— О Рэйн… Пожалуйста, встань!
Видеть его в таком униженном положении — это было уже слишком.
— Но…
И тут она сказала нечто такое, что изумило ее саму.
— Я прощаю тебя. Произошла ошибка, и все.
Она и понятия не имела, как просто окажется выговорить эти слова. Значит, ей не придется носить на душе камня!.. Она смогла перешагнуть через случившееся. Камень на душе не станет камнем за пазухой, который она извлечет когда-нибудь позже, когда вознамерится от него чего-нибудь добиться. Быть может, они с ним вообще не будут заниматься этим в отношении друг друга — выяснять, кто в чем больше виноват и кто кем управляет?…
Но чем же тогда?…
Рэйн выпрямился. Ноги не слишком хорошо держали его. Он повернулся к Малте спиной, приподнял вуаль и по-детски утер глаза рукавом, а потом уже занялся поисками платка. Нашел его и вытер глаза. Она слышала, как он тяжело перевел дух.
Малта негромким голосом решила испытать свои новые соображения:
— Так ты не остановишь меня, если я надумаю прямо сегодня уехать в Удачный?
Он пожал плечами, по-прежнему не поворачиваясь к ней.
— Мне и не придется… «Кендри» отплывет только завтра к ночи. — Это была попытка пошутить. Очень неудачная. Рэйн наконец повернулся к Малте и добавил несчастным голосом: — Тогда ты сможешь уехать… если действительно захочешь. Все равно отсюда нет другой дороги в Удачный… Или к его развалинам.
Малта медленно приподнялась и села.
— У тебя есть какие-то новости, как там? — вырвалось у нее. — Ты слышал что-то про наш дом? Про бабушку?…
Он мотнул головой и снова сел подле нее.
— Нет. Мне очень жаль, но я ничего не слышал. Почтовых птиц не так много, и все сейчас носят только военные вести… — И Рэйн неохотно добавил: — Есть немало донесений о грабежах и погромах… «Новые купчики» подняли мятеж. Некоторые из их рабов дерутся за них, часть перешла на сторону старинных торговцев. Там, в Удачном, сейчас сосед режется с соседом… самый гнусный вид драки, ведь все они так хорошо знают слабости друг дружки. И, как обычно в подобных случаях, находятся люди, которые не примыкают ни к одной из сторон — просто бьют и грабят того, кто слабей. Твоя мать очень надеется, что ваша бабушка укрылась в том маленьком имении… там, куда она собиралась с самого начала. Там ей, конечно, будет безопасней. Особняки старинных семей, знаешь ли…
— Хватит. Я не хочу больше слышать об этом. Даже думать — и то не хочу… — Малта закрыла руками уши и плотно зажмурилась, сворачиваясь в клубок. Дом должен был продолжать существовать, иначе нельзя. Обязательно где-то должно быть место с крепкими стенами и раз навсегда заведенным порядком. Малта часто и трудно дышала. Бегство из Удачного она запомнила плохо… Ей было так больно, а если она открывала глаза и пыталась смотреть, все двоилось и троилось. Рэйн держал ее перед собой на седле, а лошадь вела себя нервно. Они скакали слишком долго и быстро. В воздухе висел густой дым, откуда-то слышались крики. Иные улицы были завалены обломками сгоревших домов. Все причалы в гавани превратились в обугленные, еще дымившиеся скелеты. Рэйн раздобыл для них какую-то дырявую лодку. Сельден помогал ей сидеть, не то она сразу свалилась бы в грязную жижу на дне, а Рэйн с матерью гребли подгнившими веслами, стараясь добраться до «Кендри»…
Страшные картины понемногу рассеялись, и Малта обнаружила, что лежит на коленях у Рэйна, по-прежнему съежившись в комок. Он обнимал ее, сидя на постели, и укачивал, медленно гладя по спине. Ее макушка уютно устроилась у него под подбородком.
— Тихо, тихо… — приговаривал он. — Все позади… все уже кончилось…
Какие сильные были у него руки. Прежнего дома больше нет, поняла Малта. Здесь единственное место, где она в безопасности. Вот только слова, которые он ей нашептывал, не очень-то утешали. Наверное, оттого, что были слишком правдивы. Все действительно было позади. Все кончилось. Все пропало. Слишком поздно пытаться что-то сделать, слишком поздно даже плакать об этом… Все, все…
Малта теснее прижалась к нему, обхватила его и обняла.
— Я не хочу думать… — прошептала она. — И говорить ни о чем не хочу…
— И я не хочу.
