— Ложись, ради Бога, ложись!
Син, забыв про Соула, посмотрел на гребень через бойницу и увидел бойца, идущего с «максимом». Он двигался вдоль берега, с трудом волоча ноги. Буры стреляли по нему с вершины.
Всех сковал ужас, никто не осмеливался подойти к нему.
Он был ранен, шатался, но продолжал идти вперед. Бурам удалось подстрелить героя, и он упал лицом вниз.
Огонь смолк, и в наступившей тишине зашевелились люди, продолжая прерванные разговоры о повседневных делах. Но они не могли смотреть в глаза друг другу, так как им пришлось присутствовать при интимном акте — человеческой смерти.
Гнев Сина остыл, и он стал благодарить Бога за то, что на том месте оказался не Соул.
Глава 45
Во время длительного затишья Син с Соулом сидели рядом на берегу. И хотя они говорили мало, былая дружба сплачивала их.
Первое ядро с шумом и треском пролетело у них над головами, и они, как и все остальные, инстинктивно пригнулись. От разорвавшегося снаряда поднялся столб желто-коричневой пыли. Ужас сковал сердце.
— Черт, да у них пушка!
— Закажите мне билет на следующий поезд, парни!
— Не стоит волноваться, мальчики. Оттуда им нас не достать! — неуверенно крикнул Син.
Следующий снаряд оставил след около воды, забросав их землей и галькой. Целую долгую секунду они стояли, ошеломленные, и кашляли от дыма, потом, как опытная бригада могильщиков, бросились на землю и стали окапываться. Пыль стояла столбом, напоминая бледно-коричневый туман над рекой. Когда прозвучал следующий выстрел, они уже вырыли себе в земле окопы размером со шкаф.
Артиллеристы-буры стреляли с перерывами. Два-три снаряда, пролетев над головами бойцов, разорвались далеко в степи. Следующий попал в реку, подняв столб воды и ила. С вершины горы послышались радостные крики, за которыми последовало затишье. Возможно, артиллеристы принимали поздравления от своих товарищей. Потом огонь усилился, стрелять стали чаще. И опять тишина.
В одну из таких пауз Син посмотрел в бойницу:
— Там пьют кофе, Экклес.
— Если дела пойдут и дальше так, я не удивлюсь тому, что они выбросят еще один белый флаг и принесут нам кофе.
— Сомневаюсь. — Син усмехнулся. — Наверное, они спустятся. — Он вынул часы. — Половина пятого. Два часа до заката. Лероукс должен принять решение до темноты.
— Если они придут, то только сзади, — весело заметил Соул и указал на холм, откуда исходила угроза тылу. — Чтобы отбить атаку, мы должны занять линию обороны вдоль дальнего берега и подставить спины выстрелам с холма.
Син с минуту обдумывал ситуацию:
— Дым! Вон там!
— Простите, сэр?
— Экклес, прикажите людям соорудить очаг и натаскать сухой травы и веток, — велел Син. — Если они придут сзади, мы спрячемся в дыму.
Через пятнадцать минут работа, стоившая невероятных усилий, была закончена. С интервалами в десять шагов были сооружены каменные очаги вдоль реки. Рядом с каждым лежала куча травы и веток.
Незадолго перед закатом, в час теней и обманчивого света, окутанный туманом в застывшем холодном воздухе Лероукс вел своих всадников к реке.
Син услышал цокот копыт, напоминающий пронесшийся вдалеке поезд, и встал.
— Вон они! Ублюдки заходят сзади! — крикнул кто-то.
В свете низкого солнца были видны отбрасываемые бурами большие, искаженные тени. Они приближались с запада.
— Зажечь огни! — приказал Син.
Пятьсот всадников, пригнувшись в седлах и стреляя, мчались на полном скаку.
— «Максимы»! — крикнул Коуртни. — Перетащите «максимы»!
Добровольцы подняли тяжелые орудия и перенесли через поток. После каждого выстрела поднимался голубой дымок. Люди, кашляя и бранясь, занимали новые позиции. С вершины хлестал яростный огонь, снаряды падали в реку и на равнину.
— Стрелять только по приказу! — рявкнул Син. — Покажем этим ублюдкам! Зададим им жару!
Грохот был оглушающим — рвались снаряды, — строчили «максимы», неслись крики ярости и боли, слышался цокот копыт. Все было окутано пылью и дымом.
Оперевшись на локти, Син прицелился и выстрелил. Одна лошадь упала, подбросив вверх всадника и ружье. Не снимая приклада с плеча, командир взвел курок и выстрелил снова. Так ему! Очередной наездник закачался в седле. Падай, ублюдок! Вот так! Мужчина опрокинулся назад и упал. Коуртни стрелял снова и снова, пока магазин не опустел. Плечо очень ломило от отдачи.
Рядом с ним устанавливали «максим» на специальную кованую подставку. Коуртни наблюдал, как пулемет медленно косит врагов по кругу, оставляя лежащих животных и бьющихся в судорогах людей. Вдруг патроны кончились, и артиллерист, привстав, полез в деревянный ящик за новой лентой. Но в этот момент пуля с вершины попала ему в шею, он упал, и кровь через открытый рот стала хлестать прямо на орудие. Черты лица исказила гримаса смерти.
Син бросил ружье и стащил мертвеца. Перезарядив «максим», он положил большой палец на рычаг.
Враги подошли совсем близко. Син занял позицию, целясь лошадям в грудь. Кровь артиллериста засохла на барабане. Трава у дула стала ровной и слегка подрагивала от выстрелов. К нему, выстроившись в ряд, приближались всадники. Раненые кони кидались в воду и, перекатываясь, взбивали копытами ил.
— Слезайте с лошадей! Прячьтесь за животными! — закричал старый бур с белой бородой.
Син решил подстрелить его. Несмотря на дым, старик заметил Сина. Он успел вынуть правую ногу из стремени, но так как сжимал ружье в левой руке, то не мог быстро спешиться. Син посмотрел ему прямо в серые глаза, но не увидел в них страха. Очередь прошила грудь храброго бура, взмахнув руками, он упал назад, левая нога застряла в стремени, и испуганная лошадь потащила его тело.
Атака захлебнулась. Огонь буров стих, лошади развернулись и поскакали к вершине. Старый бюргер, которого подстрелил Син, свешивался с седла и касался головой травы, оставляя за собой длинный след.
