– Здорово, Лука, – сказал губернский секретарь, тоже не отводя глаз от газеты. – Ну-с, что новенького?
– Новостей хватает, Мечислав Николаевич, малость погодя порасскажу об всем подробно, только спервоначалу главную новость сообщу. Один немчик с Литейной части порешить вас задумал, гайменника ищет.
С полминуты Кунцевич соображал, наконец вымолвил:
– Меня? За что?
– А за дружка свово, которого вы якобы гдей-то за границей ухандокали.
– Я? – Мечислав Николаевич, забыв о всякой конспирации, бросил газету и поднялся со скамейки.
– Так обчество стучит [152].
– Понятно. Нашел он кого?
– Пока нет. Немец хорошие бабки предлагает, но из хевры пока никто не соглашается – все-таки языка расписать [153] дело рисковое. Кхм… Прошу прощения.
Однако губернский секретарь, уловив, что убийца еще не найден, на другие слова бывшего городового не обратил никакого внимания.
– Спасибо, Лука Лукич, спасибо тебе, век не забуду. А теперь ступай, мне подумать надобно.
– А как же другие новости? Мне вчерась вещи с гранда на Большом проспекте принесли и по убийству Пошехонцева я кой-чего узнал.
– Потом, все потом, давай послезавтра опять встретимся, а сейчас ступай, ступай, не до Пошехонцева мне.
Несмотря на жару, Кунцевич велел извозчику поднять верх у пролетки и до самой Казанской части не высовывал из нее носа. Когда коляска остановилась у нумера 28 по Офицерской, Мечислав Николаевич проворно выскочил на тротуар и юркнул в любезно распахнутые дежурным городовым двери полицейского дома.
Как только он зашел в кабинет, в дверь заглянул дежурный надзиратель:
– Здравия желаю, ваше благородие. Вам из градоначальства телефонировали, Харланов к себе просит.
– Спасибо, Бестемьянов, идите.
Выпроводив надзирателя, губернский секретарь запер дверь, достал из шкапа полуштоф коньяку, налил себе рюмку и в один глоток выпил.
«Что делать? Арестовать мерзавца? А за что? Доказательств-то против него никаких нет. Провести очную ставку с Михайловым? Нельзя, да и бесполезно. И агента спалю, и толку не добьюсь – Сиверс ведь у него лично про гайменника не спрашивал. Что же делать? А вдруг он, собака, уже нашел исполнителя? Сейчас вот поеду в градоначальство, а меня по дороге и шлепнут… Тихо, Мешко [154], тихо. Не станут они тебя в центре столицы убивать, побоятся. А может, он отчаялся убийцу искать и сам решил со мной разделаться? А ведь он, пожалуй, и на Невском может стрелять начать – они, маргаритки [155], натуры нервные, истерические. Как же быть-то?..»
Так ничего и не придумав, чиновник для поручений выпил еще рюмку, надел котелок и поспешил в градоначальство.
На этот раз Харланов сам отослал письмоводителя, запер дверь на два оборота ключа и жестом пригласил Кунцевича присесть:
– Начну излагать по порядку. Есть у меня в столичной Охране писец один прикормленный, в первом столе служит [156]. Он мне дал с делами Яременко и покойного Усова приватно ознакомиться. И вот что я выяснил. Еще три года назад оба они служили в Бакинском губернском жандармском управлении, Яременко носил чин ротмистра и занимал должность офицера резерва [157], ну а господин Усов носил унтер-офицерское звание и был обыкновенным филером. В июле 1896 года оба они покидают службу по прошению и из Баку выезжают. А через год оба появляются в столице и поступают служить в Отделение по охранению общественной безопасности и порядка – Яременко назначают на должность помощника начальника агентурного отдела и переименовывают в гражданский чин коллежского асессора [158], а Усов становится полицейским надзирателем Охранного отделения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Кавказцы, значит. То-то Усов меня к Аллаху посылал! – заметил Кунцевич.
– Скажите спасибо, что только посылал, а не прямиком отправил. Так вот. Решил я проверить, по каким таким причинам эти господа из Бакинского ГЖУ уволились, разыскал знакомца, который в ту пору служил там по судебному ведомству, и аккуратненько его расспросил. Он вспомнил про одну нехорошую историю, связанную с полицейской провокацией. Суть ее в следующем: в руки к одному жандармскому офицеру за хранение нелегальной литературы попался молодой паренек, которому этот офицер предложил стать его агентом. Парень согласился и вышел из темницы, имея задание – предложить своим товарищам по нелегальному кружку совершить нападение на казенную почту для пополнения партийной кассы. Его предложение было принято, товарищи разработали план нападения, назначили время и место, о коих паренек незамедлительно сообщил своему принципалу. Тот уведомил начальство, была организована засада. Офицер уже мечтал об ордене за открытие такого серьезного преступления, но дело пошло не совсем так, как он хотел. Из-за плохой организации засады состоялась перестрелка, в коей было убито и ранено несколько чинов полиции и жандармерии, некоторым грабителям удалось беспрепятственно скрыться с частью награбленного, а наш агент, напротив, попал в руки служителей правопорядка, что в планы хитроумного офицера вовсе не входило. Губерния тогда состояла на положении усиленной охраны, перед агентом замаячила пеньковая веревка, и он, спасая свою шкуру, все рассказал судебному следователю. Случился скандал. Впрочем, его тут же замяли. Офицер и один из его самых одиозных клевретов – господин Усов, принимавший активное участие в этой авантюре, лишились места, агенту устроили побег, ну а следователя как-то уболтали молчать.
– Но как же их взяли в столичную охрану после такой истории? – удивился Кунцевич.
– Тут, я думаю, в первую очередь сказалась известная вражда между Охранным отделением и Корпусом [159]. Они для того, чтобы насолить друг другу, и не на такое готовы. К тому же, как мне говорили, у Яременко в нашем родном министерстве очень сильная рука.
– Понятно. На Кавказе не срослось, и Яременко повторил фокус в Петербурге. Только теперь решил послужить не Отечеству, а своему карману, – задумчиво проговорил Кунцевич.
– Все правильно-с, все правильно. Организовывая «экс» в Баку, Яременко хотел выслужиться, у него не получилось, но саму идею бесперспективной он не посчитал. Поэтому на новом месте он решил повторить свой опыт, вот только, как вы правильно изволили заметить, думал уже не о благе империи, а о своей мошне. Зацепил на мелком политическом преступлении Чуйкова и убедил его стать исполнителем. Тот вовлек в это дело своих товарищей. Наверняка говорил, что добытые «эксом» деньги пойдут на партийную борьбу, и под эту дудочку передал большую часть награбленного своему патрону. Потом Яременко от вашего журналиста узнал, что вы вышли на след Трошки (помните, ваш начальник направлял отношение его превосходительству с просьбой выделить городовых для задержания?), и понял, что может повториться бакинская история, из которой на этот раз ему будет выкуриться крайне сложно. Господин коллежский асессор решил эту проблему самым радикальным образом – уничтожил банду. Скорее всего дело было так: Андрей Богданович сообщил начальству, что напал на след революционной организации, вытребовал несколько нижних чинов и лично возглавил задержание. Там они с Усовым затеяли стрельбу и перебили почти всю шайку. Но тому, ради кого все дело и затеивалось – Чуйкову, удалось бежать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Затем Яременко, – подхватил Мечислав Николаевич, – все через того же журналиста узнал о письме Чуйкова Сиверсу и моей командировке в Англию, явился ко мне и потребовал сотрудничества.
– Кстати, – теперь перебил Харланов, – почему вы не доложили об этом визите начальству?
