Господин Крохобор любил страшдество. Все ради детей, ради них одних.
Он заложил пальцы за жилетку и просиял.
– Как дела, госпожа Хардинг?
– Отлично, господин Крохобор, – кротко ответила кассирша.
– Превосходно. – Он посмотрел на столбики монет.
Ослепительная молния с треском скользнула от монет к металлической решетке.
Господин Крохобор удивленно сморгнул. С металлической оправы очков госпожи Хардинг тоже сорвались несколько искорок.
Сам грот изменился. Буквально на долю секунды у господина Крохобора появилось ощущение скорости, а потом все вокруг с визгом остановилось. Но это же нелепо!
Четыре кабанчика из папье-маше взорвались. Картонное рыло с глухим стуком отрикошетило от головы господина Крохобора.
На месте прелестных свинок появились, брызгая слюной и ворча… вероятно, тоже свиньи, потому что, насколько помнил господин Крохобор, у гиппопотамов не бывает остроконечных ушей и колец в пятачках. Но эти твари были огромными и серыми, покрытыми жесткой щетиной, и над каждой поднималось облако зловонного пара.
И выглядели они не так уж и мило. В них не было ровным счетом ничего очаровательного. Одна из тварей повернулась к нему, смерила алым оком и даже не сказала «хрю» – что должна говорить, по мнению родившегося и выросшего в городе господина Крохобора, всякая нормальная свинья.
– Гхнааарррункх, – изрекла тварь.
Сани тоже изменились. Господину Крохобору очень нравились прежние сани с изящными серебряными завитками. Он лично руководил наклеиванием каждой серебристой звездочки. И все это великолепие валялось теперь в обломках под полозьями здоровенных жутких саней, выглядящих так, будто грубо напиленные колобахи водрузили на две криво обструганные доски. Эти сани были древними, и украшали их совершенно неуместные резные оскалившиеся морды.
Родители кричали и пытались увести детей, но это удавалось им с трудом. Детей влекло к саням, как ос к варенью.
Размахивая руками, господин Крохобор кинулся к кошмарному явлению.
– Прекратите! Прекратите немедленно! – кричал он. – Вы же детей напугаете!
Но тут он услышал, как какой-то маленький мальчик за его спиной сказал:
– У них даже клыки есть. Круто!
А его сестра ответила:
– Смотри, смотри, он писает!
К потолку поднялось огромное облако желтого пара.
– К лестнице течет! – продолжала комментировать девочка. – Все, кто не умеет плавать, держитесь за перила!
– Я слышала, детей, которые плохо себя вели, они едят заживо, – авторитетно и с явным одобрением заявила другая девочка. – Без остатка. Даже кости. Хрум-хрум-хрум…
– Что ты как маленькая, – важно высказался мальчик постарше. – Они ж ненастоящие, просто внутри сидит волшебник или установлен заводной механизм. Каждый дурак знает, что они нена…
Один из кабанов повернулся и посмотрел на него. Всезнайка предпочел спрятаться за мамой.
Господин Крохобор со слезами ярости на щеках наконец пробился сквозь толпу и подбежал к гроту Санта-Хрякуса.
– Это все КГВ рук дело? – заорал он, хватая первого попавшегося под руку испуганного эльфа. – Ну точно! Решили меня разорить, гады! На детей им плевать! О, мои славные куколки!
Эльф ничего не ответил. Дети рвались к вновьприбывшим кабанам, несмотря на отчаянные попытки матерей их оттащить. Одна девочка протянула апельсин.
Заводные Куклы Всех Народов определенно сломались. Музыкальная шкатулка под сценой продолжала играть «Если бы дети всего Диска…», но стержни фигур согнулись, и клатчский мальчик ритмично лупил парадным мечом по голове омнианскую девочку, а девочка в национальном костюме Агатовой империи пинала прямо в ухо крошечного лламедийского друида. Собравшиеся вокруг маленькие зрители одобрительными криками поддерживали всех по очереди, вне зависимости от нации и вида.
– Э-э… в гроте еще хуже, господин Кро… – начал было эльф.
Фигура в красно-белом костюме пробилась сквозь толпу и сунула в руки господина Крохобора накладную бороду.
– Все, с меня хватит, – заявил человек в костюме Санта-Хрякуса. – Запах апельсинов и мокрые штаны я еще стерплю, но это уже слишком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И, раздвинув очередь, актер удалился. Господин Крохобор успел только услышать, как он возмущенно добавил:
– Ха, и он называет себя Санта-Хрякусом?!
