Наконец впереди он увидел вход в пещеру, которого не замечал прежде: темный узкий провал между двумя массивными валунами, как бы опиравшимися друг на друга. Их медленно, но неудержимо подтаскивало к этой черной зияющей щели, когда над ними и чуть сзади появился Марк и, схватив Стивена за руку, а Гарека за лодыжку, принялся тянуть их к себе. Но это ничуть не замедлило их продвижения к пещере. Гарек попытался свободной рукой отыскать в иле того, кто их удерживал, и его вторая рука тоже попалась в невидимую ловушку. Он в полном отчаянии посмотрел на Стивена, в его глазах стоял страх. Гарек молча молил спасти его от неминуемой смерти, сделать хоть что-нибудь, хотя бы попробовать что-то предпринять, пока не стало слишком поздно.
Стивен огляделся в отчаянии, надеясь, что в голову придет какая-нибудь новая идея, и вдруг догадался: та сила, что удерживает их на дне и, возможно, пытается погубить, наверняка тоже служит Малагону. Точнее, Нераку. Теперь все его мысли действительно были сосредоточены на Нераке, Гилморе, Лессеке и других членах Сената Лариона. Ключ Лессека, этот безобидный с виду кусок камня, по-прежнему лежит у него дома на письменном столе. И он представил себе, как передаст этот камень Канту, последнему из сенаторов Лариона, в преддверии последнего и решающего сражения древней магии, заключенной в волшебном столе, с тем злом, которое стремится этой магией завладеть, а потом и положить конец всему живому на свете. Стивен все свои мысли, все свои силы, всего себя собрал в единый комок и сосредоточился на этих образах, забыв обо всем — о себе, о Гареке, о Бринн, о Марке и даже о Ханне.
И посох, словно благодарный за это самоотречение, ответил ему. Магия, заключенная в нем и проявлявшаяся до сих пор в виде довольно сильного свечения, теперь давала им с Гареком не только свободно дышать под водой, но и ключом забила у Стивена в душе, обострив его восприятие и разум.
И на этот раз, поднимая посох, чтобы в очередной раз ударить им по дну, Стивен твердо знал, что в этот удар должен вложить всю свою душу. Ложе реки вздрогнуло — эта дрожь волнами отдалась в холмах, окружавших урочище Майерса, и новый удар Стивен нанести не успел: река выпустила их из плена. Неловко всплывая спиной вверх, они с Гареком буквально вылетели на поверхность.
Бринн громко закричала и заплакала, когда над водой наконец показались головы всех троих, и, позабыв о том, что «Калину» нужно удерживать на месте, бросила шест и, протягивая к спасшимся руки, дрожащим голосом вопрошала:
— Вы целы? Никто не ранен?
— Все хорошо, Бринн! — крикнул ей Марк. — Мы просто немного испугались — что-то держало их там и не пускало. Но Стивену удалось...
— Это не мне удалось! — перебил его Стивен.
— Ну, не тебе, так твоему посоху.
— И не посоху.
Сильно отталкиваясь ногами, Стивен поплыл к плоту, крепко прижимая к груди магический посох и стараясь удержать в душе его магию — на тот случай, если неведомое существо вдруг вынырнет из воды и снова потащит их на глубину.
Но магия посоха и сама, похоже, не собиралась пока что его покидать. Точно смертоносная волна, она вздымалась в его душе, сдерживаемая тонкой пленкой его сознания, словно зная: опасность все еще близка и вполне реальна. И давала Стивену силу — или, по крайней мере, иллюзию такой силы, которой было бы достаточно, чтобы и он, и его друзья могли спокойно выбраться в безопасное место.
Стивен весь похолодел при одной лишь мысли о том, что их снова может утянуть на дно, к той подводной пещере. А что, если магии посоха не удастся отразить нападение этой подводной твари? Нет, нужно как можно скорее взобраться на плот, а уж там сколько угодно размышлять о том, что с ними только что произошло. И будь он проклят, если хоть что-нибудь понимает в этом! Он хорошо помнил, как холодно и страшно ему стало на дне реки, когда он — вот это-то и было самое ужасное — на какое-то время утратил веру в могущество посоха. А «Капина Прекрасная» между тем уплывала от них все дальше, несомая течением, и Гарек, поняв, что им никак не удается сократить расстояние между собой и относительной безопасностью плота, закричал:
— Эй, Бринн! О чем ты думаешь? Тебя же от нас уносит!
— Ох, простите! — И Бринн, вспомнив о своих обязанностях, схватила шест и довольно быстро остановила плот, который словно стремился поскорее убежать от той опасной речной излучины.
Как только они, задыхаясь, вползли на плот, Гарек схватил второй шест и крикнул:
— Давайте-ка поскорее удирать отсюда!
И он с силой оттолкнулся.
А Стивен, совершенно обессилев, растянулся на теплых, высушенных солнцем бревнах верхней палубы «Капины», чувствуя, как магия посоха покидает его плоть и мозг, вновь исчезая в недрах посоха, земли, небес или какого-то неведомого пространства. На этот раз, впрочем, он еще довольно долго чувствовал у себя внутри ее присутствие; она словно затаилась в потаенном уголке его существа, маскируя свое присутствие внешне спокойным выражением лица, ровно бьющимся сердцем и спокойным дыханием.
Стивен заставил себя не думать об этом — он избавлялся от этого ощущения, как избавляются от избытка адреналина в крови, стараясь успокоиться и глядя на невысокие холмы, тянувшиеся по обоим берегам реки. Вскоре он заметил впереди скалистую гряду, крутые склоны которой, обрамляя глубокую долину, поросли сосняком. Эти сосны торчали так высоко над рекой и так упорно, под такими странными углами карабкались по скалам, что показались ему совершенно неуместными.
Эта картина еще долго стояла у Стивена перед глазами, когда и скалы, и обрыв, заросший соснами, давно скрылись из виду.
Эти два десятка сосен вдруг представились ему неким собранием дорожных указателей, вот только указывали они во все стороны сразу, а стало быть — в никуда. И Стивен, не совсем еще понимая, зачем ему это, постарался как следует запомнить и это место, и эти странные «дорожные знаки».
А через двенадцать дней они достигли входа в ущелье.
РАВЕНСКОЕ МОРЕ
— Сними башмаки, — велела Брексан, с трудом стаскивая с себя промокшую обувь, — и плащ тоже развяжи, пусть уплывает.
Они пока не так долго пробыли в воде, но холод уже давал себя знать. Версен к тому же выглядел весьма неважно: лицо осунулось и было бледным как у покойника, а глаза красные и взгляд затравленный. Брексан изо всех сил старалась его подбодрить, хотя и сама несколько отупела от холода и усталости. Пальцы у Версена так дрожали, когда он попытался развязать тонкие шерстяные завязки плаща, что ей пришлось ему помочь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
