— Да хватит меня уговаривать! Все, иди.
— До свидания, — сказал Игорь, пожимая слабую руку Вестгейта.
— Удачи. — Вестгейт закрыл глаза.
У двери Игорь остановился.
— Знаешь, — сказал он, — я этой ночью много думал. И пришел к совершенно конкретному выводу. Как ты думаешь, в чем причина всего этого кошмара? А в том, что два мудака тридцать лет назад что-то не поделили. И до сих пор не могут этого забыть. Они просто сводят личные счеты. В том числе и нашими руками.
Вестгейт повернулся на бок, к Игорю спиной, и ничего не ответил. Игорь вышел и медленно прикрыл за собой дверь.
***
Тим уже был в прихожей, и Игорь на него чуть не налетел.
— Э! — сказал Тим, упираясь Игорю рукой в грудь. — Полегче. Я и так на ногах не стою. Ну что, поговорили?
Игорь молча кивнул. Дверь на улицу была раскрыта настежь, и на утреннем солнце неземной зеленоватый оттенок кожи Тима был виден слишком отчетливо. Слишком для того, чтобы воспринимать этого человека — человека ли? — всерьез. Но тем не менее он был здесь, рядом, теплый и дружелюбный, и от него многое зависело в намечающейся авантюре.
— Спокойствие, только спокойствие! — сказал Тим, почувствовав, видимо, настроение Игоря. — Нам, мутантам, недоступно наслажденье битвой жизни… Ты уверен, что он все понял?
— Да. Главное — сможет ли он? Все-таки к отцу человек приехал… И вот на тебе…
— Ерунда. Таких отцов в каждом психдиспансере по сто штук на учете состоит.
— Тяжко вам будет, когда он… его… — Игорь замялся.
Тим расправил плечи и упер руки в бока. Этот жест показался Игорю удивительно знакомым.
— Не знаю, — сказал Тим лишенным выражения голосом. — Всю ночь я пытался до него достучаться. То ли это не тот Волков, которого я встретил много лет назад, то ли я сам уже не тот… А может, все от того, что я не переношу сумасшедших. Короче говоря, делайте с ним, что хотите. А мне наплевать.
Левый глаз Тима вдруг резко дернулся, и он прикрыл его рукой. Игорь деликатно отвернулся.
— Ирину жалко, — глухо произнес Тим. — Вот кого жалко, так это ее.
— Что, он серьезно вмешался в ее энергетику? — спросил Игорь.
— Да как тебе сказать… Конечно, без Волкова она не умрет. Будут депрессия, может быть, даже «ломки». Но это все переносимо. А вот то, что без Волкова черта с два она родит…
Игорь непонимающе уставился на Тима.
— Девочка бесплодна, — объяснил тот. — В очень тяжелой форме. Традиционная медицина ей не поможет ничем. А вот наш приятель Волков, кажется, уже почти справился. Здоровенький крепенький эмбриончик. Ма-аленький такой, хорошенький. Она сама еще не догадывается. Только без постоянной энергетической подпитки долго она его не проносит. Вот так-то, Игорь.
— О господи! — сказал Игорь с чувством. — И вот так каждый день. Я за эту неделю постарел на двадцать лет.
— А ведь ты не умеешь ходить как тень, — вспомнил свою присказку Тим. — И не слышишь того, что слышат другие… Представляешь, какая это ответственность?
— Нет, — признался Игорь. — И не хочу представлять. Как вы с этим живете, Тим?
— А мы не живем. — Тим протянул руку и достал у Игоря из кармана пачку сигарет. Понюхал ее с сомнением и положил на место. — Мы не живем с этим, — повторил он. — Во всяком случае, долго не живем. Ощущать на своей шкуре все болячки мира… Тяжко это. И опасно. Можно черт знает во что превратиться. Я, например, очень рано научился выбирать и отсекать лишнее. А Волков не сумел. И стал богом.
— А вы ничем не можете ей помочь?
— Ты не понял, — покачал головой Тим. — Я же сказал, я не бог. Бог — вон там — у забора околачивается. Хочет к нам подойти, но опять боится. Он, кажется, начал сомневаться в том, что я ему друг.
— Не очень я понимаю эти ваши философские выкладки, — сказал Игорь. — Но вам, наверное, виднее. Что, поехали?
Тим сделал приглашающий жест, и Игорь вышел на крыльцо. Странное движение в небе привлекло его внимание, он поднял глаза, и на миг ему показалось, что на участок спускается полупрозрачное облачко.
— Господин Хайнеман! — позвал из прихожей Тим. — Иди сюда, проводи гостя.
Игорь ощутил легкий энергетический толчок и повернул голову. Волков медленно шел к нему от калитки.
— Не подавай вида, если что-то почувствуешь, — прошипел Тим в затылок Игорю.
