Хьюитта как дельца, но всё-таки был ему обязан. Зато Александер вызывал у него раздражение: «Разве мог этот самодовольный англичанин даже предположить, что молодой человек, начинавший бухгалтером, особенно в то время, когда он сам служил на нефтеперегонном заводе, окажется способен возглавить движение такого рода?» А Скофилд был тестем Фрэнка (у которого, кстати, в августе прошлого года родилась вторая дочь)… Рокфеллер купил фирму за 65 тысяч долларов — владельцы были уверены, что она стоит 150 тысяч, — и одолжил Хьюитту денег на покупку акций «Стандард ойл».
Фрэнк свою долю вложил в суда, ходившие по озеру Эри. Отношения между братьями так и не наладились. Джон сделал первый шаг, заключив с Фрэнком контракт на перевозки, но тот остался в своём репертуаре: вместо того чтобы оправдать доверие и проследить за выполнением контракта, отправился на охоту. «Фрэнк, пора это прекратить, — строго заявил ему Джон тоном директора школы. — Если ты хочешь заниматься бизнесом — прекрасно. Если нет, мы найдём другое решение». Фрэнк вспылил, но брат резко оборвал его: «Сколько, по-твоему, стоят твои суда? Назови сумму!» На следующий день он выписал чек, и Фрэнк немедленно принялся играть на бирже…
Когда в контору «Стандард ойл» вызвали Роберта Ханну, дядю Марка Ханны (школьного товарища Джона) и парт-нёра в товариществе «Ханна, Баслингтон и Компания», тот с порога заявил, что свой завод не продаст. Рокфеллер вздохнул и пожал плечами. «Вы останетесь одни, — преду-предил он. — Ваша фирма никогда не сможет больше делать деньги в Кливленде. Нет смысла пытаться вести дела, соперничая с компанией „Стандард ойл“. Попробуйте — и окажетесь за бортом». Ханна попробовал: отправился к руководству «Лейк-Шор» и потребовал для себя таких же тарифов, как и для Рокфеллера, — и получил отказ: скидки для «Стандард ойл» оправданы тем, что эта компания осуществляет крупные перевозки. А вот вы сможете фрахтовать столько же вагонов? Каждый день? Ханна не мог. В конце концов он согласился продать завод за 45 тысяч долларов, хотя сам оценивал его в 75 тысяч. Однако тут же скооперировался с Уильямом Скофилдом и подал на Рокфеллера в суд. Суть обвинений сводилась к тому, что Рокфеллер запугивает владельцев заводов, размахивая над их головой дубиной «SIC» и грозя расправой. Рокфеллер возражал: при чём тут «SIC»? «Стандард ойл» не имеет к ней никакого отношения. И он не грозит, а увещевает. Не он же вызвал кризис.
А ведь пророчества «кливлендского Мефистофеля» начинали сбываться. Один из нефтепромышленников, Грант, знавший Рокфеллера по баптистским кругам, отказался примкнуть к «Стандард ойл», думая, что это колосс на глиняных ногах, — и разорился, не в силах с ней тягаться. «Отец почти помешался из-за ужасного крушения своего бизнеса, — вспоминала позже Элла Грант Уилсон. — Он расхаживал по дому днём и ночью… Покинул свою церковь и больше никогда после этого в церковь не ходил. Вся его жизнь была отравлена этим происшествием».
Но как бы ни хорохорился Рокфеллер, а 90 процентов работников компании пришлось временно распустить по домам. Заговорщики совершили большую оплошность, не пригласив в «SIC» нью-йоркских производителей нефтепродуктов; те теперь перешли на сторону протестующих из Пенсильвании, однако согласились на переговоры. Своим представителем они избрали 32-летнего красавца Генри Роджерса, умевшего располагать к себе людей.
