— Он слишком молод, — заявил Лирин. Соседи робко расступились, оставив семью Лирина в одиночестве.
Амарам нахмурился.
— В городах в армию идут молодые люди восьми и девяти лет.
— Дети светлоглазых! — выкрикнул Лирин. — И их только записывают в офицеры. Их не посылают в бой!
Амарам нахмурился еще больше. Он вышел из-под навеса и подошел к семье Лирина.
— Сколько тебе лет, сынок? — спросил он у Тьена.
— Ему тринадцать, — ответил за сына отец.
Амарам взглянул на Лирина.
— А, хирург. Я слышал о тебе. — Он вздохнул и посмотрел на Рошона. — У меня не было времени разбираться в вашей мелкой политике, кузен. Разве не ты говорил о другом мальчике?
— Это мой выбор! — твердо сказал Рошон. — Дарованный мне законом. Я посылаю тех, без кого город может обойтись, — и этот мальчик первый из них.
Лирин, полный гнева, шагнул вперед. Сверхмаршал Амарам схватил его за руку.
— Не делай того, о чем будешь потом сожалеть, темнорожденный. Рошон действует согласно закону.
— Ты спрятался за законом, ты издевался надо мной, хирург, — крикнул Рошон. — А теперь закон повернулся против тебя. Храни свои сферы! Выражение на твоем лице стоит их всех вместе взятых!
— Я… — снова пролепетал Тьен.
Каладин никогда не видел брата таким испуганным.
Каладин чувствовал себя бессильным что-либо изменить. Толпа во все глаза глядела на Лирина, схваченного рукой светлоглазого генерала. А Лирин не сводил взгляда с Рошона.
— Я возьму парня курьером на год или два, — пообещал Амарам. — Он не будет сражаться. Это самое лучшее, что я могу сделать. В эти времена мне нужна любая пара рук.
Лирин сгорбился, потом склонил голову. Рошон засмеялся и жестом указал Ларал идти в карету. Она, не глядя на Каладина, поднялась внутрь. Рошон последовал за ней, и, хотя он все еще смеялся, выражение на его лице стало суровым. Безжизненным. Как безрадостные облака. Он отомстил, но его сын мертв, а сам он застрял в Каменном Очаге.
Амарам оглядел толпу.
— Рекруты могут взять с собой две смены белья и до трех стоунов веса всего остального. Они будут взвешены. Через два часа они обязаны явиться в лагерь и доложиться сержанту Хаву.
Он повернулся и последовал за Рошоном.
Тьен глядел на них, бледный, как свежепобеленный дом. Каладин ясно видел ужас в его глазах. Брат, единственный, кто заставлял его улыбаться во время дождя. Каладину было физически больно видеть его испуганным. Неправильно, это неправильно. Тьен должен улыбаться. Иначе он не он.
Он почувствовал деревянную лошадь в кармане. Тьен всегда помогал ему, когда становилось слишком больно. Внезапно он сообразил, что может кое-что сделать.
Пришло время перестать прятаться в комнате, выжидая, когда кто-то другой поднимет вверх сияющий шар, подумал Каладин. Пришло время стать мужчиной.
— Светлорд Амарам! — крикнул Каладин.
Генерал замер, стоя на подножке кареты, одна нога внутри. Он поглядел через плечо.
— Я хочу пойти вместо Тьена, — сказал Каладин.
— Не разрешаю, — отозвался Рошон из кареты. — Закон говорит, что я могу выбирать.
Амарам мрачно кивнул.
— Тогда берите меня тоже, — сказал Каладин. — Могу я стать добровольцем? — Тьен по меньшей мере будет не один.
— Каладин! — крикнула Хесина, хватая его руку.
— Это разрешено, — сказал Амарам. — Я не отказываюсь ни от одного солдата, сынок. Если хочешь — добро пожаловать в армию.
— Каладин, нет! — воскликнул Лирин. — Только не оба. Не…
Каладин посмотрел на брата, на его лицо, мокрое под широкополой шляпой. Тьен покачал головой, но в его глазах появилась надежда.
— Да, — сказал Каладин, поворачиваясь к Амараму. — Я иду.
— Тогда у тебя два часа, — сказал Амарам, забираясь в карету. — Все то же самое, что и у остальных.
Дверь кареты закрылась, но Каладин успел поймать еще более довольное выражение лица Рошона. Громыхая по булыжникам и разбрызгивая лужи, карета покатилась прочь, пролив с крыши маленькое озеро.
— Почему? — дрожащим голосом спросил Лирин, поворачиваясь к Каладину. — Почему ты так поступил со мной? После всех наших усилий!
Каладин повернулся к Тьену. Мальчик схватил его руку.
— Спасибо тебе, — прошептал он. — Спасибо тебе, Каладин.
Спасибо.
— Я потерял вас обоих, — хрипло сказал Лирин и зашлепал прочь. — Шторм побери весь этот мир!
По его лицу катились слезы. Мать тоже плакала, схватив Тьена за руку.
— Отец! — крикнул Каладин, поражаясь самому себе — насколько уверенно он себя чувствовал.
Лирин остановился, одной ногой в луже, в которой собрались спрены дождя. Они попятились от него, как стоящие вертикально слизни.
— Через четыре года я привезу его домой, целым и невредимым, — сказал Каладин. — Клянусь штормами и десятым именем самого Всемогущего.
Я привезу его обратно.
Клянусь…
Глава сорок пятая
Шейдсмар
Йелинар, называемый Ветром Погибели, единственный, кто может говорить человеческим языком; однако его голос часто сопровождается воплями тех, кого он съедает.
Этот Несотворенный, очевидно, создание фольклора. Любопытно, что большинство из них рассматриваются не как личности, но, скорее, как персонификации различных видов разрушения. Цитата взята из Траксила, строчка 33, считающегося первоисточником, хотя я сомневаюсь в его подлинности.
Эти дикие паршмены, они странно приветливы, читала Шаллан. Опять сообщение короля Гавилара, записанное за год до его смерти. Прошло уже почти пять месяцев после нашей первой встречи. Далинар требует, чтобы мы вернулись домой, дескать, наша экспедиция продолжается слишком долго.
Паршмены обещают взять меня на охоту за большепанцирниками, которых они называют ун мас вара, что, по словам наших ученых, грубо переводится как «Чудовища Расщелин». Если их описания точны, эти создания имеют большие гемсердца, и даже одна их голова является весьма впечатляющим трофеем. Они также говорят о своих ужасных богах, и мы считаем, что они имеют в виду каких-то особых огромных большепанцирников.
Мы поразились, обнаружив у этих паршменов религию. Само существование у паршменов достаточно цивилизованного общества — со своей культурой и уникальным языком — совершенно удивительно. Мои штормстражи начали называть этот народ «паршенди». Эта группа резко отличается от наших обычных слуг-паршменов и, несмотря на совершенно одинаковую кожу, может быть другой расой. Возможно, они являются далекими родственниками и так же отличаются от обычных паршменов, как алетийские громгончие от селайской породы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
