Туманова воткнула пропуск на место. Потом она обвела глазами приборы машины, и взгляд ее остановился на пиджаке Герца. Из наружного бокового карманчика торчал уголок какой-то коричневой книжечки, и он отчетливо выделялся на фоне носового платка. Туманова оглянулась назад, вынула книжечку и раскрыла ее. На нее глянул Герц. Это было служебное удостоверение с хорошим фотоснимком. Рядом каллиграфически-безукоризненным почерком были выведены фамилия, имя, должность и чин владельца. Юля всмотрелась в готический шрифт и вздрогнула. Раздался голос Герца:
— Вот и готово!
Кровь ударила в лицо Тумановой, и она быстрым движением сунула удостоверение обратно.
Подошел Герц и бросил лопатку под заднее сиденье. Потом он обтер руки концами, надел пиджак и, усаживаясь за руль, сказал:
— Больше не будете надо мной смеяться, — и включил мотор.
— Посмотрим, — заметила Юля.
Герц тронул машину, и она легко выбралась из размоины, а через минуту вышла на живописную опушку, окруженную березами и соснами.
— Дальше не надо, — сказала Юля. — Оставьте меня здесь!
Герц развернул машину, заглушил мотор.
Туманова быстро выскочила. Вышел и Герц. Он полез в багажник.
В лесу было тихо. Еще не спала роса. Девушка оправила измятое платье и вгляделась в недосягаемую высь родного неба. По нему плыло белое облачко, похожее на парусный кораблик. Юля стояла зачарованная, хотя, странное дело, где-то в подсознании, видимо, в результате выработавшейся привычки, фиксировалось все происходящее.
— В этом ранце, — раздался голос Герца, — есть все, что необходимо человеку на добрую неделю.
Он положил ранец у ног девушки.
— Благодарю. Вы все предусмотрели, — проговорила она и перевела глаза с туго набитого ранца на Герца.
Он стоял, опустив руки, и смотрел ей в глаза. И во взоре его была как будто печаль.
— Так может случиться только раз в жизни, — медленно произнес он, и грудь его поднялась в глубоком вздохе. — Только раз и не с каждым. Случись это с кем-либо другим и расскажи он мне подобную историю, я, скажу честно, взял бы истинность ее под сомнение. Я знаю, что вы мне не верили, но бог с вами. Теперь мне остается предупредить вас. Я спас вашу жизнь, рискуя собственной, не требуя от вас ничего! Но мне будет безмерно больно, если вы сами погубите себя.
Девушка насторожилась.
— Я не поняла вас, господин Герц!
— Вы прекрасно меня поняли, фрейлейн Мария, — проговорил Герц. — Я не пророк, но могу предсказать, что вы вновь попытаетесь пробраться в город…
Туманова вопросительно подняла брови. Герц продолжал:
— Мне это так же ясно, как то, что сейчас утро. Я не хочу знать, какие причины побуждают вас решиться на этот опрометчивый шаг. Я хочу только предупредить вас: будьте крайне осторожны, берегите себя! Вас уже ищут. Мне думается, что я вижу вас в последний раз… Но запомните: если снова вас постигнет беда, я опять, как друг, приду вам на помощь.
— Чем я могу отблагодарить вас?! — каким-то неестественно приподнятым голосом воскликнула Туманова.
Герц задумался и сказал:
— Хочу просить об одном: если положение на фронтах изменится и ваши придут сюда, засвидетельствовать мое поведение по отношению к вам.
— Охотно сделаю, — твердо сказала Юля.
— И еще у меня просьба… — Да?
— Обещайте мне, что, если вам будет угрожать опасность или же понадобится помощь, вы обратитесь ко мне.
— Обещаю! — заверила девушка. — Но как я могу сделать это практически?
— Очень просто, — Герц вынул из пиджака записную книжку, написал что-то, вырвал листок и подал Тумановой. — Черкните мне несколько слов по этому адресу. Можно почтой, можно любой оказией. Я явлюсь, куда вы позовете, и сделаю все, что в моих силах.
— Хорошо, — ответила Юля, — благодарю вас от души! — и подала ему руку.
Герц вновь поцеловал ее и, не сказав более ни слова, направился к машине.
Туманова молчала, не сводя с него глаз и о чем-то раздумывая.
Герц сел в машину, она плавно взяла с места, поднялась на пригорок и вскоре исчезла из глаз.
— Непостижимо… Значит, все-таки?… — проговорила Юля, подытоживая ход своих мыслей.
Она подняла увесистый ранец, внимательно оглядела опушку и направилась в лес. Пройдя шагов десять, не более, она выбрала подходящую сосну с сучком и повесила на него ранец. Затем быстро зашагала на юго-запад.
53
Чернопятов открыл дверь котельной, и солнечные лучи полились в подвал. Он постоял несколько минут у порога, бросил поджидавшим его воробьям горсть неочищенного проса, сел на чугунную тумбу у края тротуара и задумался.
Остаток ночи прошел без сна: неудача, постигшая подпольщиков, не давала ему покоя. Почему гестаповцам вдруг вздумалось на обратном пути в тюрьму пересадить Готовцеву из «пятерки» в «шестерку»? Уж не пронюхали ли они чего? Не может быть! К ночной операции привлекались только старшие групп, люди надежные, проверенные. Удивительнее всего, что «шестерка» так и не появилась. Ее прождали два часа. Она или простояла ночь во дворе гестапо, или вернулась в тюрьму другим маршрутом.
Предпринимать новое нападение на машину не имело никакого смысла. Гестаповцы сделают выводы из ночного происшествия и примут необходимые меры. В крайнем случае они переведут Готовцеву из городской тюрьмы во внутреннюю.
Как же выручить посланца фронта? Что предпринять? Голубой пакет все еще лежит здесь!
Из раздумья его вывел гитлеровский солдат. Он остановился у входа в котельную и хозяйским оком стал оглядывать дверь. Странное снаряжение солдата удивило Чернопятова: за плечами у него была винтовка, в руке ведерко, в другой — скатанная в рулон бумага.
Не обратив на Чернопятова ни малейшего внимания, солдат поставил ведерко на землю и, вынув из него кисть на короткой рукоятке, стал энергично замазывать старый приказ начальника гарнизона, уже давно красовавшийся на половинке двери. Затем из свернутой в рулон пачки он вынул листок и наклеил его на дверь.
Выполнив свое дело, солдат закурил сигарету и, взяв ведерко, зашагал дальше.
Чернопятов подошел к объявлению. На листке красовались фотографии семи мужчин и женщины, совершенно незнакомых Чернопятову. Текст гласил:
Разыскиваются скрывшиеся в городе или его окрестностях опасные преступники (см. фото слева направо): Самойлов, Шкурба, Лисичкин, Зуев, Бугаенко, Тюрин, Готовцева и Пестов…
На этом месте Чернопятов прервал чтение, и глаза его впились в лицо молодой женщины. Он долго рассматривал снимок, стараясь запомнить каждую черточку. Потом дочитал объявление:
