Теперь загорелась и восточная конюшня — оттуда валил дым и летели клочья горящего сена. Вот провалилась крыша, и пламя взревело так, что почти заглушило боевые рога теннов. Полсотни их тесным строем шло по Королевскому тракту, держа щиты над головами. Другие тем временем бежали через огород и мощеный двор, в обход старого колодца. Трое взломали дверь в жилище мейстера Эйемона. На вершине Молчаливой башни стальные мечи вели отчаянную битву с бронзовыми топорами. Танец становился все горячее.
Джон доковылял до Атласа и схватил его за плечо, крикнув:
— За мной. — Вместе они перешли к северному парапету, выходящему на ворота и баррикаду Донала Нойе. Тенны в полушлемах, с бронзовыми дисками на длинных кожаных рубахах, поспели туда раньше них. Топоры у них были бронзовые, а кое у кого и каменные. Листообразные наконечники коротких копий отливали красным при свете горящей конюшни. Крича что-то на древнем языке, они ринулись на баррикаду. Копья кололи, топоры рубили, зерно и брызги крови взлетали в воздух. С лестницы на теннов сыпались стрелы из луков и арбалетов.
— Что нам делать? — крикнул Атлас.
— Убивать их, — прокричал в ответ Джон с черной стрелой в руке.
Ни один лучник не мог пожелать себе лучшей цели. Тенны лезли через мешки и бочонки спинами к Королевской башне. Джон и Атлас случайно выбрали одного и того же одичалого, уже добравшегося до верха баррикады. Стрела из лука попала ему в шею, из арбалета — между лопатками. Миг спустя чей-то меч полоснул его по животу, и тенн повалился на лезущих сзади. Колчан Джона снова опустел. Оставив Атласа перезаряжать арбалет, он пошел за новым, но не успел сделать и трех шагов, как люк перед ним распахнулся. Проклятие! Он не слышал даже, как взломали дверь.
Раздумывать или звать на помощь было некогда. Джон бросил лук, достал из-за плеча Длинный Коготь и рубанул по вынырнувшей из люка макушке. Бронза — не преграда для валирийской стали. Меч, разрубив шлем, вошел глубоко в череп, и тенн полетел вниз. По крикам Джон понял, что с ним были и другие. Отступив назад, он кликнул Атласа. Следующий тенн, показавшийся из люка, получил стрелу в лицо и тоже скрылся.
— Масло, — скомандовал Джон. Вдвоем они надели толстые стеганые рукавицы, лежащие наготове у костра, подняли тяжелый котелок с кипящим маслом и опрокинули его на теннов. Джон еще в жизни не слышал таких жутких воплей, Атлас же выглядел так, будто его сейчас вырвет. Джон захлопнул ногой люк, задвинул на него чугунный котел и тряхнул Атласа. — После поблюешь. Пошли.
Их не было у парапета всего несколько мгновений, но внизу уже все успело перемениться. Дюжина черных братьев и несколько кротогородцев еще бились на вершине баррикады, но одичалые теснили их по всему заграждению. Один проткнул копьем живот Раста с такой силой, что поднял парня на воздух. Молодой Хенли погиб, Старый Хенли умирал, окруженный врагами. Пустышка рубил мечом, смеясь как полоумный — он перескакивал с бочки на бочку. И плащ хлопал у него за спиной. Бронзовый топор подсек его под колено, и смех перешел в булькающий вопль.
— Они вот-вот прорвутся, — сказал Атлас.
— Уже прорвались, — ответил Джон.
Все произошло очень быстро. Сперва дрогнул один кротогородец, за ним другой, и все поселяне, бросая оружие, побежали с баррикады. Братьев было слишком мало, чтобы выстоять без них. Джон видел, как они пытаются сомкнуться и отойти назад, но одичалые навалились на них, и они тоже обратились в беспорядочное бегство. Дорниец Дилли, споткнувшись, упал, и тенн с размаху вонзил копье ему в спину. Медлительный одышливый Кегс уже почти добрался до нижней ступеньки лестницы, когда тенн схватил его за плащ и развернул к себе… но стрела из арбалета остановила тенна, не дав ему опустить свой топор.
— Есть, — крикнул Атлас, а Кегс пополз вверх по лестнице на четвереньках.
Ворота потеряны, подумал Джон. Донал Нойе накрепко запер их, но теперь они на виду — железная решетка мерцает красным при свете пожара, а за ней начинается черный туннель. Последние защитники взбираются по извилистой лестнице на безопасную вершину Стены.
— Каким богам ты молишься? — спросил Джон Атласа.
— Семерым, — ответил тот.
— Ну так молись. Молись своим новым богам, а я помолюсь своим старым.
Из-за стычки у люка Джон позабыл наполнить свой колчан и сделал это теперь, подобрав заодно и лук. Котел на крышке люка так и не шелохнулся — пока им, видимо, ничего не грозило. Танец идет своим чередом, а мы смотрим на него с галереи, подумал он, ковыляя обратно. Атлас стрелял по одичалым на лестнице и перезаряжал арбалет, укрываясь за парапетом. Мордашка у него смазливая, но голова соображает неплохо.
Бой теперь переместился на лестницу. Нойе поставил на двух нижних площадках копейщиков, но повальное бегство горожан заразило их, и они отступили на третью площадку, а тех, кто замешкался, убили тенны. Лучники и арбалетчики, размещенные выше, стреляли, стараясь не попасть в своих. Джон тоже прицелился и сбил, к своему удовлетворению, одного из одичалых. От пожара Стена заливалась слезами, и огни плясали, отражаясь на мокром льду. Лестница тряслась от топота спасающихся бегством людей.
Джон выстрелил. Он убил одного, Атлас другого, но по лестнице теперь взбирались добрых шестьдесят или семьдесят теннов. Опьяненные победой, они убивали всех на своем пути. На четвертой площадке трое черных братьев встретили их плечом к плечу, но бой длился недолго: волна одичалых перехлестнула через них, и кровь их закапала со ступеней.
«Наиболее уязвимым человек в бою становится, когда он обращается в бегство, — сказал как-то Джону лорд Эддард. — Бегущий человек для солдата все равно что раненый зверь — он разжигает жажду убивать». Лучники на пятой площадке пустились наутек еще до того, как бой докатился до них. Это было уже откровенное бегство.
— Тащи факелы, — приказал Атласу Джон. У костра их лежало четыре, обмотанные промасленными тряпками, вместе с дюжиной огненных стрел. Атлас зажег один факел от костра, а остальные принес под мышкой. Страх овладел им с новой силой, и Джон понимал его, потому что сам боялся.
В этот миг он увидел Стира. Магнар карабкался через баррикаду среди вспоротых мешков, разбитых бочек и трупов, своих и чужих. Его чешуйчатая бронзовая броня отливала темным блеском. Он снял шлем, чтобы лучше видеть свое торжество, и улыбался — лысый, безухий сукин сын. В руке он держал длинное копье из чардрева с фигурным бронзовым наконечником. Указав этим копьем на ворота, он прокричал что-то на древнем языке полудюжине теннов, окружавших его. Опоздал, подумал Джон. Лучше бы ты перевел бы своих людей через баррикаду — тогда, глядишь, и спас бы кое-кого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
