РАЯ. Это я. (Плачет.)
САША. Привет.
РАЯ. Когда ты приехал?
САША. Только что.
РАЯ. Как доехал?
САША. Да нормально.
РАЯ. Нормально?
САША. Нормально.
РАЯ. Ты еще меня не забыл?
САША. Помню.
РАЯ. Ноги у меня распухли, не тот размер, был тридцать пятый, теперь тридцать шестой. Тридцать шестой с половиной.
САША. Какой?
РАЯ. Тридцать шестой. На микропорке.
САША. Хорошо. Мам, дай ручку записать. Так, записал, хорошо, взгляну. На микропорке.
РАЯ. Купи еще одеяло.
САША. Большое?
РАЯ. Маленькое.
САША. Маленькое. Есть.
РАЯ. Ты требуй у них развод.
САША. Ладно-ладно.
РАЯ. Развод, слышишь?
САША. Да ладно. Не будем спешить.
РАЯ. Ты меня любишь?
САША. А? А?
РАЯ. Ты меня любишь?
САША. Да. Я согласен.
РАЯ. Целую тебя.
САША. То же самое.
РАЯ. Ты любишь меня или нет?
САША. Нет, первое.
РАЯ. Я тебя жду.
САША. Да, так точно.
Входит ЭРА.
РАЯ. Ты не забудь, тридцать шесть с половиной.
САША. А?
РАЯ. Тридцать шестой с половиной.
САША. Я проверю.
РАЯ. Нет, ты, наверное, не вернешься.
САША. При чем здесь старые галоши.
РАЯ. Ты говорил с ними о разводе?
САША. Нет еще, но буду.
РАЯ. Я тебя люблю.
САША. Да, я тоже.
РАЯ. Я умираю.
САША. Да? Не надо волноваться, это вредно.
РАЯ. Когда едешь?
САША. Выезжаю сегодня.
РАЯ. Я тебя жду.
САША. Хорошо. Так точно, товарищ капитан.
РАЯ. Если ты не приедешь, я повешусь.
САША. Всё. А то деньги идут.
РАЯ. Я тебя целую.
САША. И я. (Кладет трубку, взволнованный.) Документацию просили привезти, плюс секретарша Еремина просит туфли на микропорке для дочери, тридцать шестой размер. Где бы купить?
ЭРА. Это теперь у тебя дочь секретарши Еремина?
Звонок.
ЛИКА. Эрка, это они.
Входят НЕТА и ЛЮБА.
Картина третья
Репетиция хора.
СТАНИСЛАВ ГЕННАДИЕВИЧ. Так. Бах. С первого номера.
ДОРА АБРАМОВНА. За такое пение хочу получать молоко.
Хор смеется. Поют.
Картина четвертая
Квартира Лики, стол. За столом ЛИКА, ЭРА, САША, ОЛЯ, КАТЯ, ЛоРа, МИХАЛ МИХАЛЫЧ, ЛЮБА. НЕТЫ не видно, она лежит на диване, ее закрывает стол, уставленный едой.
ЛИКА (торжественно). Господи, наконец настал день и все старые долги выплачены. Наконец вы вернулись, теперь я могу умереть.
НЕТА (подняв голову из-за стола). Ты спасла мне жизнь.
ЛЮБА. Мама, лежи.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (Кате). Катя вас зовут?
КАТЯ (рассеянно). А что такое?
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Есть разговор.
КАТЯ. Не могу и не могу.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Это у вас займет буквально ничего.
Люба бросает взгляд на Катю, не обещающий ничего хорошего.
ЛЮБА. Мама, лежи. Тебе плохо.
Михал Михалыч отходит в сторону. Катя, посмотрев в сторону Любы и в сторону Лоры, кивает, но с места не двигается.
ЛИКА. Может быть, вызвать Клованского? Старичок под нами, он лечит, хороший старичок, профессор.
ЭРА. Он по желудку, мама. Вы вечно вызываете при насморке и радикулите, а он по желудку. Это же разные части тела.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (Кате, громко). Кое-что надо узнать.
КАТЯ (подходит). Ну что вам.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Какая сердитая. Красивая, сердитая.
КАТЯ (оглянувшись, тихо). Красивая кобыла сивая.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Ищем сойтись с хорошей женщиной.
КАТЯ (так же). Жена, что ли, больная? У всех у вас жены больные.
НЕТА (поднявшись). Мы снова в Москве! (Видит Катю, падает на подушки.)
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Ты поближе нас узнаешь, тогда поймешь. Нашу семью.
КАТЯ. О, о, о! Я не способна на это.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Хочется сойтись с простой, хорошей женщиной с изолированной комнатой.
КАТЯ. Любовь не вздохи на скамейке. (Оглядывается на Любу и Лору.)
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (вытаскивая записную книжку). Чтобы блины пекла… Рубашку бы погладила.
КАТЯ. Блины! (Усмехается, рассматривает носок туфли.) Любовь с хорошей песней схожа.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (смотрит в записную книжку, приготовил карандаш). Как?
КАТЯ. Так. А песню (с нажимом) нелегко сложить.
