Достаточно оглядеться, чтобы понять, насколько широк простор для всевозможных усовершенствований.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что вселенную в спешке создавала какая-то мелкая сошка, пока Высший Разум был занят другими делами. Подобным же образом по всей стране на офисной копировальной технике размножаются протоколы какой-нибудь «Ассоциации бойскаутов».
Таким образом, говорит Кууми Смельский, несколько опрометчиво направлять молитвы Создателю, потому что это может только привлечь его внимание, и тогда точно не миновать беды.
Тем не менее вокруг существует достаточное количество богов помельче. Согласно теории Кууми, боги возникали, росли и процветали только потому, что в них верили. Сама вера служит пищей богам. На ранней стадии развития, когда человечество жило первобытными племенами, вероятно, существовали миллионы и миллионы богов. Сейчас их число ограничено самыми могущественными; например, местные боги грома и любви стремятся объединиться, словно капельки ртути, точно так же маленькие примитивные племена стремятся объединиться в большие примитивные племена с более мощным и сложным оружием. Боги все могут объединяться. И все боги начинают с малого. Но с возрастанием числа верующих растет и бог. И уменьшается тоже пропорционально этому числу. Все это похоже на большую игру с лестницами и змеями.
Богам нравятся игры — при условии, что выигрывают они.
Теория Кууми Смельского была основана на старой доброй ереси познания, которая имеет тенденцию появляться в множественной вселенной повсеместно, где люди поднимаются с колен и начинают думать дольше двух минут подряд (а некоторая извращенность подобных теорий объясняется тем, что когда резко поднимаешься, какое-то время мир перед глазами плывет). Всякие ереси познания имеют обычай крайне расстраивать священнослужителей, которые выражают свое неудовольствие вполне традиционными методами.
Прознав о теории Кууми, омнианская церковь постаралась провести его по всем городам своей церковной империи, дабы продемонстрировать явную ущербность его доказательств.
Однако городов было много, всюду не поспеешь, поэтому философа пришлось порубить на очень мелкие кусочки.
По небу неслись рваные облака. Паруса трещали на ветру, и до Ома доносились возбужденные крики матросов, пытавшихся увести судно от шторма.
Шторм обещал быть сильным — даже по моряцким стандартам. Волны венчали белые гребни пены.
Брута мирно храпел в своем гнездышке.
Ом прислушался к матросам. Эти люди не привыкли к сложным логическим построениям. Кое-кто убил дельфина, и все понимали, что это означает. Это означает, что начнется сильный шторм. Это означает, что корабль потерпит крушение и утонет. Причина-следствие. Много хуже, чем какая-то женщина на борту. И куда хуже, чем альбатросы.
Интересно, умеют ли сухопутные черепахи плавать, подумал Ом. Морские могут, в этом он был совершенно уверен. Но у тех сволочей имеется специальный панцирь.
Было бы слишком просить (если б даже было кого), чтобы тело, предназначенное для ковыляния по пустыне, обладало какими-то гидродинамическими свойствами, отличными от тех, которые необходимы, чтобы камнем пойти на дно.
Ах да. Об этом можно не беспокоиться. Он еще бог. Значит, у него есть права.
Ом соскользнул с бухты троса, осторожно подполз к краю раскачивающейся палубы и прижался панцирем к какой-то деревяшке, чтобы иметь возможность смотреть на бушующие волны.
А затем заговорил голосом, не слышным обычным смертным.
Некоторое время ничего не происходило. Потом одна из волн поднялась выше других и принялась расти. Вода устремилась вверх, словно заливая невидимую форму. Это был гуманоид — но только потому, что так волне захотелось. С таким же успехом море могло принять форму водосточной трубы или брандспойта. Море всегда было могущественным. В него верит огромное количество народу. Но оно редко отвечает на мольбы.
Водяной силуэт поднялся до уровня палубы и приблизился к Ому.
Потом появилось лицо и открылся рот:
— Ну?
— Приветствую тебя, о Королева, — начал было Ом.
Водянистые глаза уставились на него.
— Всего лишь мелкий божок… Как ты посмел вызвать меня?
Ветер завывал в такелаже.
— У меня есть верующие, значит, я имею право.
Пауза длилась недолго. Потом Морская Королева ответствовала:
— Один верующий.
— Один или много — не имеет значения, — возразил Ом. — У меня есть права.
— И что же ты требуешь, маленькая черепашка? — вопросила Морская Королева.
— Спаси наш корабль, — откликнулся Ом.
Королева промолчала.
— Ты должна выполнить мою просьбу, — указал Ом. — Таковы правила.
