быть, задержатся, захотят узнать, кто несется по лесу.
Так и случилось.
Когда Анфилогов на полной скорости выскочил на поляну, на него с удивлением обернулись все ев–ладовские ребята — они уже стояли над Касьяниным.
На машину посмотрели с удивлением, дескать, что этот полоумный следователь задумал?
Анфилогов остановил машину, развернув ее так, что вся банда оказалась перед машиной, чуть левее, с его стороны, со стороны руля. Не говоря ни слова, он вынул из приборного ящика пистолет, передернул затвор и так же молча дважды выстрелил в первых попавшихся на мушку ребят. Один из них был Евладов, он уже шагнул было к машине, но не успел, пуля вошла ему в живот и, обхватив руками рану, он рухнул в траву.
Наташа выскочила из машины с другой стороны, и это отвлекло бандитов — Анфилогов без помех успел разрядить оставшуюся обойму во всех, кто еще стоял, кто еще двигался. Когда пистолет его, бессильно щелкнув сухим металлическим звуком, замолк, пятеро лежали на поляне, дергаясь в предсмертных судорогах.
С каменным выражением лица, на котором выделялась белая неживая улыбка, Анфилогов подошел к машине с правой стороны, открыл «бардачок», вынул новую обойму и, вставив ее в пистолет, подошел к корчившимся в окровавленной траве бандитам и в каждого выстрелил по одному разу.
— Это называется контрольный выстрел в голову, — произнес он, ни к кому не обращаясь.
Наташа, прижав руки ко рту, стояла у дерева, не в силах произнести ни слова. Она только смотрела на страшный оскал Анфилогова и, похоже, боялась только одного — что следующей будет она. Но нет, сделав пять выстрелов, Анфилогов подошел к берегу и забросил пистолет на середину озера. Раздался глухой всплеск, и круги медленно стали приближаться к берегу.
— В машину, — сказал Анфилогов, встретившись взглядом с Наташей, и та послушно нырнула на заднее сиденье. После этого Анфилогов подошел к сидящему Касьянину, снял с его лица липкую ленту, развязал за спиной руки, помог подняться. — В машину, — повторил он, и Касьянин, как и Наташа, с той же послушностью сел на переднее сиденье.
Обойдя все трупы, Анфилогов вынул из карманов все, что смог найти, — документы, деньги, записки, случайные бумажки. Все это он свалил в целлофановый пакет и лишь после этого, сев в машину, тронул ее с места.
— Может, не стоило? — спросил Касьянин.
— Должен быть мотив, — ответил Анфилогов все еще с застывшей улыбкой. — Этот мотив — ограбление. Никто в него не поверит, но он есть. Следователь поехал не по той дороге, по которой приехал, свернул на узкую, почти невидимую тропу. Начал накрапывать дождь, через минуту он усилился, и Анфилогов включил «дворники».
— Дождь — это хорошо, — неожиданно произнесла Наташа.
— Почему?
— Дождь смывает все следы.
— Какие следы? — спросил следователь чуть раздраженно.
— Следы от вашей машины. От ваших туфель там, на поляне…
— Правильно, — помолчав, сказал Анфилогов. — Это ты сказала правильно. А вообще… Ты знаешь, как вести себя дальше?
— Как асфальт, — ответила Наташа. — А мы будем свидетелями?
— Человек, который молчит, как асфальт, не может быть свидетелем. И еще одно я хочу сказать вам… Обоим. То, что случилось сегодня утром на берегу лесного озера, должно породнить нас навеки.
— Я согласна, — не раздумывая, сказала Наташа.
— Понял, — кивнул Касьянин.
— Слушай, а стихи?! — вдруг вскрикнула Наташа. — Ты напечатаешь мои стихи, Илья?!
— Да.
— Заметано. Все. Жизнь — блиц! Я — вист!
— Ты знаешь, что такое вист? — удивленно спросил Анфилогов, выезжая на асфальт — лесная дорога закончилась.
— Ну… — замялась Наташа. — Что–то вроде активной жизненной позиции. Так мне кажется.
— Слово «вист» произносит человек, который берет игру на себя.
— И выигрывает?
— Не всегда, далеко не всегда… Но, беря игру на себя, он идет и на проигрыш.
— Все равно, я — вист!
— Это радует, — кивнул Касьянин.
Где–то высоко в небе мощно и раскатисто громыхнуло, ветвистая молния вонзилась в землю между домами, и Анфилогов включил габаритные огни.
Дождь пошел сильнее, и бесчисленные мелкие пузырьки вздулись на асфальте.
Старый «жигуленок» мчался по мокрой дороге, оставляя на асфальте песок, листья, все, что оставалось на колесах после лесной дороги.
В город машина въехала чистой и неуязвимой.
Теперь никто, ни одна живая душа не сможет доказать, что этот «жигуленок» был в лесу, а его пассажиры участвовали в каких–то там противоправных действиях.
Не было этого, не участвовали.
И отвалите, ребята, отвалите.
