Когда-то предки учили: не привязывайся, ни к чему не привязывайся, будь свободен, как облако в небе. И вот он свободен… Но куда его гонит ветер тоски?
Сосновый Корень перевернулся на подбитой травой лежанке, бывшей когда-то такой мягкой, и снова прикрыл глаза. И снова ничего не увидел. Лишь пустую тьму. Он полежал немного в этой тьме и вернулся обратно на прежний бок. На этом боку он услышал тоскливые завывания ветра и даже почувствовал, как поддувает снизу сквозь отошедшую шкуру. Видимо, придавливающий плоский камень повалился, как и всё прочее валится у Соснового Корня. Никто как будто этого не замечает. Но он-то сам знает. И его запропастившаяся душа.
Его жена, Игривая Оленуха, прожила вместе с ним всего одно лето. Зато какое… Если бы не было этого лета, он и теперь не подозревал бы печали… но если бы не было этого лета, как бы он узнал всю красоту этого мира, как бы он ведал – и с чем бы ушёл?.. Когда любимая женщина раскинулась под тобой, как мать-земля, и когда входишь в её раскалённое влажное лоно подобный небесному грому – тогда только мир останавливается по-настоящему. Тела совершают неистовый танец, а души сплетаются тоже и созерцают безбрежную силу прекрасных тел. Силу, которую они же и породили. Танец любви. Танец создания новой жизни. И всё плывёт перед ними в радужной дымке, колышется и благоухает. И души смеются от счастья. И пляшут вдвоём, сплетённые навек… А потом приходит разлука – и человек не может понять: почему, за что и зачем. Человек не может понять, а душа его молчит и прячется от него. Может быть, просто человек должен вырасти, может быть, рано он посчитал себя взрослым, легко охотиться в этой жизни вдвоём, но нужно уметь охотиться и в одиночку. Как дерево часто растёт в одиночку, и только услужливый ветер доносит ему далёкие поцелуи собратьев. А когда ветер утихнет, дерево остаётся одно. Как будто одно, хотя его корни в земле, а макушка упивается солнцем. Дерево помнит о своей стойкости. А человек забывает. Изнежился.
Сосновый Корень поднялся, присел. Потом вышел наружу, чтоб облегчиться. Ночной ветер обдал его запахом нечистот. Помойные ямы давно полны, людям пора покидать это стойбище, оставить мухам, навозным жукам и воспоминаниям. Пустым воспоминаниям, мешающим жить.
Бессонный охотник взглянул на небо. Редкие звёзды сдвинутся ещё на пару ладоней, и придёт утро. Странно. Ночью он ожидает утра. Утром ждёт вечера. А когда он – живёт? Кто мог бы сказать ему это?.. Никто.
Несколько раз он собирался сходить за помощью к шаману, да так и не собрался. Ведь заранее ясно, что скажет шаман. Раньше жить было тяжело, и выживали самые сильные. А теперь выживают и слабые, и они стали учить остальных своим правилам, привязались к женщинам, как грудные дети… Шаман обругает его, но разве сможет вернуть Игривую Оленуху? Её можно вернуть, наверное, если отправиться в поход, пойти выслеживать лесных людей, потом сразиться, стойко сражаться, совершить подвиг, ничего не бояться, ни на шаг не отступить и… Остальные потом принесут его тело с почётом, здесь закопают, здесь, недалеко от жены, но тело уже не будет иметь значения, потому что душа освободится и полетит, наконец, туда, куда хочется. Полетит к ней. Но она… Где она? Как она? Там ведь всё по-другому. И кто знает, как… Может быть, там свои заморочки. И опять он не найдёт своего счастья. Опять. Да и потом… Как он глянет в глаза своей женщине, когда оставил её, не сумел отвратить, не защитил, оплошал. Стоял поодаль и наблюдал исподтишка, тайком наблюдал, когда нужно было спасать, нужно было решительно действовать, а он?.. Он колебался, он ждал, он не мог решиться – и вот дождался. И теперь он будет глядеть в глаза своей слабости, а не в глаза Игривой Оленухи. А со слабостью – какая любовь? Никакая… Там, наверное, тоже так.
Он вернулся в свой чум, привычно улёгся и вспомнил прошедший день. В общем-то нечего вспоминать, всё шло как всегда, но… девочка Маковый Лепесток становится взрослой. Скоро прорвётся женская кровь – и тогда… Сосновый Корень вздохнул. Девочка Маковый Лепесток заранее сохнет по его другу, а тот словно бесчувственный чурбан… Но почему опять так нелепо всё совпадает, почему он не глядит на других девочек и на молодых женщин, не сохнущих по друзьям – почему нечто сталкивает людей, почему постоянно проверяет их силы… Почему так?.. Неужели заранее он ищет именно то, что заведомо не получится. Словно воюет с самим собой. Да, наверное так.
В ночи завыли гиены. Их вой ворвался в чум вместе с тухлым ветром из-под низу, словно из-под земли. Демоны ночи смущают людей, покуда те спят, покуда души их бродят. Но Соснового Корня уже не смутишь. Ему всё равно. Он не чувствует боли. Он, наверное, смог бы плясать на огне, как шаман. Но зачем? Ему интересно лишь вспоминать. Или ему только кажется, что интересно. Но опять в его думах царит Игривая Оленуха, девочка Маковый Лепесток почти что без боя уступила жене, про которую теперь он ничего не знает, как она там. Шаман сказал, что хорошо. Шаману положено так говорить, для того он и существует, чтоб утешать, а на самом деле – как встретиться… Может быть, она уже родилась в своей чудной земле Тлантиде, про которую знает только она одна, и там её не настичь. Никогда. Но всё равно он хочет попробовать, хочет в поход, хочет сражаться, погибнуть героем, однако – не получается. Они должны были отправиться в поход, но шаман объявил, что духи против похода. Потому что Режущий Бивень не убил вождя львов, а только какого-то недогодка. Это насмешка, духи её не стерпели – и теперь у людей не осталось надежды вновь вернуть своих женщин. Так утверждает шаман. Мол, виноват Режущий Бивень. Его друг виноват. А разве сам он не виноват, сам он, Сосновый Корень? Почему не отвадил жену от колдовства? Не смог удержать, не смог защитить. И при чём тут Режущий Бивень? Другие тоже ведь не смогли защитить своих жён, а теперь даже если и отобьют, то отобьют совсем не такое, как прежде. Отобьют испоганенное, ставшее чужим. И при чём тут Режущий Бивень? Потому никто и не возразил из охотников, потому что прежнего не вернёшь. Та вода утекла безвозвратно. Не поворачивает вспять река. И вообще… все они слабые. Он мог бы уйти один сам в свой поход. И погибнуть в безвестности. Но… Он ведь же видел однажды лесных людей, самого Кленкена видел и мог сразу вцепиться в горло, мог сразу погибнуть, но… Раз не сделал тогда, то не сделает и сейчас. Не получится снова. Нельзя насиловать судьбу. Нельзя искать смерть самому. Та должна искать первая. Иначе опять что-нибудь выйдет не так. Совсем не так, как он думает и как надеется.
Ухнул филин где-то прямо над головой. Сосновый Корень даже почувствовал его незримый пролёт. Увидел широкие крылья с бесшумными перьями, снабжёнными маленькими мягкими крючочками спереди, увидел всё это – и неожиданно обрадовался тому, что всё ещё способен что-то видеть перед собой. Ему даже почудилось, будто он знает, куда возвращается филин. В далёкое гнездо на отвесном обрыве над спящей рекой. Там ждёт его подруга. Потому что и птицы живут вдвоём, и многие звери. Наверное, все… Кроме него.