— Но я могу назвать цену, — напомнила Морская Королева.
— Да, таковы правила.
— И она будет высокой.
— Я отплачу сполна.
Колонна воды начала оседать в море.
— Я подумаю.
Ом смотрел вниз на белые волны. Корабль качался, заставляя его скользить по палубе. Передней лапкой Ом ухватился за какую-то доску, край панциря занесло, и задние лапки беспомощно заерзали над водой.
А потом Ом сорвался.
Но в самый последний момент к нему метнулось нечто белое, и он недолго думая изо всех сил вцепился в эту штуковину челюстями.
Брута закричал и вскинул руку с болтавшимся на пальце Омом.
— А кусаться-то зачем?
Корабль налетел на волну и бросил юношу палубу. Ом откатился в сторону.
Поднявшись на ноги, вернее на четвереньки, Брута увидел окруживших его матросов. Когда на палубу накатилась очередная волна, двое членов команды схватили его под локти.
— Что вы делаете?
Они, стараясь не смотреть юноше в глаза, тащили его к лееру.
А где-то около шпигата — во всяком случае, эта штуковина так и напрашивалась, чтобы ее назвали шпигатом — Ом кричал Морской Королеве:
— Таковы правила! Правила!
Бруту держали уже четыре матроса. Ому мерещилось, что грохот моря начало окутывать безмолвие пустыни.
— Подождите, — взмолился Брута.
— Поверь, ничего личного, — сказал один из матросов. — Нам совсем не хочется это делать.
— Вот и мне тоже, — кивнул Брута. — Это как-нибудь помогает разрешить ситуацию?
— Море желает чью-нибудь жизнь, — отозвался самый старый и опытный матрос. — Ты оказался ближе всех. Ну, берите его за…
— Могу я хотя бы примириться со своим Богом?
— Что?
— Если вы собираетесь меня убить, могу я хотя бы помолиться Господу напоследок?
— И вовсе мы тебя не убиваем, — возразил матрос. — Тебя убьет море.
— «Рука, совершившая деяние, повинна в преступлении», — процитировал Брута. — Урн, глава LVI, стих 93.
Матросы переглянулись. В такое время вряд ли стоит настраивать против себя каких бы там ни было богов. Корабль покатился вниз с гребня очередной волны.
— У тебя есть десять секунд, — наконец ответил самый старый моряк. — И это ровно на десять секунд больше, чем у многих на моей памяти.
Брута лег на палубу, причем в значительной степени ему в этом помогла ударившая в борт волна.
К своему удивлению, Ом вдруг услышал молитву. Слов он не различал, но сама молитва очень походила на зуд в мозгу.
— Не проси меня ни о чем, — пробормотал он, пытаясь подняться. — Все, что можно, я уже сделал…
Корабль шлепнулся вниз…
…В тихое море.
Шторм все еще свирепствовал, но корабль находился ровно посередине широкого круга абсолютно спокойной воды. Молнии, бившие в море, окружали их словно прутья огромной клетки.
Круг постепенно принялся удлиняться, и корабль теперь скользил по узкому мирному каналу, а по бокам вздымались серые стены шторма в милю высотой. Над головами бушевал электрический огонь.
А потом все исчезло.
Позади в море удалялась серая гора. Они слышали, как постепенно затихает гром.
Несколько неуверенно, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы уравновесить несуществующую качку, Брута поднялся на ноги.
— Вот теперь я… — начал было он.
Он был один. Матросы разбежались и попрятались.
— Ом? — позвал Брута.
— Я здесь.
Брута вытащил своего Бога из кучи водорослей.
— А говорил, что ничего не можешь сделать! — укоризненно воскликнул он.
— Это не я… — Ом замолчал.
«Расплата грядет, — подумал он. — И цена будет высокой. Другой она быть не может. Морская Королева — богиня. В свое время я разрушил несколько городов. Священный огонь и всякое такое. Цена обязана быть высокой — иначе не будут уважать».
— В общем, я кое с кем договорился, — неопределенно выразился он.
Приливные волны. Затопленный корабль. Пара городов, исчезнувших под водой. Что-то вроде этого. Нет уважения — нет страха, а если тебя не боятся, как ты заставишь людей верить в тебя?
Правда, есть некоторая несправедливость. Один человек убил дельфина. Конечно, Морской Королеве все равно, кого бросят за борт, — точно так же, как ему было все равно, какого именно дельфина убьют. Вот где кроется несправедливость — ведь это Ворбис во всем виноват. Он заставил людей сделать то, что они не должны были делать, и…