Она прижималась к его груди головой и слушала, как зарождается внутри голос. Она шмыгнула носом, потом тяжело вздохнула. И по его примеру едва не вытерла слезы рукавом, но вовремя спохватилась и стала искать носовой платок. Он вручил ей свой, еще влажный от его слез. Она промокнула им глаза и устало спросила:
— Где моя мама?…
— С моей. И кое с кем из нашего Совета. Обсуждают, что всем нам следует делать…
— Моя мама?…
— Она носит звание торговца из старинной семьи Удачного, а значит, и право говорить имеет такое же, как и всякий другой торговец. И она уже высказала несколько идей, по-моему, совершенно блистательных. Например, предложила запасти воды из нашей реки, разлить ее в бочонки из свежего дерева и использовать как оружие против вражьих галер. Заряжать ими катапульты — и пусть разбиваются об их палубы. Действие может проявиться не сразу, но со временем их корабли начнут разрушаться. А уж гребцов-то ошпарит — будьте любезны!
— Если только, — пробормотала она, — те не додумаются загодя обсикать свои палубы…
Рэйн от неожиданности рассмеялся и крепче обнял ее:
— Малта Вестрит, глубина твоих познаний поистине изумляет меня! Как ты выведала нашу сокровенную тайну?
— Сельден рассказал. Мальчишки… от них ничего не укроешь.
— Это верно, — ответил он задумчиво. — Дети и слуги, они как невидимки. Мы ведь и о беспорядках заблаговременно узнали в основном благодаря шпионской сети рабов, которую организовала Янтарь…
Она опустила голову ему на плечо. Она сидела у него на коленях, и он обнимал ее. И ничего любовно-романтического в том не было. Вообще в жизни напрочь никакой романтики не осталось. Одна сплошная усталость.
— Янтарь? Резчица? — сказала она. — А при чем тут рабы? Она как-то связана с ними?
— Она много беседовала с ними. Очень много. Насколько я понял, она рисовала у себя на лице татуировку, переодевалась невольницей и ходила то к колодцам, то в стиральни, то еще в другие места, где собираются рабы. Поначалу прислушивалась к сплетням и так собирала сведения, но потом невольники стали доверять и по доброй воле помогать ей. Уезжая, она передала свои связи семье Тенира. Грэйг с отцом очень по-умному ими воспользовались…
— Какого рода сведения? — тупо спросила Малта. Она даже не знала, почему это заинтересовало ее. Все ведь упиралось в одно: в войну. Люди убивали людей и уничтожали добро…
— Ну, например, последние слухи о положении дел в Джамелии. Кто из вельмож с кем в ссоре или в прочном союзе, у кого из них есть серьезные денежные интересы в Калсиде… Все это было нам необходимо, чтобы правильно преподнести свое дело по приезде в столицу. Мы ведь не мятежная провинция… Не в том смысле, как это обычно бывает. То, что мы делаем, как раз в интересах сатрапии. А в Джамелии есть круг вельмож, которые, наоборот, хотели бы свергнуть сатрапа и сами попользоваться властью. Они-то и подбили его поехать в Удачный, надеясь, что произойдет, собственно, то, что и произошло: беспорядки, покушения на его жизнь… Торговец Рестар не был предателем, — сознался он неохотно. — Его напористая деятельность в день прибытия калсидийского флота, наоборот, как раз и смешала заговорщикам карты. Потому что сатрап оказался у него в доме, вместо того чтобы угодить к ним в лапы. Так что, если бы не он, на Удачный напали гораздо раньше…
— А это важно? — все так же тупо поинтересовалась она.
— Положение сложное, — принялся объяснять Рэйн. — Собственно, речь идет даже не о наших отношениях со столицей, а о междоусобной войне в самой Джамелии. Они просто на наших землях решили ее проводить. Некоторые из высокопоставленных джамелийцев рады были бы вообще отдать Удачный Калсиде… в обмен на некоторые выгодные торговые соглашения, определенную часть того, что до сих пор присваивал сатрап, и, конечно, усиление своей власти. Поэтому-то они так и старались здесь у нас закрепиться. Все эти приезжие… новые земельные пожалования… А теперь поворачивают дело таким образом, как будто это старинные торговцы восстали против сатрапии. Так они прячут свои истинные намерения — свергнуть неспособного сатрапа и самим распорядиться властью, даруемой троном. Понимаешь?…
— Нет, — сказала она. — И понимать не хочу. Рэйн, я просто хочу, чтобы мой папа вернулся. Хочу домой. Хочу, чтобы все было как прежде…
Он опустил голову, ткнувшись в ее плечо лбом.
— Однажды, — выговорил он приглушенно, — ты захочешь чего-то такого, что я смогу тебе дать. Молю Са о наступлении этого дня…
Потом они некоторое время сидели молча, прижавшись друг к другу. Когда снова скрипнула дверь, Рэйн так и подпрыгнул, но выпустить ее из рук не успел. Дверь распахнулась. Возникшая на пороге жительница Чащоб оскорбленно воззрилась на них.
