— В таком случае, милейший, если ваше дело столь трудное…
— Трудное, но исполнимое.
— Ах, вот как? Вы, однако, настойчивы!.. А знаете ли вы, что такой человек, как я, не может терять попусту время?
— Верно. Но я заранее вам обещаю, что вы не пожалеете о потраченном на меня времени. Я явился от имени господина де Вальженеза.
— Вы? — удивился нотариус, глядя на Сальватора, будто хотел сказать: «Какое отношение может иметь этот комиссионер к такому человеку, как господин де Вальженез?!»
— Я! — кивнул Сальватор.
— Прошу в мой кабинет, — пригласил метр Баратто, побежденный упорством Сальватора, — хоть я и не понимаю, что общего может быть между господином де Вальженезом и вами.
— Сейчас поймете, — пообещал Сальватор, проследовав за метром Баратто в его кабинет и притворив за собой дверь в контору.
Нотариус обернулся на звук хлопнувшей двери и спросил:
— Зачем вы закрываете дверь?
— Чтобы ваши клерки не слышали, что я вам скажу, — пояснил Сальватор.
— Это, стало быть, тайна?
— Вы сможете судить об этом сами.
— Хм! — с сомнением обронил метр Баратто, взглянул на комиссионера с некоторым беспокойством и устроился за столом, словно артиллерист за ретраншементом.
Он с минуту разглядывал посетителя, тщетно пытаясь прочесть что-то на его лице, затем произнес:
— Говорите же!
Сальватор огляделся, увидел стул, подвинул его к столу и сел.
— Вы садитесь? — изумился нотариус.
— Я же вас предупредил, что у меня к вам дело не меньше чем на четверть часа.
— Но я не приглашал вас садиться!
— Знаю, однако я подумал, что вы не сделали этого по забывчивости.
— С чего вы это взяли?
— Потому что вот в этом кресле сидело лицо, которое вы принимали до меня.
— Это же был господин граф де Нуартер, кавалер ордена Святого Людовика!
— Вполне возможно. Однако в Кодексе сказано: «Все французы равны перед законом» — а я такой же француз, как господин граф де Нуартер, и даже, может быть, как гражданин лучше его, потому-то я и сажусь, как это сделал он. Но поскольку мне тридцать четыре года, а ему семьдесят, то я сижу на стуле, а не в кресле.
Лицо нотариуса выражало все большее удивление.
Словно разговаривая с самим собой, он произнес:
— Очевидно, это какое-нибудь пари… Говорите, молодой человек!
— Совершенно верно! Я поспорил с одним из своих друзей, что вы охотно ссудите меня на сутки необходимой суммой.
— Ну наконец-то! — заметил метр Баратто с вызывающим смешком, который обычно вырывается у деловых людей, когда к ним обращаются с неожиданными предложениями.
— Вот именно! — подхватил Сальватор. — Это ваша вина, если мы не начали этот разговор раньше, согласитесь. Я был готов приступить к нему в любое время.
— Понимаю.
— Итак, я заключил пари…
— И ошиблись.
— …что вы ссудите меня суммой, необходимой моему другу.
— Дорогой мой! У меня сейчас нет свободных денег.
— Вы же знаете: когда у нотариуса их нет, он способен их сделать.
— Когда у меня есть деньги, я ссужаю их под залог недвижимого имущества, причем под первую закладную. У вас есть свободная от долгов недвижимость?
— По крайней мере, в настоящую минуту — ни пяди земли!
— Какого же черта вы сюда явились?
— Я только что вам об этом сказал.
— Друг мой! — начал метр Баратто, призвав на помощь все величие, какое он только был способен изобразить. — Прекратим эту шутку, прошу вас. Мои клиенты — люди осмотрительные и разумные, они не одалживают деньги первому встречному.
— Да разве я пришел просить деньги ваших клиентов? — отозвался Сальватор, нимало не смутившись под горделивым взглядом нотариуса.
— Уж не мои ли деньги вы хотите получить? — спросил нотариус.
— Несомненно.
— Да вы с ума сошли, милейший!
— Отчего же?
— Нотариусам запрещено спекулировать собственным состоянием.
— На свете так много всего, что запрещено и что нотариусы тем не менее делают.
— Э! Какой вы забавник! — бросил метр Баратто, поднимаясь и направляясь к звонку.
— Прежде всего, я вам не забавник! — отрезал Сальватор и протянул руку, преграждая ему путь. — И потом, я еще не все сказал. Извольте сесть на место и выслушать меня до конца.
Метр Баратто бросил на комиссионера испепеляющий взгляд; однако во всем облике посетителя, в его позе, выражении лица, взгляде чувствовалось столько силы и уверенности, что нотариус снова сел: Сальватор напоминал ему льва на отдыхе.
Однако когда он сел, на губах его мелькнула усмешка — было видно, что он готов нанести противнику сокрушительный удар.
— Вы сказали, — спросил он, — что пришли от имени господина Лоредана де Вальженеза. Как это понимать?
— Вам изменяет память, достойнейший метр Баратто, — ответил Сальватор. — Я вам не сказал, что пришел от господина Лоредана де Вальженеза.
— Как так?
— Я сказал, что пришел от господина де Вальженеза, не упоминая имени.
— По-моему, это одно и то же.
— Нет, совершенно не одно и то же.
— Объяснитесь, не то, должен вас предупредить, я начинаю терять терпение.
— Имею честь повторить, сударь, что если я до сих пор не изложил вам свое дело, то в этом виноваты только вы.
— Хорошо, давайте поскорее с ним покончим.
— Это мое самое горячее желание. Несмотря на свою превосходную память, сударь, — продолжал Сальватор, — мне кажется, вы забыли, что существуют два Вальженеза.
— Что значит «два Вальженеза»? — вздрогнул нотариус.
— Именно так; одного зовут Лоредан де Вальженез, другого — Конрад де Вальженез.
— И вы явились от…
— От того, которого зовут Конрад.
— Вы, стало быть, знавали его раньше?
— Я знал его все время.
— Я хотел сказать: «До его смерти».
— А вы уверены, что он мертв?
Этот вопрос, совсем простой на первый взгляд, заставил г-на Баратто подскочить на стуле.
— Что значит, уверен ли я?
— Да, я именно об этом вас спросил, — невозмутимо подтвердил молодой человек.
— Разумеется, я уверен.
— Вглядитесь в меня.
— В вас?
— Да.
— Зачем?
— Вот черт! Я вам говорю: «Мне кажется, господин Конрад де Вальженез жив»; вы отвечаете: «Я уверен, что господин Конрад де Вальженез мертв». Тогда я вам говорю: «Посмотрите на меня хорошенько!» Возможно, вы получите ответ на свой вопрос.
— Как этот осмотр может дать ответ на мой вопрос? — продолжал недоумевать нотариус.
— По очень простой причине: я и есть господин Конрад де Вальженез.
