месте я найду друзей, а новый альфа будет ко мне добр? Ты просто пытаешься успокоить свою совесть, желая мне счастья на новом месте!
Омега только поднял подбородок и отправился дальше. Он презрительно посмотрел на Амина, уклонился от объятий Хани и не слушал слова жада, как будто они его ранили. Он ушел, гордо подняв голову и не глядя по сторонам.
Позже вечером стало известно, что именно его двое эмиров объявили своим дыханием и бились не как обычно, до первой крови в ритуальном поединке, а до тех пор, пока один из соперников не сложил оружие из-за серьезных ранений. Врачи сразу оказали ему помощь, а довольный победитель увез с собой омегу, едва получив его из рук Айюба.
В тот день было около пятидесяти поединков, и еще три эмира увезли омег домой. Ясмин быстренько посчитал, что вместо двух сотен эмиров осталось сто девяносто три. Ох-хо-хо! Похоже, градус враждебности будет повышаться с каждым днем.
Ясмин вечером затащил в свою гостиную усталого жада и пристал с интересующим его вопросом.
— А как так получается, что именно в гареме Айюба многие эмиры находят свое дыхание? Или у немолодых омег больше процент совместимости с другими самцами?
— Нет, Ясмин, — жада хитренько ухмыльнулся, — все несколько проще и в то же время сложнее. Эмир может назвать омегу своим дыханием, но вот станет ли тот его дыханием на самом деле? Во многом это зависит от самого омеги. Вот вспомни, к примеру себя, вначале Салах тебе просто нравился, так ведь? И только позже ты признал его своим. У Салаха хватило терпения достучаться до твоей упрямой головушки. Очень редко, когда отклик второго сердца приходит сразу, с первого взгляда. Чаще бывает, что альфа, поухаживав за омегой и не чувствуя ответа, просто «перегорает», он говорит сам себе «я ошибся, мне показалось» и начинает вновь искать подходящего омегу. Ведь запах — это только подсказка! Не запах делает пару гармоничным продолжением друг друга, а желание самих людей эту гармонию найти. Знаешь, мне ведь в самом начале казалось, что Амин пара Айюба, но он, как выяснилось позже, всегда был слишком занят своими желаниями и амбициями. Его ваниль хорошо сочеталась с хвоей, но так и не стала частью их общего запаха. А вот, как ни странно, яркий мандариновый запах Хани не только смешался, но и сумел растворить в себе часть резкого запаха моего сына. Хани со своей нежностью не только смог стать опорой сыну, но и стать его персональным наркотиком. Кто бы мог подумать, что мой гордый и властный сын сам согласится на роспуск гарема? Ведь подобное мероприятие бьет по самолюбию альфы, но он пошел на это, чтобы его Хани был счастлив! Это ли не чудо? И что самое главное, любовь к Хани не делает его слабым! Слабый человек не решился бы на подобный шаг. И вот ты мне скажи, в какой момент они стали парой? Ведь мой сын чувствовал его задолго до их близости. Их близость стала финалом ухаживания. Но в какой момент Хани ощутил Айюба? До или после?
— До, — Ясмин подумал и вспомнил, как Сашши отчаянно сопротивлялся чувству, растущему внутри. — А вот я после. Я принял Салаха после нашей близости. Он мне вначале просто нравился, потом стал интересен, как человек, но все равно я долго мучился и не мог признаться самому себе, что люблю, и начать доверять. Я слишком долго был самодостаточным, и чтобы принять Салаха, мне пришлось избавиться от ряда привычек и измениться самому. Только после этого в моем сердце освободилось место для Салаха.
— Ты жалеешь о переменах? — жада смотрел пронзительно, как птичка, которая вдруг заметила толстого червячка. — Ведь ты изменился не только внешне, на тебя не давит эта клетка?
— Нет, жада, — Ясмин улыбнулся. — У моей клетки открыта дверка, и границ ее я пока не видел. Мне здесь спокойно и комфортно. Я могу делать, что хочу, а меня еще холят, любят и защищают.
— Видишь ли, у каждого свой путь, чтобы стать дыханием жизни. Все зависит от самого желания быть счастливым, от согласия пойти на компромисс с самим собой, от умения поступиться чем-то ради достижения общей цели. Все сложно и одновременно просто. Как вилка! Ведь она проста по сути, но подумай, сколько веков потребовалось человечеству, чтобы она стала обыденным столовым предметом? Ею пользовались в древнем Риме, но в Европе вилкой стали широко пользоваться к XVI веку! Так и люди. Кто-то приходит к осознаю пары прямо, как стрела к мишени, а кто-то долго блуждает по лабиринту собственных комплексов и страхов, и только от него зависит, найдет ли он из этого лабиринта выход. Не переживай о других, Ясмин, — жада погладил омегу по колену. — Кто ищет путь к счастью, тот обязательно его находит! А кто дорожит собственными амбициями, тот с ними и останется! Каждый получит, в итоге то, что заслуживает!
========== Тигр и верблюд ==========
Третий день начался с проводов. Все омеги были из «последнего пополнения» Амина. Их лица светились надеждой, и они уходили в новую жизнь, сжав кулаки «на счастье». Омеги с удовольствием расцеловались с Хани и поблагодарили его за новый шанс. Похоже, Хани стало легче от этих слов, и он даже начал улыбаться. Амин продолжал стоять столбом, выражая крайнюю степень равнодушия ко всему происходящему. Жада нашептал на ухо каждому в напутствие пару практических советов. Молодые краснели и хихикали, и закрывая лица, вышли из дверей гарема.
Начинался новый жаркий день. Ясмин, забравшись в тишину и прохладу кабинета принялся разбирать правки черновика, оставленные Виленом. Сам Вилен позировал Мышонку. У молодого омежки очень хорошо получались кони и пейзажи, а вот с лицами не очень. Никак не выходило соблюсти пропорцию. У Вилена получились очень большие глаза и крошечный носик. Но, как ни странно, сама модель была в восторге от такого портрета, и уверяла художника, что все очень реалистично!
Приближалось время обеда. Ясмину, почему-то, стало тревожно на душе. Ему захотелось прогуляться. Вспомнив слова жада, он позвал с собой Рафика. Бета подозрительно посверкивал глазками и пытался выяснить, куда они идут и зачем.
— Никуда и не за чем, — Ясмин отмахивался от Рафика. — Просто мне как-то тревожно и неспокойно, надо прогуляться!
— Это все у вас от кофе, господин! — Рафик опять завел свою лекцию о правильном питании. Ясмин