Господин Крохобор принялся пробиваться к гроту.
Там в огромном кресле кто-то сидел, качая на одном из коленей ребенка. Фигура была… странной. Она была определенно одета в костюм Санта-Хрякуса, но господин Крохобор никак не мог разглядеть ее толком, сосредоточить на ней взгляд: почему-то глаза упорно уезжали в сторону, чтобы незнакомец маячил на самой кромке зрения. Это было все равно что пытаться увидеть собственное ухо.
– Что здесь происходит? Что происходит? – завопил он.
На его плечо легла чья-то рука. Он обернулся и узрел перед собой одного из эльфов. По крайней мере, человек был одет в костюм одного из волшебных помощников Санта-Хрякуса, но одежда сидела как-то криво, словно этот эльф одевался второпях.
– А ты кто такой?
Эльф вынул изо рта замусоленный бычок и злобно уставился на него.
– Твой давным-давно потерянный дядюшка.
– Ты не эльф!
– Не-ка, я – сказочный сапожник.
– И ЧТО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ НА СТРАШДЕСТВО, А, МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК? – произнес за спиной у господина Крохобора чей-то голос.
Господин Крохобор в ужасе обернулся.
Перед… за неимением лучших вариантов, выразимся так: перед Санта-Хрякусом-узурпатором… стоял ребенок неопределенного пола – одна большая вязаная шапочка с кисточками.
Существовал определенный ритуал, который повторялся из раза в раз и никогда не менялся. И происходило все следующим образом: ребенок, как правило, терял дар речи, а присутствовавшая возле него мамаша наклонялась, снизу заглядывала Санта-Хрякусу в глаза и произносила очень многозначительным тоном, который взрослые обычно используют, когда устраивают некий заговор против детей: «Ты ведь хочешь куколку маленького лудильщика, правда, Дорин? А еще набор кухонной посуды, который видела на витрине? И книжку с кухонными аппликациями? Ну, что надо сказать?»
И ошеломленное дитя должно было прошептать:
– ’П’сибо.
После чего получало надувной шарик или апельсин.
Но на этот раз мамаше удалось произнести только:
– Ты ведь хочешь…
– СКАЖИ, ДИТЯ, А ПОЧЕМУ У ТЕБЯ РУКИ ВИСЯТ НА ВЕРЕВОЧКАХ?
Дитя посмотрело на рукава, к которым были привязаны варежки, и подняло руки.
– Ваешки, – сообщило оно.
– ПОНЯТНО. ОЧЕНЬ ПРАКТИЧНО.
– А ты наштоящий? – спросила шапка.
– А ТЫ КАК ДУМАЕШЬ?
Шапка хихикнула.
– Я видела, как твоя швинка писала!
Судя по тону, более увлекательного зрелища шапке с кисточками видеть еще не приходилось – и в ближайшее время вряд ли придется.
– О. Э… ХОРОШО.
– У нее был такой большой…
– НУ И ЧТО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ НА СТРАШДЕСТВО? – торопливо перебил ее Санта-Хрякус.
Мама вспомнила свою связанную с расходами реплику и быстренько затараторила:
– Она хочет…
Санта-Хрякус нетерпеливо щелкнул пальцами, и рот заботливой мамаши захлопнулся.
Поняв, что такой шанс предоставляется только раз в жизни, дитя стремительно выпалило:
– Я хочу амию. И башой замок с такими остиями. И меч.
– ЧТО-ЧТО? – не понял Санта-Хрякус.
– Башой меч, – поправилось дитя после некоторых раздумий.
– ХОРОШО.
«Потерянный дядюшка» подтолкнул Санта-Хрякуса локтем.
– Они должны сказать «спасибо».
– ТЫ УВЕРЕН? МНЕ ЕЩЕ НИКОГДА И НИКТО НЕ ГОВОРИЛ «СПАСИБО».
– А Санта-Хрякусу говорят, – прошипел Альберт. – А ведь он – это ты, правильно?
– ДА. КОНЕЧНО. ГМ. ТЕБЕ ПОЛАГАЕТСЯ СКАЗАТЬ «СПАСИБО», МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК.
– ’П’сибо.
– ВЕДИ СЕБЯ ХОРОШО. ЭТО ЧАСТЬ СОГЛАШЕНИЯ.
– Лано.
– ЗНАЧИТ, МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ КОНТРАКТ.
Санта-Хрякус потянулся к мешку и достал оттуда…
…Очень большую модель замка с остроконечными коническими крышами на башнях, словно созданных для заточения принцесс…
