– Волнения в Пскове и Новгороде ваших рук дело? – спросил Бурцев.
– Да, не стану скрывать, без нашего участия тут не обошлось. Нужна была большая смута, чтоб под шумок, незаметно выкрасть тебя из Новгорода.
– Выкрасть? А мне казалось, меня собирались утащить на костер и поджарить заживо, как колдуна‑чернокнижника.
– О, нет, полковник, с тобой обращались весьма осторожно. Странно, что ты этого не заметил. Зачинщики беспорядков стояли в первых рядах, и им были даны четкие инструкции: брать тебя только живым. За живого воеводу мы обещали нашим помощникам из Ивановской сотни большую, неслыханно большую награду. А какой же купец откажется от хорошего барыша? А насчет костра... Знаешь, вообще‑то тот костер еще сложить нужно было.
– Но в Новгороде у вас ничего не вышло!
– А кто мог предположить, что ты выйдешь на мост с пулеметом?! Наши агенты приложили немало сил, чтобы вынудить князя Александра избавиться от трофейного огнестрельного оружия.
«Наши агенты!» Бурцев мысленно выругался. А он‑то думал!
– Судя по их донесениям, княжеская дружина была обезоружена. Увы, сведения эти оказались неверными. Уж не знаю точно, кто перехитрил новгородцев – ты или князь, но твои пулеметные очереди на Волхове разогнали толпу. После провала новгородской операции пришлось действовать иначе. По схеме фон Берберга. В свое время именно он безошибочно определил твое самое уязвимое место, полковник, – Агделайду. И ею я занялся лично.
– Но крест? – спохватился Бурцев. – Крест Болеслава? Откуда он у тебя?
– От Болеслава, – ухмыльнулся Бенедикт. – Этот набожный юноша и его непорочная малолетняя женушка Кунигунда Благочестивая никогда не снимают с себя крестиков. Но если в княжеской свите появляется монах‑пилигрим с крепким снотворным, то и у князя однажды ночью может вдруг потеряться нательный крест.
– Он нужен был тебе как повод?
– Да, для первого знакомства с твоей женой и разговора наедине. Следовало найти способ выманить Агделайду за городские стены. Ну а потом отвлекающая засада у цайтбашни...
– Отвлекающая?
– Разумеется. Тебя должны были отсечь от основных сил, заманить к магическому порталу и пленить. Или заставить воспользоваться платц‑башней и загнать сюда, ко мне. В ловушку.
– Умно с этой твоей засадой, – вынужден был признать Бурцев. – Точнее, глупо с моей стороны.
Эсэсовец самодовольно кивнул:
– Не будь засады там, ты бы ожидал ее здесь.
– «Здесь» – это где? – осторожно поинтересовался Бурцев.
Да, не мешало бы выяснить. Если Аделаиду эсэсовцы держат сейчас в Иерусалиме, то Бурцев со своей дружиной находятся...
– В Венеции, – дружелюбно ответил Бенедикт.
– Где‑е?! – не подпирай подбородок колодка, у Бурцева точно отвисла б челюсть.
– В крепости командорства Санта‑Тринита, некогда возведенной на обломках цайт‑башни. Орден Святой Марии по моей рекомендации не так давно выкупил замок. И это только начало. У тевтонского братства большие планы на Венецианскую республику[121]. У нас – тоже. Венеция – удобное местечко. Отсюда можно контролировать все Средиземноморье – и торговлю, и военные операции.
– Но почему именно Венеция? Почему не Генуя? Почему не Пиза? Почему не...
– Я же сказал, полковник: когда‑то здесь стояла башня ариев. К сожалению, часть ее ушла под воду. Пришлось ставить дамбу, вести дренажные работы, лить уйму бетона. В итоге местная платц‑башня превратилась в бункер с выходом прямо в Большой канал. Ты, наверное, обратил внимание на ворота, когда находился внутри? Те самые, которые твой друг пытался выломать булавой.
Эсэсовец оскалился. Бурцев попытался отвернуться. Куда там – с колодкой‑то на шее!
– Да уж, представляю, как радуются венецианцы соседям из СС и ордена Святой Марии, – пробурчал он.
– Венецианцы нас боятся – этого достаточно. Да, вначале были недовольные. Крепость Санта‑Тринита даже пытались штурмовать несколько аристократишек, не терпящих вмешательства чужаков в свои дела. Но пулеметы быстро заткнули рты горлопанам. Ты ведь и сам уже знаешь, как легко это делается. По Новгороду знаешь.
Бурцев предпочел промолчать.
– А наши показательные рейды по местным еврейским кварталам даже добрых католиков заставляют трепетать от страха. Так что теперь недовольных в Венеции нет. Есть напуганные. А это разные вещи.
– И венецианцы согласны мириться с таким положением дел?