— Да ничего я не чувствую, — соврал Игорь. На самом деле он с трудом подавлял желание убежать. От одной мысли, что Волков захочет, наверное, пожать ему руку, и будет ловить его взгляд, и примется говорить что-нибудь, Игоря чуть не вывернуло наизнанку.
Сзади Тим ободряюще ткнул его кулаком в поясницу.
— Как же я тебе, слепому, завидую, — сказал он. — А меня, кажется, сейчас вырвет.
***
— Слушай, а у тебя деньги есть? — раздался откуда-то сверху голос Тима.
Игорь попробовал открыть глаза и тут же спрятал лицо в ладони — вокруг было невыносимо солнечно. Он сидел на чем-то жестком и шершавом, напоминающем асфальт, и за шиворот ему дул сильный теплый ветер.
— Не-а, — сказал он, пытаясь сквозь пальцы разглядеть хоть что-нибудь. — Ни денег, ни документов, ничегошеньки.
— И ампулу с ядом тоже враги отняли… — посочувствовал Тим.
— Не надо издеваться. Мы что, уже?..
— Осторожно, двери открываются. Столица нашей Родины город-герой Москва. Отстегните ремни, можете курить. С тебя полбанки за доставку.
Игорь осторожно выглянул из-под руки. Под ним действительно был асфальт. Он сидел на крыше высокого здания, и прямо впереди маячила сквозь дымку смога Останкинская башня.
— Что, не понравилось летать? — спросил Тим. — Ну, извини.
— Да уж… — пробормотал Игорь. — Комфорт у вас на борту, прямо скажем, неземной.
Собственно, что там было на борту, Игорь так и не понял. Он просто несколько минут лежал в бархатной темноте внутри чего-то теплого, мягкого и живого. Как будто тебя проглотили — без гастрономических намерений, а так, понарошку. Игорь даже испугаться не успел. Только они попрощались с Волковым, отбежали, нервно хихикая, за угол дома, вдруг Тим сказал «Хоп!» — и это самое живое и мягкое ласково обхватило Игоря вокруг туловища и принялось убаюкивать. Да так интенсивно, что Игорь начал зевать и мгновенно забылся. А очнулся уже здесь.
— А долго мы?.. - Он с трудом поднялся на ноги. Тим крепко ухватил его за плечо и развернул лицом к возвышающейся посреди крыши башенке.
— Минут двадцать. Сюда, пожалуйста.
У башенки Игорь затормозил и уперся рукой в стену.
— Что-то меня шатает, — пробормотал он смущенно.
— Это Волков, паразит. Сейчас, Игорь, сейчас… Только давай все-таки спустимся, ладно?
— Стойте. Тим, а нельзя мне увидеть? Хоть на секунду, а?
— Что увидеть?
— Корабль, — сказал Игорь, чуть ли не краснея.
— «Ольгу»? — Тим обернулся и посмотрел назад, туда, где над крышей зависло почти невидимое облачко. — Черт его знает. Что, очень хочется?
— Понимаете, Тим… Вы только не подумайте, что это у меня профессиональный интерес.
— Ха! — Во взгляде Тима зажегся смешливый огонек, и Игорю на миг показалось, что он видит свое отражение, такими большими и яркими казались эти зеленые глаза.
— Твой профессиональный интерес ничем не отличается от личного, — сказал Тим. — Я твою породу знаю. Сам такой. А не пожалеешь, а?
— Я понимаю, — кивнул Игорь. — Пусть мне будет хуже. Неважно.
— Ладно, погоди. — Тим скорчил гримасу, будто принюхался. — Кажется, никто сюда не смотрит. Приготовься, включаю на секунду, не больше.
В воздухе раздался гулкий вздох.
Больше всего корабль оказался похож на земного дельфина, только громадного, и без хвоста. Веретенообразное тело с маленькими выступами-плавничками, упругое и лоснящееся, размером с железнодорожный вагон. От неожиданности Игорь охнул. Корабль снова вздохнул, будто ему в ответ, и исчез.
— Красотуля моя, — проворковал Тим.
— Он… она… оно… — замялся Игорь.
— Она, — подсказал Тим.
— …действительно живая! — воскликнул Игорь в полном восторге.
— А я что говорил? — удивился Тим. — Ладно, пойдем. Хорошенького понемножку. — Он пинком распахнул в башенке дверь и потянул Игоря за собой на лестницу.
— Я теперь ночами плакать буду, — сказал Игорь, придерживаясь за стену. — Надо же, красота какая!
— Ну, плакать ты, допустим, не будешь… Я же спрашивал — не пожалеешь ли ты, молодой человек?
— Не пожалею, — сказал Игорь твердо.
— Что ж мне с тобой делать-то теперь? — пробормотал Тим себе под нос, вызывая лифт. В шахте раздался отвратительный скрежет. — Ладно, прилечу еще. Придумаем что-нибудь. Если доживешь.
— Я постараюсь. Теперь обязательно постараюсь. Вы только не забывайте нас, хорошо?
