Когда я вытаскивал на улицу очередную порцию «нажитого непосильным трудом», то увидел, как на мосту разворачивается сценка из какого-нибудь боевика категории «Б». «Опель» и «крупп» выехали на мост и остановились каждый над одним из быков моста. Ребята, (по силуэтам я узнал Казачину, Дока и Бродягу, да и сам командир принял в этом участие.) надев альпинистские подвесные системы и зацепив карабинами верёвки за поручни на бортах грузовиков, практически синхронно соскользнули вниз, и сноровисто начали крепить заряды на брёвнах опор. В отличие от тех мостов, к которым я привык в своём времени, опоры этого представляли собой не столбы, торчащие из дна реки, а выглядели как ажурные многоугольные срубы, сложенные из не очень толстых брёвен. Судя по доносившимся командам, наши ветераны тоже давно не сталкивались с подобными конструкциями, поэтому им приходилось вносить матерные корректировки по ходу минирования.
