— Благодарю. Передавайте поклон Ольге Александровне, — козырнул напоследок Грюндель.
— Непременно, — улыбнулся Земцов, прикладывая руку к фуражке в ответном приветствии.
А день спустя красные повели наступление на Псков. В самом городе и его окрестностях еще оставались немецкие части. Добровольческий корпус планировал оборонять город. Русское командование совместно с германскими офицерами выехало на передовые позиции. Однако комитет 5-й германской резервной дивизии принял накануне постановление активных действий не вести. Более того, одна германская рота, связав своих офицеров, вступила в переговоры с красноармейцами и пропустила их через охраняемую территорию на берегу реки Великой. Немецкие части ушли с восточного берега. Поставленные в тяжелое положение русские добровольцы оказались раздробленными на несколько групп. К тому же в самом Пскове подняли восстание местные большевики. В их распоряжении оказались даже пулеметы. После дневного уличного боя штаб корпуса и остававшиеся в нем боевые части пешим порядком вышли из города и на лодках переправились на другой берег реки. Ольга к тому времени уже месяц состояла сестрой милосердия при корпусном лазарете. Лазарет отступил вместе с тыловыми учреждениями корпуса. Земцов вместе с вынужденным все-таки вступить в бой немецким арьергардом, прикрывавшим завершение погрузки германских частей на вокзале, отступил из города в числе последних. К вечеру 25 ноября 1918 года Псков был оставлен.
8
В конце июня — начале июля 1941 года наступление вермахта в Прибалтике продолжало стремительно развиваться. Германские танковые подразделения, прорывая оборону советских войск и не останавливаясь для боев с расчлененными советскими соединениями, стремительно продвигались на восток. Советские 8-я и 11-я армии отступали. Входившие в их состав дивизии и корпуса либо не успевали занять оборонительные позиции и были биты немцами на марше, либо растратили свои силы в зачастую ожесточенных, но плохо организованных и никак не скоординированных контрударах. Довольно толково организованный 23–25 июня в районе Скаудвиле контрудар с применением большого количества советских танков, в том числе тяжелых, замедлил на несколько дней продвижение 41-го моторизованного корпуса немцев, а 4-я танковая группа потеряла неожиданно большое количество машин. Однако поле боя в конечном итоге осталось за немцами, а те советские танки, которые не были подбиты или уничтожены в результате ударов с воздуха, оказались вскоре брошенными своими экипажами по причине отсутствия горючего. Один за другим были заняты немецкими войсками крупные прибалтийские города. Предпринимавшиеся советским командованием с 25 июня попытки организовать оборону по Западной Двине были сорваны решительными действиями германских корпусов. 26 июня 56-й моторизованный корпус с ходу форсировал Западную Двину у Даугавпилса. Вышедший к реке одновременно с ним 41-й корпус через три дня переправился у Крустпилса, а 30 июня немецкие части уже появились у Риги. По сути, этими событиями заканчивалось приграничное сражение в Прибалтике. За спиной у наступавших немцев осталась масса советских частей. Многие из них сдавались либо просто разбредались. Однако многие оказывали отчаянное сопротивление и не оставляли попыток вырваться на восток. Причем эти окруженные части нередко располагали тяжелым вооружением и даже танками. Впрочем, немецкое командование не стало распылять силы для зачистки своих тылов. Перегруппировавшись и воспользовавшись суматохой, воцарившейся из-за противоречивых приказов соединениям советского Северо-Западного фронта, командование которого почти сутки не могло определиться, занимать ли ему прочную оборону или контратаковать, 2 июля германские части возобновили свое наступление. Продвинувшись к исходу того же дня почти на тридцать километров, немцы вышли к южным окраинам Резекне. Через два дня город был взят частями германского 56-го моторизованного корпуса. Завязались ожесточенные бои в Псковском, Островском и Себежском укрепрайонах. В результате их выдвинутая накануне из тыла 27-я советская армия не смогла оказать должного сопротивления и стала отходить в направлении на Опочку. Дорога на Остров и Псков оказалась открытой. К тому же немецкие войска взяли Гулбене и тем самым отрезали пути отхода 8-й армии за реку Великая. Армия была вынуждена отступать на север, в Эстонию. Северо-Западный фронт оказался окончательно разрезанным на две половины.
