– Слышь, ты, как там тебя, Джеймс Бонд...
Джезмонд посмотрел на него с нескрываемым интересом. С испугом даже.
– Откуда тебе известно? – киллер перешел на шепот.
– Что? – опешил Бурцев.
– Ты почти угадал мое прозвище.
– Какое прозвище? – Он положительно ничего не понимал.
– В Британии меня называли Банд... Джеймс‑Банд... Что значит Джеймс‑банда. В драке я один стоил целой банды.
Это было сказано не без гордости. И так вполне могло быть на самом деле, но... Банд? Джеймс Банд?!
– О, мамма миа! – выдохнул Бурцев.
Вот так совпаденьице! Он не знал, плакать ему или смеяться. Этот итальянский брави с пиратской повязкой на лице, с кликухой, созвучной имени киношного британского супермена, и с безупречным немецким не лез ни в какие ворота.
– Мамма миа? – Джезмонд – Джемс Банд еще выше приподнял бровь. – Ты говоришь по‑итальянски?
– Нет, мать твою!
Бурцев выругался. Загнул от души – по‑русски. Все равно ведь трехэтажный мат тут никто не поймет. Ошибся... Брави понял. Заметил невозмутимо. Тоже на русском. На древнерусском:
– Я так и думал, что ты русич.
Определенно, сюрприз здесь следовал за сюрпризом!
– Да, елки‑палки! Я‑то русич, но ты?! Неужели... тоже?!
– Вообще‑то, я англичанин...
– Хм, я тоже так сначала подумал, сэр Джеймс Банд.
– Я не сэр. Я не из знатной семьи и зарабатываю на хлеб тем, чем брезгуют заниматься благородные господа.
– Ну и занимался бы в своей Англии. Как тебя сюда‑то занесло?
– В Британии у меня слишком много влиятельных врагов, жаждущих моей смерти. Сам понимаешь – работа такая.
Бурцев кивнул. Он понимал. Профессия наемного убийцы действительно не располагает к завязыванию дружественных отношений.
– Мне пришлось покинуть родину. Выполнял заказы за границей. Довелось побывать и убийцей, и телохранителем. Долго скитался по Франции, Германии, Польше, Италии...
– Но язык?! Русский язык?!
В самом деле, а как же великий и могучий?
– Во время своих странствий побывал я и на Руси. Пришлось наблюдать за одним князем. Недолго, правда. Но язык руссов я все же выучил. Учитель мой – православный монах‑расстрига, принявший католичество, – ругался почти так же скверно, как ты.
– Погоди, а о каком князе‑то идет речь?
– Об Александре Новгородском.
– Ах ты, гад! – вспылил Гаврила.
С тех пор как они заговорили по‑русски, высвобожденный из колодок Алексич внимательно прислушивался к беседе. Теперь вот не усидел – полез в драку. Пудовый кулачище новгородца чуть‑чуть не дотянулся до физиономии брави. А дотянулся бы – так точно быть бы одноглазому безглазым.
Джеймс вовремя отступил. В руке брави блеснул нож.
– Тебе не терпится испытать остроту моего кольтэлло?[128] – невозмутимо осведомился наемник‑убийца.
– Гаврила, спокойно! – Бурцев поспешил встать между разъяренным богатырем и бесстрастным брави. – Все уже в прошлом. А ты, Джеймс, тоже, будь любезен, убери эту свою хреновину... «коль в тело» или как там ее?
– Кто нанял тебя за князем Александром Ярославичем шпионить? – никак не унимался новгородец. – Бояре‑изменники? Купцы? Ливонцы? Зачем? И сколько тебе заплатили, иуда?
Вместо ответа – надменная усмешка.
– Я не желаю разговаривать с тобой, русич.
Было ясно – брави сам с трудом сдерживает гнев и вряд ли удовлетворит сейчас навязчивое любопытство новгородского сотника.
– Да я! – совсем взбеленился Гаврила. – Да тебя!..
К ним уже спешили встревоженные венецианцы.
– Хватит, сказал! – рыкнул Бурцев. – Уймись, Алексич! Это приказ!
Гаврила – весь красный и злой – отступил, скрежеща зубами.
Брави вновь повернулся к Бурцеву:
– Я вижу, ты здесь главный. Так, может, назовешь свое имя? Мое‑то ты знаешь, уж не ведаю откуда.
– Василий, – хмуро представился Бурцев.
Затем, хмыкнув, добавил:
– Буслаев.
Мол, и мы тоже не лыком шиты, мистер Джеймс Банд.
– А Джеймсом Бондом я тебя назвал случайно. Просто... знавал я в свое время одного шпиона и убийцу с таким именем. Не лично, конечно, а так... гм... понаслышке знавал. Вот и брякнул наобум.
– Ну‑ну... ладно, не будем об этом. Скажи лучше, за что тебя отец Бенедикт в колодки засадил?
– А вот у него бы и спросил, – скривился Бурцев. – Вместо того чтоб резать. От живого Бенедикта было б больше пользы, чем от мертвого.
