— Да, конечно, я понимаю. Да Митико наверняка даже смутили бы чересчур многолюдные похороны. Во всяком случае, она знала, как ты к ней относишься.
— Я помню, как вас с ней знакомили. — Он улыбнулся и покивал головой. — Знаешь, Оно, я тогда так радовался за вас.
— Это правда, я помню, — я тоже улыбнулся. — Да ты же нас и сосватал. А вот твой дядюшка с этой задачей справиться не сумел.
— Верно, — улыбнулся Мацуда. — Как приятно снова все это вспомнить! Дядя все время так терялся, что ничего не мог толком ни сказать, ни сделать — тут же багровел и умолкал. Помнишь, как это выглядело на вашей предсвадебной встрече в отеле «Янагимати»?
Мы оба немного посмеялись, и я сказал:
— Да, ты тогда очень много для нас сделал. Вряд ли без тебя все это так хорошо бы закончилось. Митико всегда вспоминала о тебе с благодарностью.
— Как все-таки это ужасно! — вздохнул Мацуда. — Погибнуть, когда война почти уже кончилась! Я слышал, это был какой-то внезапный налет?
— Да. И больше почти никто не пострадал. Это действительно ужасно, ты правильно сказал.
— Прости. Я невольно разбудил горькие воспоминания…
— Нет, ничего. Мне даже приятно поговорить о ней с тобой. Я сразу вижу ее такой, какой она была когда-то.
— Да, понимаю.
Все та же женщина принесла нам чай. Когда она ставила на столик поднос, Мацуда сказал ей:
— Госпожа Судзуки, это мой старый коллега. Когда-то мы были очень близкими друзьями.
Женщина повернулась ко мне и поклонилась.
— Госпожа Судзуки у меня и домоправительница, и нянька, — отрекомендовал ее Мацуда. — Только благодаря ей я все еще дышу.
Госпожа Судзуки тихонько засмеялась, еще раз поклонилась и ушла.
После ее ухода мы несколько минут сидели молча и смотрели в сад — перегородки госпожа Судзуки предусмотрительно раздвинула. С того места, где я сидел, была видна пара соломенных сандалий, оставленных на веранде в солнечном пятне, но самого сада видно почти не было, и мне даже захотелось встать и выйти на веранду. Понимая, однако, что Мацуда тоже наверняка захочет пойти со мной, а сделать это ему будет мучительно трудно, я решил остаться на месте; сидел и думал, сильно ли изменился его сад, или остался таким, как прежде. Насколько я его помнил, он хоть и был невелик, но обустроен с большим вкусом: лужайка, заросшая мягким мхом, несколько небольших изящной формы деревьев и глубокий пруд. Сидя рядом с Мацудой, я услышал снаружи характерный всплеск и собрался было спросить, по-прежнему ли он держит в пруду карпов, как он заговорил сам:
— Я не преувеличивал, сказав, что обязан госпоже Судзуки жизнью. Не единожды ее вмешательство было решающим. Видишь ли, мне удалось, несмотря ни на что, сохранить кое-какое имущество и сбережения, и в результате я в состоянии платить госпоже Судзуки достойное жалованье. Далеко не многим так повезло. Богачом меня, конечно, назвать нельзя, но если бы я узнал, что кто-то из моих старых коллег испытывает трудности, то сделал бы все, что в моих силах, чтобы ему помочь. В конце концов, у меня ведь нет детей, и деньги оставлять некому.
Я рассмеялся:
— Ты все тот же, Мацуда! Такой же прямолинейный. Спасибо, ты, право, очень добр, но меня привели к тебе совсем иные проблемы. Мне ведь тоже удалось сберечь свое имущество.
— Вот как? Рад это слышать! А помнишь Наканэ, директора Императорской школы Минами? Мы с ним время от времени видимся. Он сейчас только что не нищенствует. Хотя, конечно, пытается делать вид, что у него все в порядке. Живет, правда, исключительно взаймы.
— Как все это ужасно!
— Да уж, на нашу долю выпало немало несправедливостей, — сказал Мацуда. — И все же мы оба, к счастью, умудрились сохранить свое состояние. А у тебя, Оно, и вовсе хватает причин быть благодарным судьбе. Тебе, похоже, удалось сохранить еще и здоровье.
— Ты прав, — кивнул я, — у меня действительно хватает причин быть благодарным судьбе.
Из пруда снова донесся плеск воды, и я подумал: это, наверное, просто птицы плещутся у бережка.
— У тебя сад даже звучит совсем иначе, чем мой, — заметил я. — Сразу понимаешь, что находишься за городом.
— Неужели? А я уж почти и не помню, как звучит большой город. В последние годы весь мой мир — это дом и сад.
— А вообще-то, я ведь действительно пришел к тебе за помощью, — признался я. — Хотя и не за той, какую ты предлагал.
— Ты, я вижу, все же обиделся. — Мацуда понимающе покивал. — Все как всегда.
Мы оба засмеялись, и он спросил:
— Ну, и что же я могу для тебя сделать?
