и вам предстояло падать более одиннадцати минут.
– Замечательно. Но что толку в лишних одиннадцати минутах, если все равно умрешь?
– Жизнь – это дар Божий, Таннер. Целых одиннадцать блаженных минут… К тому же спасательным катерам этого хватило, чтобы подобрать вас. Конечно, им пришлось пошарить в атмосфере, но нашли всех до единого – даже человека, который уже был мертв.
Я пожал плечами:
– Наверное, я думал только о самосохранении.
– Возможно, но лишь настоящий герой способен признаться в подобных мыслях. Вот почему я считаю, что вы действительно Таннер Мирабель.
– Но сотни людей, должно быть, погибли, – сказал я. – Какое уж тут геройство.
– Вы сделали все, что могли.
Следующие несколько минут мы шли молча по траве, которой все прибывало, и в ней почти терялась тропа, превратившись в узкую канавку на дне долины. Постоянная перегрузка начинала изматывать.
Теперь я шагал впереди. Амелия то и дело отставала, словно кого-то поджидая, потом обогнала меня и вышла вперед. Заросли сомкнулись у нас над головой, образовав сплошной полог, – мы как будто пробирались по темному тоннелю. Проводница моя двигалась не в пример увереннее. Вскоре она включила миниатюрный фонарик. Его узкий луч прорезал темноту, и я подозревал, что это сделано прежде всего ради моего удобства. Что-то подсказывало мне: она бывает здесь достаточно часто и помнит каждую ямку.
Спустя какое-то время необходимость в фонаре отпала. Впереди забрезжил молочный свет. Через равные промежутки времени он то затухал, то разгорался снова.
– Что это за место? – осведомился я.
– Эксплуатационный тоннель, он остался еще со времен постройки «Айдлвилда». Большинство старых тоннелей закупорили, но про этот, кажется, забыли. Я часто здесь бываю, когда хочется поразмышлять в уединении.
– Благодарю за доверие.
Она посмотрела на меня, ее лицо почти растворилось во мраке.
– Вы не первый, кого я привела сюда. Но я действительно доверяю вам, Таннер. Это странно… и вряд ли связано с вашим подвигом. Но вы кажетесь добрым человеком. Вас окружает аура спокойствия.
– О психопатах говорят то же самое.
– Что ж, благодарю за жемчужину мудрости.
– Извините. Наверное, мне стоит заткнуться.
Мы продолжали путь молча. Еще несколько минут – и тоннель закончился, за ним открывалось помещение, похожее на пещеру с искусственным плоским полом. Осторожно шагнув на его гладкую поверхность, я посмотрел под ноги. Пол был стеклянным, под ним что-то двигалось.
Звезды. И миры.
«Веретено» вращалось, у меня под ногами плыла желто-коричневая планета, вокруг нее перемещалась небольшая красноватая луна. Это было восхитительное зрелище. Теперь я знал, как возникают ритмичные вспышки света.
– Это Йеллоустон, – пояснила Амелия, указывая на планету. – Луна с цепью больших кратеров – Глаз Марко, она названа так в честь Марко Ферриса, человека, который открыл Бездну.
Повинуясь внезапному порыву, я опустился на колени, чтобы вглядеться:
– Значит, мы совсем недалеко от Йеллоустона.
– Да. Мы в движущейся точке Лагранжа относительно луны и планеты – в точке гравитационного равновесия, на орбите Глаза Марко, в шестидесяти градусах позади. А вот причальная платформа, там стоит большинство кораблей. – Помолчав, она добавила: – Смотрите, вон они.
Кораблей действительно было множество. В оболочке из алмаза и льда они сверкали подобно ритуальным кинжалам. Каждый из них – это целый городок. Длина сооружения от трех до четырех километров, но на таком расстоянии оно напоминает стайку крошечных тропических рыбок. Они облепили плавающий в пространстве анклав; корабли поменьше щетинились на приколе вдоль обода подобно иглам морского ежа. Все это находилось в двух-трех сотнях километров от нас.
Прежде чем гостиница «Амнезия» повернулась вокруг своей оси, Амелия указала на доставивший меня корабль:
– Вон тот, что с краю, кажется, «Орвието».
Я представил себе, как эта сверкающая игла пронзает межзвездное пространство. Корабль мчится с околосветовой скоростью, покрывая невообразимое расстояние от Окраины Неба до Йеллоустона. И все эти пятнадцать лет втиснуты в несколько субъективных мгновений беспробудного сна… У меня похолодело в животе.
– Назад пути нет, – заметил я. – Даже если один из этих кораблей сейчас полетит на Окраину Неба, а я найду средства оплатить место на борту. Кому нужен герой тридцатилетней давности? В лучшем случае про меня уже и не вспомнят. А в худшем… кому-нибудь придет в голову объявить меня военным преступником и казнить в момент моего пробуждения.
Амелия медленно кивнула:
– Вы правы. Мало кто возвращается домой. Даже если война закончилась, все равно слишком многое изменилось. И большинство еще до отлета знают, что не вернутся.
– А я знал, как думаете?
– Не могу сказать, Таннер. Вы не такой, как все. – Неожиданно она оживилась. – Смотрите! Сброшенная оболочка!
– Что?
Я проследил за ее взглядом и увидел пустую коническую «раковину». Возможно, мне только показалось, но в нее мог поместиться любой из кораблей, пристыкованных к причалу.
– Я не очень разбираюсь в этих кораблях, – сказала Амелия. – Знаю, что они почти живые и способны со временем изменяться и совершенствоваться, а потому никогда не устаревают. Чаще это внутренние изменения, но иногда они влияют на форму корабля – например, он вырастает или обводы становятся более сглаженными, чтобы корабль мог выйти на околосветовую скорость. При этом ему проще скинуть старую алмазную оболочку целиком, нежели заменять по частям. Это называют «линькой» – словно змея сбрасывает кожу.
– Понятно. А потом ненужную броню можно продать по сходной цене?
– Продать? Это никому и в голову не приходит. «Кожа» будет просто вращаться на орбите, пока кто-нибудь в нее не врежется. Мы захватываем оболочку, стабилизируем орбиту… Одну такую мы обложили скальными породами с Глаза Марко. Потом пришлось ждать, пока не появится еще одна, подходящего размера, и тогда мы их соединили. Так наконец был построен «Айдлвилд».
– Сэкономили, стало быть.
– На самом деле это огромный труд. Но проект оправдывает себя. Во-первых, для заполнения цилиндрического анклава такой же длины требуется куда больше воздуха. А во-вторых… Как и все люди, мы стареем. Нам все тяжелее находиться там, где соединяются раковины, и выполнять свои основные обязанности. Мы все больше времени проводим на возвышенностях с низкой гравитацией и постепенно переселяемся к концам «веретена». Можно сказать, ближе к небесам.
