Министр Вазнис запретил своим подчиненным работать в кооперативах. Командир отряда подполковник Эдгар Лымарь отказался подчиняться новому министру и через газету Компартии «Советская Латвия» заявил, что будет выполнять только те приказы, которые не противоречат Конституции СССР и Конституции Латвийской ССР.
Правительство и ОМОН стали врагами.
Когда новый парламент Латвии назначил нового прокурора, омоновцы выставили посты у здания прокуратуры и не впустили его в здание. Так в Риге появились две прокуратуры: Латвийской Республики и Латвийской ССР. Занятые борьбой друг с другом, они мало досаждали преступникам.
Министр Вазнис запретил выдавать взбунтовавшемуся ОМОНу положенную ему амуницию и горючее, написал письмо в Москву с требованием расформировать отряд.
В начале октября 1990 года ОМОН переподчинили 42-й дивизии внутренних войск. От министра внутренних дел СССР Вадима Бакатина потребовали «учесть нарастание сепаратистских настроений в Прибалтике и сохранить там ребят, верных Советской власти». Позднее Бакатин будет раскаиваться в том, что пошел на поводу у первого секретаря ЦК Компартии Латвии Альфредса Петровича Рубикса и сохранил ОМОН…
Приказы из Москвы омоновцам передавал подполковник Гончаренко. После 1991 года он нашел убежище в Приднестровье, где под другой фамилией был назначен заместителем министра внутренних дел непризнанной Приднепровской Молдавской республики. Еще один рижский милиционер — и тоже под другой фамилией — стал там министром безопасности. В Приднестровье бежала большая группа рижских омоновцев, которым там выдали новые документы. Осенью 1993 года они с оружием в руках приехали в Москву, чтобы воевать против Ельцина…
В конце 1990 года Бакатина убрали из министерства внутренних дел. Его место занял Борис Карлович Пуго, который был председателем КГБ Латвии, а затем первым секретарем ЦК Компартии республики. Горбачев сменил преданного себе человека на того, кто предаст его при первой возможности…
Год с небольшим — от провозглашения независимости Латвии до ее признания Москвой — ОМОН был в каком-то смысле хозяином Риги. Его использовали для психологического террора против новой власти. Именно омоновцы стали для латышей олицетворением политики Москвы.
Омоновцы катались по городу, задерживали «подозрительных», без суда и следствия разбирались с «виновными», врывались в рестораны, иногда стреляли, куражились.
Бывший сотрудник ОМОНа Герман Глазер рассказывал на пресс-конференции:
— Командир отряда Млынник готовил бойцов к тому, чтобы «покончить с фашизмом в Латвии и поставить здесь наместника Президента СССР…»
Бакатин, пока был министром, ставил вопрос так: или пусть рижский ОМОН подчиняется республике, или его надо расформировать. Пуго превратил ОМОН в боевой отряд латвийской Компартии. По его приказу ОМОН занял Дом печати, где находились редакции всех республиканских газет и журналов.
— Так вам будет спокойнее работать, — издевательски говорили они журналистам.
Особое усердие при захвате Дома печати проявил старший лейтенант Александр Кузьмин. У него были свои счеты с журналистами. Газета «Советская молодежь» красочно описала, как омоновцы гуляли в ресторане «Соната». Началась пьяная драка, одному из своих противников лейтенант Кузьмин прострелил ногу, другому попал в живот…
КГБ и министерство обороны не смогли получить у Горбачева санкцию на введение в Прибалтике чрезвычайного положения, поэтому пытались спровоцировать балтийские правительства на применение силы. Нужен был предлог для разгона парламента и правительства.
В январе 1991 года ОМОН пытался установить свои порядки в Риге. Отряд взял штурмом здание министерства внутренних дел республики. При этом погибли четыре человека — двое милиционеров, оператор киностудии и случайный прохожий. Омоновцы считали себя хозяевами города. Они говорили:
— Да, мы профессионалы-наемники, но мы живем по законам справедливости.
После этих событий они ощутили ненависть целого города. Теперь они постоянно боялись нападения. На базе два-три раза в ночь объявлялась боевая тревога. Строили дзоты, баррикады из мешков с песком.
После провала августовского путча 1991-го для них все кончилось. Через неделю они бежали из Латвии. Они уезжали на трех бронетранспортерах, на которых было написано: «Мы еще вернемся». Прикрывая отход, омоновцы бросили несколько дымовых шашек. Но никто не пытался помешать им уехать.