– Не все. Скажу по секрету – за мной даже охотится лучший во всей Италии наемный убийца, подкупленный благородными интриганами. Только вряд ли у него что‑то выйдет, покуда на моей стороне дож Венеции. Видишь ли, товарищ Исаев, местный управитель синьор Джакопо Типоло[122] ведет опасную и незримую борьбу с венецианской аристократией, а надежных союзников у бедняги нет. Так что мечи ордена Святой Марии и пулеметы Хранителей Гроба нужны ему сейчас до зарезу. А нам жизненно необходимы его тайные агенты, которые есть в Венеции всюду. Мы заключили союз с дожем...
– Надо же, и здесь нашли себе Муссолини! – поразился Бурцев.
– Совершенно неуместная аналогия, полковник, – сухо ответил Бенедикт. – Синьор Типоло просто дает нам возможность закрепиться в Венеции. Мы же поддерживаем его в противостоянии с сенатом. До поры до времени поддерживаем – пока он полезен. Здесь нас еще мало, чтобы полностью контролировать ситуацию, так что приходится опираться на шпионов дожа и его многочисленную гвардию. Пока синьор Типоло нам нужен, уж мы найдем к нему подходы. Поверь, мы хорошие психологи, полковник.
Да, кстати, о подходах и психологии... Бурцев глянул под капюшон монаха‑эсэсовца:
– Чем ты выманил мою жену из Пскова? Как заставил ее пойти за собой?!
Бенедикт оживился:
– О, все оказалось проще, чем я думал. До смешного просто! Агделайда страстно желает иметь от тебя ребенка.
– Ребенка?! – Бурцев растерянно захлопал глазами. – При чем тут ребенок?!
Тупица! Да все при том же! Вот в чем дело! Вот почему Аделаидка ходила как в воду опущенная!
– Бездетность давно угнетает твою супругу, полковник, – с участливой издевкой говорил эсэсовец. – На этой почве у бедняжки развился серьезный комплекс. А стоило посулить ей решение проблемы – и Агделайда сама побежала за мной. Как собачка! Правда, по доброй воле она дошла лишь до леса, где нас поджидали мои люди. Дальше твою жену пришлось тащить силой.
Бурцев дернулся. Звякнула цепь, не пуская. Тяжелые колодки повалили приподнявшееся было тело обратно к стене.
Бенедикт неодобрительно покачал головой:
– Спокойно, спокойно, полковник... Не знаю, известно тебе или нет, но мужчина и женщина из разных времен не могут зачать ребенка, покуда хотя бы один из них принадлежит своему времени. Мы уже проводили эксперименты – бесполезно. Что‑то там с хромосомами и временным парадоксом. Я не ученый, поэтому не стану тратить время на объяснения. Но если ты будешь упираться, мы можем продолжить эти опыты. С Агделайдой. Она хоть и славянка, но весьма мила. А под моим началом так много арийцев, истосковавшихся по женской ласке.
– Убью! – прорычал Бурцев.
В глазах эсэсовца блеснул плотоядный огонек.
– Знаешь, я, пожалуй, начну первым, и, поверь, монашеская ряса не будет мне помехой. Потом брошу твою девчонку в солдатские казармы. Глядишь, и обманем природу числом да массой. Может, и родится какой‑нибудь ублюдок, а Агделайда познает, наконец, радость материнства...
Ноги сделали это сами. Поднялись вместе с колодкой и резко опустились. Не на голову эсэсовца в рясе – нет. До головы не дотянуться. Край колодки ударил по глиняной миске с тюремной бурдой. Миска раскололась. Брызнула вверх битыми черепками и осклизлым варевом. Большая часть попала на шерстяные штаны‑шоссы Бурцева. Но кое‑что залетело и под монашеский капюшон.
Бенедикт вскочил. Что‑то звякнуло. Что‑то встопорщилось сбоку – что‑то очень похожее на кобуру. Да, здесь не псковский Кром, здесь ничто и никто не помешает святому отцу разгуливать с оружием. Штандартенфюрер судорожно вытер лицо. Дышал он тяжело. И говорил со всхрипом, едва сдерживаясь:
– Ладно, полковник. Вижу, сегодня беседы у нас с тобой не получится. Что ж, посиди подумай. Продолжим завтра. Но если и второй раз мы не найдем общего языка, солдатские казармы покажутся твоей женушке детскими забавами – это я тебе обещаю. А вот за это, – Бенедикт брезгливо отряхнул капюшон, – за это умрет один из них.
Эсэсовец обвел горящим взглядом дружинников Бурцева:
– Прямо сейчас и умрет. Кого мне выбрать? Не посоветуешь, товарищ Исаев?
Глава 25
Дверь в подвал отворилась с омерзительным скрипом.
– Господин! Отец Бенедикт!
По лестнице сбежал невысокий пухленький человечек в одежде тевтонского кнехта. Черная плотная куртка, на груди – Т‑образный крест, на голове – шлем‑шапель, на поясе – короткий меч и увесистая связка ключей.