Группа лейтенанта Кнапке следовала с передовыми подразделениями 8-й танковой дивизии. Наступление 56-го моторизованного корпуса, в состав которого входила дивизия, продолжало развиваться чрезвычайно успешно. К исходу дня 7 июля частям дивизии оставался всего лишь один бросок до реки Великой. «Бранденбуржцы» получили задачу выяснить, что с переправами через реку в районе Пушкинских Гор. Земцов помнил, что раньше эти места назывались Святыми Горами — по названию расположенного здесь Святогорского монастыря. Они как-то приезжали в монастырь с Ольгой и побывали в родовой усыпальнице Ганнибалов-Пушкиных. Позволив себе минутное воспоминание, он тут же прогнал его прочь…
Дни, которые предшествовали их нынешнему выходу к реке Великой, отчетливо врезались Земцову в память. После того как они высадили немецкого танкиста на мосту вечером третьего дня войны, группа на трофейном советском грузовике вновь устремилась вперед. В их задачу входило вместе с отступающими частями Красной Армии прибыть в находившийся на пути немецких войск районный центр с целью дезорганизации его обороны. Однако они в очередной раз опоздали — райцентр уже оказался без боя оставлен советскими войсками, откатывавшимися на восток. Кнапке распорядился двигаться дальше. У поворота дороги за райцентром стоял подбитый легкий немецкий танк, а чуть подальше от него в поле застыл с проломленным бортом бронетранспортер. «Бранденбуржцы» остановились и вышли по радио на связь с координирующим их действия специальным штабом. Пока стояли, Земцов отправился осмотреть место случившегося здесь, по всей вероятности, буквально пару часов назад боевого столкновения. Бронетранспортер еще слегка дымился, полуотворенные задние створки снаружи все были заляпаны кровью. Он заглянул внутрь, но никого не обнаружил — лишь лужи цвета вишневого сиропа на полу. Видимо, своих раненых и убитых немцы забрали с собой. Перед танком по ходу его движения было несколько свежих воронок. По немецкой технике стреляло советское сорокапятимиллиметровое орудие. Земцов проследил взглядом траекторию стрельбы и, заприметив воронки дальше у дороги, направился туда. Советское орудие стояло скособочившись, с одним оторванным колесом. Наспех накиданные на него для маскировки ветки разметало во все стороны. Кругом валялись стреляные гильзы и ящики из-под снарядов, пустые и полные. Здесь же остался лежать и расчет: уткнувшийся в прицел мертвый наводчик с посеченной осколками спиной, заваленный ящиками и гильзами заряжающий. Руки его были раскинуты в стороны, а из скрюченных желтых ладоней выкатился последний так и не поданный снаряд. Молодой лейтенант с артиллерийскими петлицами, в новеньком обмундировании, перепоясанный офицерскими ремнями, ровно лежал на спине. Согнутая в локте рука сжимала в побелевших пальцах бинокль, а восковое лицо даже и сейчас было серьезным и сосредоточенным. Земцов присел над лейтенантом и своей ладонью закрыл ему глаза. Убирая руку, обнаружил на ней кровь — она стекала тонкой струйкой из пробитого виска артиллериста в дорожную пыль. Он отер руку о голенище своего сапога, задумчиво посидел еще несколько мгновений на корточках и, забрав у всех убитых документы, пошагал обратно. По сигналу Кнапке забрались в грузовик и двинулись дальше. Подскакивая на колдобинах в такт движения полуторки, Земцов одно за другим пролистал документы убитых артиллеристов. Простые русские имена и фамилии, на фотографиях — чуть скуластые славянские лица, открытые взгляды людей, которые еще несколько часов назад были живы. Лейтенант оказался комсомольцем, двое других — беспартийные… Земцов положил документы в свою противогазную сумку.
На пятиминутном привале Кнапке коротко осветил общую ситуацию. Пока что для немцев все складывалось более чем благоприятно. Земцов особо отметил из услышанного полученные известия о восстании в Ковно. В первый же день войны местные жители собственными силами очистили город от советских войск и удерживали его до подхода частей германского 2-го армейского корпуса. Правда, этот город бывшей Российской империи теперь назывался Каунасом, а восстание подняли отряды литовского фронта активистов, которые два десятка лет перед этим жили в своем независимом государстве. Но если так пойдет и дальше, думалось Земцову, то это вселяет большие надежды. Надежды Земцова умножились многократно, когда они встретили советскую тяжелую батарею, двигавшуюся на запад в полном составе. Тягачи, урча и пофыркивая, исправно тащили 152-миллиметровые гаубицы следом за единственным немецким мотоциклом, возглавлявшим колонну. Кнапке велел припарковать их грузовик со вновь натянутым тентом на обочине и, накинув на плечи плащ, выскочил из кабины навстречу мотоциклистам. Колонна остановилась. Предъявив удостоверение, он после о чем-то довольно долго беседовал с немецким офицером, сидевшим в коляске. Отогнув полог, Земцов успел разглядеть в тягачах солдат в советской военной форме. Пока стояли, вдоль головного орудия нервно прохаживался советский капитан средних лет с тонкими чертами лица. На капитане были черные петлицы артиллериста, офицерский ремень, планшет на боку. Не было только кобуры.