Сын капитана-китобоя, Роджерс уже в юности понял, что будущее за нефтью, а не за китовым жиром. В 1861 году он вместе с другом основал рядом с Ойл-Сити небольшой нефтеперегонный завод, вложив 1200 долларов, и уже в первый год заработал 30 тысяч — больше, чем получили бы три китобойных судна, уйдя в годичное плавание. В Пенсильвании Роджерс познакомился с Чарлзом Праттом, сыном плотника из Массачусетса, старше его на десять лет. Пратт, ранее торговавший лаками и красками, стал пионером нефтяной индустрии и основал в Бруклине фабрику по производству керосина «Астрал ойл». Качество его товара оценили в Европе и в Азии; рекламным лозунгом фирмы было: «Тибетские фонари заправляет Астрал ойл». Роджерс с другом договорились продавать всю продукцию своего заводика Пратту по твёрдой цене. Когда спекулянты раздули цены на сырую нефть, которую молодые люди, не имея собственной скважины, были вынуждены приобретать, они погрязли в долгах. Партнёр Роджерса сдался и вышел из бизнеса, но сам он отправился в Нью-Йорк и заявил Пратту, что весь долг берёт на себя. Это произвело столь сильное впечатление, что Пратт взял его на работу мастером, пообещав сделать партнёром, если прибыль удастся довести до пятидесяти тысяч в год. В 1867 году родилась фирма «Чарлз Пратт и К°», а Роджерс превратился в «руки и ноги, глаза и уши» Пратта. Он улучшил технологию производства лигроина и 31 октября 1871 года получил соответствующий патент. Необходимость кормить быстро растущую семью придавала ему энергии для борьбы с новыми препятстви-ями, неожиданно возникшими на пути.
Итак, 18 марта Генри Роджерс и Том Скотт встретились в отеле «Филадельфия», и Скотт решил дать задний ход: в самом деле, несправедливо исключать из «SIC» господ из Нью-Йорка и Пенсильвании. Рокфеллер в это время тоже находился в Нью-Йорке, но уступать ни в чём не собирался. «Я всё ещё полон упорства и надежды, — писал он 21 марта Лоре, томившейся от тревоги и дурных предчувствий. — Не забывай, что наша сторона ещё не попала в газеты. Мы знаем кое-какие вещи, о которых люди в целом могут не знать; во всяком случае, нам известны наши собственные намерения, и они правильные, и только так. Но, пожалуйста, не говори ничего, только знай, что твой муж будет держаться и бороться за правое дело».
Контора железной дороги «Эри» размещалась в нарядной нью-йоркской Гранд-опера. Именно там группа Роджерса устроила 25 марта совещание с руководством железных дорог. Оно уже началось, когда в дверь постучали: Питер Уотсон и Джон Рокфеллер попросили разрешения войти. Уотсона впустили, а Рокфеллера нет, и он стал нервно расхаживать по коридору, а потом махнул на всё рукой и ушёл. На совещании присутствовал журналист «Нью-Йорк таймс», не преминувший рассказать читателям об инциденте; имя Рокфеллера тогда впервые появилось в столь крупной газете, но в искажённом виде: «Рокафеллоу». А собрание закончилось тем, что владельцы железных дорог согласились расторгнуть договор «SIC», отменить скидки и откаты и установить единые тарифы для всех. В начале апреля пенсильванские законодатели аннулировали уставные документы «SIC», а месяцем позже конгресс заклеймил позором «гигантский и бесстыдный заговор».
Теперь уже кливлендская фирма оказалась в проигрыше, ведь ей сначала нужно было оплатить перевозку сырой нефти в Кливленд (50 центов за баррель), а потом доставку нефтепродуктов в Нью-Йорк, тогда как заводы Тайтусвилла сразу поставляли свою продукцию в порт. Генри Флаглер снова выторговал уступки от «Лейк-Шор», но уже не такие существенные. Однако питсбургские компании переживали те же неприятности, и Рокфеллер решил объединиться с ними, чтобы вместе надавить на железнодорожников. Время индивидуалов прошло, будущее