Одноглазый пожал плечами:
– Возможно. Только выкрасть его живого, не поднимая шума, не удалось бы. А по доброй воле «святой отец» с нами нипочем не пошел бы. Кстати, не забывайте, синьор Василий Буслаев, нам тоже еще предстоит выбираться из этого милого местечка.
Бурцев умолк. Да уж, милое местечко... Пробиваться, небось, придется с боем. Взять, что ли, кольчужку штандартенфюрера? Ладно, обойдемся. Стягивать ее с мертвеца – долгое дело, а времени сейчас – в обрез. Да и придется ли эсэсовский доспех кому‑нибудь впору? И бежать в нем неудобно. А от пули все равно не спасет.
Он взял другие трофеи. Поднял «вальтер» Бенедикта, сгреб под мышку «шмайсеры» эсэсовцев‑охранников.
– Умеешь с этим обращаться? – поинтересовался Джеймс.
Бурцев кивнул.
– Очень хорошо.
Расторопный кнехт тем временем разомкнул последнюю колодку – на ногах Ядвиги. Пленники быстро обувались, стягивались в кучку. Один из «МП‑40» Бурцев вручил Сыма Цзяну. Освальд и Дмитрий взяли мечи тевтонских рыцарей.
Венецианские гвардейцы глазели на освобожденных пленников с любопытством. Даже пытались улыбаться. Улыбки, однако, выходили вымученными и неискренними.
Джеймс и кондотьер что‑то обсуждали с кнехтом. Бурцев прислушался к немецкой речи.
– Что с ключами? – спрашивал начальник венецианской стражи.
Кнехт снял с пояса гремящую связку, отстегнул два ключа:
– Этот – от внутренней, а этот – от внешней решетки канала.
– Лодки?
– К внутренней решетке привязана одна гондола. Больше загнать туда не удалось.
– Ладно, хватит, – буркнул «эллин». – Посты?
– Если плыть под самыми стенами крепости – не заметят. Но на мосту с внешней решеткой – дозор, которого никак не миновать.
– Орденские братья? Хранители?
– Хранители.
– Плохо.
– Их только двое, и наблюдают они за Большим Каналом. Можно подобраться с тыла и влезть на мост...
– Джезмонд?
Брави кивнул:
– Думаю, справлюсь.
– Тогда вперед. Ты, – взгляд кондотьера уперся в кнехта, – уйдешь с нами. Тебе ведь не хочется объясняться с Хранителями по поводу случившегося здесь?
Кнехту не хотелось.
«Интересно, кто же все‑таки командует операцией? – гадал про себя Бурцев. – Одноглазый агент 007 или этот тип в железном колпаке под антику? Или у них тут разделение труда?»
Глава 28
По пути не встретили никого. Видимо, кнехт хорошо знал, где и как миновать охрану. Вышли в коридор, освещенный редкими чадящими факелами, свернули направо. Еще раз. Спустились по ступенькам вниз. Попали в полузатопленную галерею, откуда сразу потянуло сыростью, запахом тины и стоялой воды. Дальнейший путь преграждала массивная решетчатая дверь под низкой аркой. В конце тоннеля виднелся слабый рассеянный ночной свет. Ночь уже?! Однако! Бурцев почесал в затылке. Интересно, сколько же времени они находились в отключке после газовой атаки?
Бурцев подошел к самой воде, заглянул за решетку, поинтересовался шепотом:
– Там что, ров?
– Канал, – так же тихо ответил Джеймс. – Идет через резиденцию отца Бенедикта. Здесь – тайный выход из замка.
Канал посреди крепости?! Ишь ты! Венеция – одно слово...
Решетка уходила под воду на треть, а то и больше. Утопленный металл покрывала ржавчина, кое‑где свисали грязные клочья водорослей. Однако приподнятые чуть ли не к самому арочному своду мощные петли, на которых держалась решетчатая дверь, тяжелый замок и солидный засов располагались над водой и прямо‑таки лоснились от жира. По‑видимому, смазывали их тут часто и обильно.
За решеткой покачивалась на привязи маленькая, чуть скособоченная узкая лодка‑плоскодонка. С одним‑единственным длинным и легким кованым веслом на корме. С заниженным правым бортом, через который полагалось опускать это весло в воду. С металлическим гребнем, венчающим круто изогнутую носовую часть. Ну, здравствуй‑здравствуй, венецианская гондола...
На 11‑метровые весельные «такси» поздней Венеции эта лодочка, правда, походила мало. Миниатюрная гондолка была рассчитана лишь на трех человек, а вместо стандартного венецианского черного цвета борта гондолы покрывали грязно‑серые остатки некогда яркой краски.
Кнехт‑проводник влез в воду по пояс, поднялся по решетке, как по лестнице, до замка, повернул ключ. Дверь отворилась. Ни навесной замок, ни внутренний засов, ни петли даже не скрипнули. Полминуты спустя Джеймс и один из копейщиков «эллина» уже сидели в лодке. Венецианский гвардеец отложил оружие и взялся за весло, мигом перевоплотившись в гондольера. Брави держал в руках второй ключ кнехта и кинжал.
