Он спустится по кажущейся бесконечной ржавой лестнице (без толку считать ее ступени, поверьте), пройдет по темному, как безысходность, коридору, слушая шорох лап и хвостов многочисленных крыс, бесконечный шепот воды,
плещет, плещет. Еще немного – и через край
и увидит в конце свет.
Стену из крошащегося, скверно оштукатуренного бордового кирпича, сочащуюся ледяными слезами влаги
плещет, плещет. Хоть уши затыкай – не поможет
и забранный в стальную решетку толстый стеклянный фонарь над ней.
Фонарь вделан аккурат над дверью, и его тусклого, холодного, безжизненного света как раз достаточно, чтобы разглядеть прикрепленную на ней табличку. И – кнопку старинного электрического звонка рядом с нею. Дешевый черный пластик, из которого она сделана, когда-то был матовым. Сейчас он отполирован до ослепительного глянца бесконечными пальцами моих гостей.
Вот, снова звонит.
Я встаю из кресла, давлю в и без того наполненной до краев пепельнице очередной окурок и, шаркая по полу разношенными домашними шлепанцами, иду к двери.
С негромким лязгом отходит язычок замка.
Мужчина. Средних лет. С десяток лишних кило. Ранние залысины. Мятый твидовый костюм. Кожаный портфель с полуоторванным хлястиком-застежкой. В глазах… То же, что и у всех них.
плещет, плещет
– Мистер Рон?
– Я за него, – улыбаюсь я. И добавляю неизменное: – Добро пожаловать на борт!
Мужчина поднимает ногу и несколько секунд держит ее на вису, не решаясь переступить черту невозврата. Он сейчас похож на сапера, очутившегося на самом краю минного поля, густо засеянного смертью.
Наконец, гость решается – шумно выдыхает и решительно опускает ботинок на вытертый коврик. Рывком, словно протез, ставит рядом вторую ногу. Шаркает раз, другой.
– Можете не усердствовать, – улыбаюсь я, запирая дверь. Стараюсь проделать это без чересчур резких движений и максимально бесшумно, но клиент все равно затравленно вжимает голову в воротник не слишком свежей сорочки – точь-в-точь испуганная черепаха. Чувствуется, ему потребовалось немалое усилие, чтобы не оглянуться.
– Вперед и направо, – поясняю я, делая приглашающий жест. Он медлит, явно не желая оставлять меня за спиной. Жму плечами и иду первым, фальшиво насвистывая.
У открытой двери на кухню он на мгновение замирает.
– У вас там…
– Да? – Я тоже останавливаюсь, но не оборачиваюсь.
– Мне кажется, я слышу…
Это мне кажется, что я слышу. Слышу, как по его лбу – морщины, морщины, слишком много морщин – стекают крупные капли пота. И – кап! Кап! Кап!
Плещет, плещет. Изо дня в день, из года в год, из века в век.
– Что? – Я приподнимаю левую бровь.
– Капает! – взволнованным шепотом сообщает он мне.
– Точно. Кран протекает. – Я наконец-то поворачиваюсь и заговорщицки подмигиваю. – По правде говоря, я его нарочно не чиню.
Верный тон, старина! Страх сменяется заинтересованностью.
– Почему?
– Успокаивает.
– А-а…
Он явно удивлен. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: лично его звуки капающей воды раздражают. Нервируют. Выводят из равновесия. Как и незакрытые двери. Скрипящие половицы. Сквозняк.
Что делать, придется терпеть. В конце концов, всякий имеет право на маленькие причуды. Особенно – специалист по связям с реальностью.
– Меня зовут… – начинает он, но я с улыбкой качаю головой.
– Простите? – Гость облизывает губы. Замешательство сменяет неуверенность – младшая сестра страха.
В ответ я пожимаю плечами:
– Мой дом – мои правила. И это – одно из них: никаких имен.
Он вновь быстро облизывает губы, пытаясь снять языком с верхней большую каплю пота.
плещет, плещет, будь он неладен!
Потом осознает, что я смотрю, и, дабы замаскировать смущение от этого детского (так ему кажется) и потому – неподобающего поступка, нервно спрашивает:
– Что, совсем?
Я улыбаюсь:
– Не совсем. Вы можете обращаться ко мне так, как пожелаете.
– А вы?
Еще одна улыбка:
– Ну, вам, конечно же, говорили, что я чудак? Однако согласитесь: даже самый чудаковатый из чудаков вряд ли станет обращаться к гостю «эй, вы» или «Мистер Сине-Красный Галстук».
Владелец сине-красного галстука принужденно смеется. Бьюсь об заклад, про себя он бормочет что-то вроде: «Вот сукин сын!» А потом: «Черт, собирался же сначала повязать бежевый… или голубой… а впрочем…»
– Вот именно. – Я киваю и плюхаюсь в кресло.
Больше в комнате посадочных мест нет. Ну, в классическом понимании.
Гость переминается с ноги на ногу. Он слишком хорошо воспитан, чтобы усесться на край кофейного столика (к тому же не факт, что тот выдержит). И уж тем более – на пол.
– Итак, – продолжаю я, – моя вторая странность напрямую вытекает из первой.
Делаю паузу, предоставив гостю возможность послушать симфонию в исполнении немудреного трио: ржавая вода, ржавые трубы, ржавый кран.
плещет, плещет, куда ж ей деваться?
Про себя отмечаю: если бы уши клиента были чуть длиннее, он явно принялся бы нервно прядать ими, как испуганная лошадь.
Чиркаю спичкой (от резкого звука он снова «играет в черепашку») и закуриваю.
– Я сам выбираю, как мне называть своих гостей. А им волей-неволей приходится это сносить. Так что все время, пока вы будете находиться на борту, я буду звать вас… – он затаивает дыхание, – ну, скажем, Мистер Клерк.
Гость испытывает одновременно облегчение и раздражение.
– Вообще-то я…
– Бухгалтер. Не главный, а такой… – щелкаю пальцами, подбирая наименее обидное слово.
– Да, но как…
– Пустое. И совершенно не имеет отношения к цели нашей встречи. Так ведь?
Он неуверенно кивает. Вновь повисает неловкая пауза. Я наслаждаюсь сигаретой, будто забыв о Клерке. Чтобы хоть чем-то занять себя и совладать с робостью, он принимается изучать мой «приемный покой». Они все так делают, кто раньше, кто позже.
Прежде всего, гость обращает внимание на буквы, выложенные цветной смальтой над камином. Языка он, разумеется, не знает.
– «Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя», – любезно перевожу я.
– Объяли… меня… – Клерк морщит лоб, пытаясь вспомнить. Похоже, он сам не понимает, зачем ему это надо, но все же не оставляет попыток. Как мне кажется, это само по себе уже заслуживает уважения.
– Объяли… меня… Я вроде читал… давно… Какой-то японец? – наконец неуверенно произносит он.
– Кэндзабуро Оэ, – киваю я. – Хотя он только заимствовал, а это – цитата из оригинала[4].
– М-да?..
Растерянный гость подходит к шкафу с книгами. Близоруко щурясь, читает надписи на корешках, слегка шевеля губами, словно боится обжечься названиями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