— Понимаешь, — начал я, — Норико, моя младшая дочь, собирается замуж, и в данный момент брачные переговоры в самом разгаре.
— Вот как?
— Честно говоря, я немного из-за нее беспокоюсь. Ей ведь уже двадцать шесть. Эта война все так усложнила! Если бы не война, Норико, без сомнения, давно бы уже была замужем.
— Мне кажется, я помню госпожу Норико. Но ведь она была совсем маленькой девочкой — и уже двадцать шесть! Да, ты правильно сказал: эта война все страшно усложнила.
— В прошлом году она уже почти вышла замуж, — продолжал я, — но сторона жениха в самый последний момент прервала переговоры. И раз уж пошел такой разговор, скажи, не обращался ли к тебе кто-нибудь в прошлом году с вопросами о Норико? Конечно, наглость — спрашивать об этом, но…
— Никакой наглости я в этом не вижу. И вполне тебя понимаю. Нет, ко мне никто не обращался. Хотя почти весь прошлый год я проболел. Если кто-то из детективов и появлялся, то госпожа Судзуки наверняка отослала его прочь.
Я кивнул и сказал:
— Вполне возможно, что к тебе кто-нибудь в самом ближайшем будущем все же заявится.
— Да? Ну что ж, я готов дать о твоей семье самый лучший отзыв. В конце концов, мы ведь с тобой когда-то отлично сотрудничали.
— Спасибо большое.
— Это хорошо, что ты навестил меня, — сказал он. — Хотя, если речь идет о замужестве госпожи Норико, на мой счет ты мог бы не беспокоиться. Пусть мы расстались не наилучшим образом, но это не должно стоять между нами. И, естественно, я в любом случае отозвался бы о тебе самым лестным образом.
— Я в этом не сомневался, — сказал я искренне. — Ты всегда был человеком великодушным.
— И я рад, что эта маленькая проблема послужила причиной восстановления наших отношений.
Мацуда с некоторым усилием протянул руку и налил нам еще чаю. Некоторое время мы молчали, потом он спросил:
— Извини, Оно, но, по-моему, тебя еще что-то тревожит?
— Тебе так кажется?
— Еще раз извини за прямоту, но дело в том, что скоро явится госпожа Судзуки и скажет, что мне пора отдыхать. Боюсь, я и впрямь пока не в состоянии подолгу принимать гостей, даже если это мои старые друзья и коллеги.
— Да, конечно, это ты меня извини. Я совершенно не принял во внимание…
— Не пори чепуху, Оно! Сиди, время еще есть. Да и не можешь ты просто так уйти — это я к тому, что у тебя явно еще что-то на уме, и лучше уж ты говори поскорее. — Он вдруг рассмеялся и сказал: — Нет, честное слово, у тебя такой вид, словно ты просто в ужасе от моих отвратительных манер!
— Ничего подобного! Это я проявил редкостную бестактность. Хотя я действительно пришел поговорить только о предстоящем замужестве Норико.
— Ну-ну.
— Но, видишь ли, — решился я, — в этом деле могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Такие переговоры — дело вообще деликатное, и я был бы тебе исключительно признателен, если бы ты как можно осторожнее отвечал на любые вопросы, которые тебе зададут.
— Естественно! — Мацуда смотрел прямо на меня, и в глазах его играли веселые искорки. — Я буду отвечать исключительно осторожно.
— Особенно на вопросы относительно прошлого.
— Но я ведь уже сказал, — и в голосе Мацуды послышался холодок, — что в любом случае имею сообщить о вашей семье только самое наилучшее.
— Да, конечно.
Мацуда еще некоторое время пристально смотрел на меня, потом вздохнул и сказал:
— В последние три года я этот дом практически не покидаю, но по-прежнему внимательно слежу за тем, что происходит в нашей стране. И прекрасно понимаю, что сейчас кое-кто готов осудить таких, как мы с тобой. Причем именно за те достижения, которыми мы когда-то так гордились. Я думаю, Оно, именно это тебя и тревожит. Ты, наверное, думаешь, что я стану восхвалять тебя за то, что, возможно, лучше было бы забыть?
— Ничего подобного, — торопливо возразил я. — Нам обоим действительно есть чем гордиться. Просто речь идет о брачных переговорах, и нужно учитывать деликатность ситуации. Впрочем, ты меня совершенно успокоил. И я знаю, что твои суждения в любом случае будут в высшей степени разумны.
— Разумеется, я сделаю все, что в моих силах, — кивнул Мацуда. — Но нам ведь с тобой и впрямь кое-чем следовало бы гордиться, Оно. Не обращай внимания на то, что сегодня болтают люди. Еще совсем немного, буквально несколько лет, и такие, как мы, смогут высоко держать голову, помня о том, что пытались сделать. Мне остается лишь надеяться, что я сумею дожить до этого дня. Мое заветное желание — увидеть, как полностью реабилитируют то, на что я потратил всю свою жизнь.