Слегка кивает Лоре.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Хорошо. (Пауза.) А подруга есть?
КАТЯ. Есть. (Сбита с толку.)
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Но нам чтобы изолированная комната и хозяйственная.
КАТЯ (со слабой улыбкой). Вы дерзкий.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Ладно, ладно.
КАТЯ. Есть. На радио. В отделе жизни СССР. Лет сорок… редактор. Жених погиб на фронте. Но не девушка.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Хорошо! Дальше.
КАТЯ. Комната на Каляевской.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (записывает). Далековато, но дальше.
КАТЯ. Поет в хоре.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Снимем. Дальше.
КАТЯ. Тома СКОРИКОВА. (Бросает взгляд на Любу, та отворачивается.)
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (записывает). Хозяйственная?
КАТЯ. Просто жадная.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (взволновавшись). Сильная женщина. Надо же! Толстая?
КАТЯ. Наоборот. Нога сороковой размер.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Я тебе, Катя, отзвоню на днях. Завтра я так, (пауза) так… Погребение – тринадцать тридцать, завтра вечером к ней можно зайти?
КАТЯ. Ну… Не знаю. Я спрошу.
ЭРА. Может быть, вызвать скорую?
НЕТА (поднявшись). Любимые, родные! Мы снова вместе!
Катя отходит от Миши, делает шаг к дивану. Пауза. Лика наконец решила, что настал момент.
ЛИКА. А теперь, мать и другая дочь, поцелуйтесь и простите друг другу!
КАТЯ (осторожно начинает приближаться к дивану). Мама! Мама! Мама! (Плачет.)
ЛЮБА (предостерегающе). Мама! Мама!
ЛОРА (зовет). Мам! А мам!
ЭРА (укоризненно, Лике). Мама.
ЛЮБА (отчаянно вопит). Мама!!! (Приникает ухом к ее груди.)
ЭРА (тихо, Лике). Мама.
ЛИКА. Катя, иди ко мне.
НЕТА (садится). Она нас бросила, забросила и еще ждет чего-то. Семнадцать лет не писала.
КАТЯ. Ты тоже не писала.
НЕТА. Теперь под нашу марку ей дали квартиру.
ЛЮБА. Мама, тебе плохо.
Катя и Лора идут к выходу.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (поймав Катю). Так вам сразу отзвонит Лёва, Майкин племянник, он стал холостой, мы ему везде ищем. Большие претензии, но я чувствую, что это то. Вы бы подошли тоже, но изолированная комната, вот в чем вопрос.
Катя, захлебнувшись слезами, кивает и уходит с Лорой.
МИХАЛ МИХАЛЫЧ (Саше). У них одно имущество – черная сумка. Одна черная сумка, обе за нее держатся. Хорошо, они разрешили купить себе по пальто, по ботинкам и по платку на голову. Они потеряли всё. В купе они спали валетом на одной полке. С нами ехал человек, некто Железняк, герой Гражданской войны. Он семнадцать лет был там, гораздо дальше их и не так, как они. Он сказал, что не ждет ничего, только хочет увидеть дочь, которая родилась без него. Жена от него отказалась сразу же в первые дни ареста. Тот майор, который вел его дело по реабилитации, сказал, что вам вернут всё: партбилет, ту же квартиру, ту же работу. Он сказал, что ту же квартиру невозможно, там давно другие люди, а работал он директором на заводе, который производил серпы, косы и лобогрейки.
НЕТА. Саша, как хорошо, что в такой день ты с нами. Я помню тебя юным. Ты и Любка были детьми.
САША. Как раз я собрался уходить, так что действительно.
ЭРА. Совсем?
ЛИКА. Нет, у моего Саши просто-напросто роман, как у каждого женатого мужчины.
САША. Почему роман? Кто тебе сказал?
ЭРА. Оля, торопись поговорить с отцом, пожалуйся ему. Как тебе тяжело дома, как тебя попрекают куском хлеба и тарелкой супа. Не дают гулять по ночам. Тычут в морду.
САША. Терпи, дочь моя старшая.
ЭРА. Я что говорила?
САША. Терпи, дочь моя старшая.
ОЛЯ (опустив голову, плачет). Не могу. Возьми меня с собой.
ЭРА. Правда, возьми нас с собой в Березай! Тебе сразу под нас сунут квартиру. Оля будет работать писарем в штабе, я в прачечной, старшиной, Машка и Сережа пойдут в юнги.
Лика встает.
Мама уже в форме, только фуражку осталось.
Лика садится.
НЕТА. В воздухе носится какая-то тревога. Над этим домом витает тревога.
ЛИКА. Да брось! Что это, в каждой нормальной семье свои заскоки. Вы просто приехали, вам видней. А мы здесь как рыба в воде. Первый раз его после войны отправили в Североморск. Ха-ха-ха, слушай, Саша. Тоже им кто-то увлекся. Эра приняла меры, в результате родился Сережа. Ему семь лет, он родился в сорок девятом. Затем была Лиепая, командировка, это совсем близко, в пятидесятом году. Эра туда съездила, было примирение, Эра родила Машеньку. Теперь Машеньке уже пять лет. Надо только решиться и родить.
