крайне значимый для Великобритании как мощная продовольственная база и как опорный пункт на морском пути в Индию. Если бы германо–османским войскам удалось захватить или вывести из строя Суэцкий канал, стратегическое положение Британии стало бы чрезвычайно сложным. Поэтому с началом войны (1914 г.) Лондон упразднил османский сюзеренитет над Египтом. Правитель страны — хедив Аббас II — был низложен, было объявлено военное положение, а власть перешла к командующему английскими войсками. Египет стал протекторатом Великобритании. В том же году на престол Египта был возведен принц Хусейн Камиль с титулом султана, а в 1917 г. ему наследовал принц Ахмед Фуад, ранее служивший в итальянской армии и не имевший связей в Египте. Это обстоятельство вынуждало его ориентироваться на мнение британских колониальных кругов. Располагая надежным тылом в Египте, англичане за годы войны укрепили зону канала. К началу 1916 г. здесь были сосредоточены 275 тыс. британских военнослужащих. В 1915 и 1916 гг. османское командование предприняло три попытки атаковать Суэцкий канал при поддержке германо–австрийских войск. Но англичане держались стойко, и канал остался непреодолимой преградой для османской армии. С моря к нему также трудно было подобраться, поскольку английский флот прикрывал средиземноморское и красноморское побережья Египта.
Хотя боевые действия против османских и германских войск велись только в зоне Суэцкого канала и на Синае (1915-1916 гг.), североафриканцев не миновали тяготы войны — инфляция, товарный дефицит, рост налогов, реквизиции продовольствия и фуража, мобилизация в британские «трудовые корпуса», французскую армию и вывоз на работы во Францию. В то же время военное положение выступило как своего рода протекционистский барьер, защищавший египетскую, тунисскую и алжирскую промышленность от конкуренции. Прекратился подвоз промышленных товаров из–за границы, ослабла зависимость североафриканских экономик от метрополий, а военные усилия Великобритании и Франции повысили их спрос на сырьевые запасы региона. В силу этих обстоятельств местные предприниматели (как европейские, так и арабо–берберские) смогли усилить свои позиции в экономической жизни Египта, Алжира, Марокко, Туниса. В большей степени это удалось европейцам — промышленникам, контролировавшим добычу полезных ископаемых (железных руд, фосфоритов) и землевладельцам, основавшим в годы войны множество мелких предприятии пищевой и хлопкообрабатывающей промышленности. Арабо–мусульманские предприниматели получили гораздо меньше выгод от внезапного ослабления конкуренции со стороны колониальных метрополий, поскольку действовали главным образом в мелкой торговле, сфере услуг, ростовщичестве и спекуляции недвижимостью.
В годы войны местный капитал развернул бурную деятельность, заполняя образовавшийся товарный вакуум, однако укрепление позиций арабских и берберских предпринимателей никоим образом не избавило их от контроля англичан и французов. Например, с октября 1916 г. египетский фунт обеспечивался уже не золотом, а английскими казначейскими обязательствами. Тем самым Египет фактически вступил в «стерлинговую зону», а британцы смогли оплачивать свои военные расходы в Египте бумажными деньгами, не тратя золота. Политическое самовыражение арабских элит в годы войны также было ограничено цензурой и запретом на издание националистической прессы. Поэтому национальный капитал Северной Африки, не принадлежавший к иноэтническим меньшинствам (алжиро–европейцам, грекам, мальтийцам, евреям, армянам), воспринимал сохранение колониального режима как угрозу своему благосостоянию и общественному статусу. В итоге трудности военного времени усиливали националистические настроения и недовольство французским контролем и британской оккупацией.
По сути дела коренное население Северной Африки не проявляло явно дружественной позиции по отношению к обеим воюющим сторонам. Когда в первые месяцы войны была объявлена прокламация османского султана Мехмеда V о джихаде против Великобритании, Франции и России, она по большей части вызвала равнодушие. Тем не менее австро–германо–османский блок поддерживал арабские националистические силы и повстанческие движения и стремился использовать их в своих интересах. Египетские националисты из «Хизб аль–ватан» всю войну занимались антибританской пропагандой из–за границы, в Марокко местные арабские и берберские племена неоднократно восставали и создавали для французской и испанской администраций протектората немало затруднений. Али Баш–Хамба, уехавший в эмиграцию, с помощью младотурок и германской разведки готовил в Тунисе антифранцузское вооруженное восстание. Османская разведка содействовала усилению бедуинских набегов на итальянские позиции в Триполитании, что вынуждало итальянские войска к постоянной обороне населенных пунктов.
В целом же разведывательная, пропагандистская и диверсионная работа патриотических сил Египта и Магриба не могла изменить судьбы региона, поскольку ни ватанисты, ни младотунисцы не были в состоянии использовать стихийное недовольство низов из–за тягот военного времени. Тем не менее Первая мировая война виделась североафриканским националистам как свидетельство моральной, экономической и политической несостоятельности колониальной системы. Это обстоятельство порождало у них надежды на освобождение от европейского присутствия по окончании военных действий.
В первые годы после войны Северная Африка окончательно превратилась в вотчину Англии и Франции, причем Британия устойчиво сохраняла первенство. Для Англии и Франции власть над арабскими странами Африки была важна главным образом из–за их интересов в самом регионе. Британское правительство расценивало Египет и Судан как производителя хлопка для своей текстильной промышленности, а также как сферу приложения своих инвестиций и рынок для товаров метрополии. Точно так же Магриб служил для Франции крупным поставщиком людских ресурсов, снабжал ее промышленность сырьем, а Алжир являлся второй родиной для более чем миллиона французских граждан. Деловые интересы Франции были заметны в Египте, где французские предприниматели также делали значительные капиталовложения. Вместе с тем владение Северной Африкой было ценно для Англии и Франции тем, что помогало поддерживать свою репутацию мировых держав. Так, морской путь в Индию и на Дальний Восток шел через Суэцкий канал. Важные воздушные пути Британской империи также проходили через Египет. Один из них шел через Синай на Ирак и Индию, а другой — через дельту Нила на Судан и далее в Тропическую и Южную Африку. Через Магриб проходили сухопутные, морские и воздушные линии к французским владениям в Западной Африке. Глобальные интересы Лондона и Парижа были защищены военными базами, выстроенными в прибрежных районах Северной Африки.
Позиции Франции и Британии в Египте, Судане и Магрибе оставались неприкосновенны вплоть до середины 30‑х годов XX в. В это время им начали угрожать Италия и Германия. К 1931 г. Италия планомерно оккупировала почти всю современную территорию Ливии и всемерно поддерживала с нее антианглийские движения в Египте и Тунисе. Агентура Третьего рейха вела разведку в Судане. Наконец, ряд арабских националистов в борьбе против колониального контроля Великобритании и Франции ориентировался на Берлин или Рим. В Африке центром прогерманской деятельности стал Египет, где в 30‑х годах XX в. возникли ульранационалистические группы вроде партии зеленорубашечников «Мыср аль–фатат» (Молодой Египет). Происки фашизма в Северной Африке усилились после создания Антикоминтерновского пакта Германии и Японии и создания «оси» Берлин–Рим–Токио (1936-1937). Но все же бросить прямой вызов британским и французским интересам Германия и Италия были не