КАНДИДАТ В ПРЕЗИДЕНТЫПоведение Бакатина вызывало гнев сторонников консервативной линии. Бакатин к тому же охотно беседовал с журналистами, говорил откровенно, резко. На Горбачева давили, требуя заменить Бакатина. И Горбачев, как выразился сам Вадим Викторович, струсил и сдал министра.
Накануне ноябрьской демонстрации 1990 года Горбачев приказал министру внутренних дел Вадиму Бакатину сделать так, чтобы не было никаких альтернативных демонстраций.
Бакатин доложил, что запрещать демонстрации нельзя — нет у него такого права. Его ответ присутствовавшим не понравился. Председатель КГБ Владимир Крючков потребовал продемонстрировать силу.
Бакатин сказал ему:
— Вот и покажите. Кто хочет запрещать, пусть свой запрет сам и реализует. Милиция этим заниматься не будет.
Горбачев взорвался, обвинил Бакатина в трусости. После совещания Бакатин подошел к Горбачеву, спросил:
— Кому сдавать дела?
Горбачев, не глядя, ответил:
— Продолжай работать! Я скажу, когда сдавать.
Спор на совещании у президента был лишь эпизодом. Отставки Бакатина с поста министра внутренних дел добивались руководители КГБ, а также лидеры Компартий Украины, Белоруссии и особенно Прибалтийских республик. Они требовали жестких мер против новой власти в республиках, а Бакатин исходил из того, что не надо портить отношения с Литвой, Латвией и Эстонией, потом легче будет с ними ладить.
1 декабря Горбачев подписал указ об отставке Бакатина, пригласил его:
— Ну вот, как мы говорили с тобой, теперь время пришло. Тебе надо уйти с этой работы.
Бакатин был к этому готов:
— Вы правы, Михаил Сергеевич, вы меня сюда поставили, вы вправе меня убрать. Если бы я был кадровым милиционером, прошел бы всю жизнь до генерала, то это — крушение моей жизни. Я вас не устраиваю, вы меня можете убрать. Но это ошибка.
Горбачев не хотел развивать эту тему:
— Все, вопрос решен.
Новым министром Горбачев назначил Пуго, его первым заместителем — генерала Бориса Всеволодовича Громова.
3 декабря, в понедельник, глава правительства Николай Рыжков приехал в МВД вместе с Пуго, представил нового министра. Бакатин и Пуго просидели вдвоем с часу до шести вечера. Потом Бакатин собрал руководящий состав министерства и попрощался. Сказал так:
— Я власть уважаю, поэтому так же отношусь и к указу президента о моем смещении с поста министра. Хотя сам я никаких заявлений не писал. Более того, такой акт безотносительно к личности (Бакатина или кого-то другого) считаю при данной обстановке в стране неправильным…
Но Горбачев не хотел терять Бакатина и оставил его при себе в качестве члена Президентского совета. Он сидел в Кремле на третьем этаже — рядом с Горбачевым.
Бывший помощник президента Георгий Хосроевич Шахназаров вспоминает не без иронии:
— Бакатин, Примаков, Ревенко маялись бездельем и только после долгих препирательств с Болдиным получили кабинеты. Да и потом им приходилось в основном ждать, пока президент даст поручение, а в оставшееся время навещать друг друга и сетовать на никчемность своего положения. Кто-то тогда сострил: «Что такое член Президентского совета? Это безработный с президентским окладом».
В словах Шахназарова кроется, похоже, некая ревность — почему одни люди в окружении Горбачева оставались в чиновничьей должности помощников, а других, которым и заняться вроде как нечем, вознесли в члены Президентского совета?
Президентский совет Горбачев вскоре распустил. Вместо него в марте 1991 года создал новую структуру — Совет безопасности, своего рода политбюро. Включил в него и Вадима Бакатина. Совет безопасности тоже оказался декоративным органом. Положение о Совете безопасности, которое Примаков и Бакатин написали и передали вице-президенту Янаеву, чтобы он доложил Горбачеву, так и осталось у Янаева.
Но время от времени Горбачев давал Бакатину отдельные поручения. На этой почве у него вышел конфликт с новым министром Борисом Пуго. Вадим Викторович побывал в дивизии имени Дзержинского внутренних войск МВД СССР, не предупредив Пуго. Тот выразил недовольство.
Бакатин попросил командующего внутренними войсками генерала Юрия Шаталина подготовить справку о действиях внутренних войск в Нагорном Карабахе. Пуго запретил Шаталину давать какую-либо информацию Бакатину. У бывшего министра и его преемника состоялся неприятный разговор.
