У меня было чувство, что она бы мне понравилась, если бы в данный момент она не делала все возможное, чтобы разделать меня. Она была хороша. Лучше, чем я, как бы мне ни было больно это признавать. У меня за плечами был едва ли год тренировок, какими бы изнурительными они ни были, и между нами была слишком большая разница в опыте, чтобы я могла победить ее в этой игре.
Уильям убедительно доказал это в Саммерхолме, сокрушив меня даже на пике моей силы. Вот почему вы не играете в игру, вы играете в игрока. Такое обучение, через которое она прошла, не было чем-то, что могли позволить себе простолюдины. Она, должно быть, училась у мастеров в течение многих лет, чтобы освоить все это, изучая все способы, чтобы уничтожить различных противников с этой ее маленькой иглой. Эти жемчужно — белые зубы, идеально подогнанная одежда, безукоризненная стрижка — ты ребенок дворянина или, по крайней мере, богатого купца. В том, как она двигалась, было что-то такое, что говорило о склонности к перфекционизму, и я знала, как с этим бороться.
Я бросилась на нее со всей грацией огра, пробирающегося через гончарную лавку, едва не поскользнувшись в грязи, когда обошла удар, который она нанесла мне в глаз. Она попыталась отстраниться, но мое Имя выло, как разъяренный зверь, жаждущий крови. Сила хлынула в мои вены, и я увидела ее следующий удар еще до того, как она сдвинулась с места. Я впечатала его ей в грудь, когда она была на полпути и сделала шаг назад, чувствуя, как дикая ухмылка стягивает мои губы. В последний момент ей удалось превратить заминку в плавное вращение, и на какое-то мгновение мы оказались спиной к спине — я толкнула ее локтем, моя рука в латах врезалась ей в спину с очень приятным звуком.
Она быстрее меня развернулась, но теперь я могла не отставать и вернула себе преимущество. С рычанием она попыталась вонзить свою рапиру мне в коленный сустав сбоку, но я отбросила острие. Я неустрашимо двинулась вперед: я не могла позволить ей снова освободиться, это была ее игра. Мне необходимо было держаться ближе, где ее скорость не будет значить так много, и мой меч будет работать лучше.
Острие клинка Пажа на мгновение сверкнуло, как озеро в лунном свете, а затем расплылось в движении. На этот раз я была к этому готова. Мое Имя было темной вещью, я понимала это с каждым днем все больше, но это была моя тьма. Оно принадлежало мне, и я чувствовала, как оно смеется в такт с каждым ударом моего сердца. Мой меч отбил ее собственный с почти оскорбительной легкостью. Мой щит с силой ударил ее по лицу, и хруст сломанного носа отдался в моей руке. Она отлетела назад, брызнула кровь, и я откинула щит.
Паж приземлилась на землю и попыталась встать на колено, каким то чудом все еще сжимая в руке рапиру, но мой бронированный сапог приземлился ей на грудь и положил этому конец. Она выронила рапиру и в мгновение ока воткнула кинжал, которого я даже не заметила, в коленный сустав — я издала звук, который был наполовину криком, наполовину рычанием, и упала на нее сверху. Мы боролись, но я была тяжелее, и это было мое поле битвы. Все те годы, что она потратила на изучение всех форм меча и работы ног, я потратила на то, чтобы заработать свои собственные нашивки.
Задолго до того, как Блэк взял меня под свое крыло, я научилась сражаться в сырой темноте Ямы. Мне пришлось выронить меч, чтобы оттолкнуть руку, державшую кинжал, но другая была свободна, и этого было достаточно. Я ударила ее в челюсть раз, другой, выбивая зубы.
Солнечный свет блеснул на металле, и она вытащила из ниоткуда еще один кинжал, пытаясь всунуть его в незащищенный участок за моей перчаткой, но рана получилась неглубокой. Я стиснула зубы справляясь с болью, пока она отчаянно пыталась вытащить кинжал из моей плоти, а я нащупывала в грязи свой меч. Она сделала это, и я подавила крик, но было уже слишком поздно — мои пальцы сомкнулись на рукояти меча, и я опустила его прямо ей под подбородок.
Послышалось влажное бульканье, и она попыталась дышать сквозь него, но я сразу поняла, что это смертельная рана. Из последних сил она попыталась нанести еще один удар, но сил у нее уже не осталось: он лишь отскочил от моего нагрудника. Я наклонилась вперед, когда последние лучи света покинули ее глаза, достаточно близко, чтобы прошептать:
— Когда увидишь своего Принца на другой стороне, — выдохнула я, — скажи ему, что он должен был надеть свой проклятый шлем.
Я выдернула свой меч, и это стало ее концом.
Том II / 019 : Пламя
— Может быть, однажды я проиграю. Но не сегодня и не таким, как ты. — Императрица Ужаса Пагубная Первая
Я поднялась на ноги, поморщившись, когда мое колено чуть не подогнулось под моим весом. Мое предплечье болело меньше, хотя обе раны потребуют внимания целителя до конца дня. По крайней мере, мне не грозила опасность истечь кровью. Моя броня превратилась в месиво грязи и крови, но я все еще был жива. Мой первый поединок насмерть с другим Именованным, и его нельзя было назвать иначе, как победой.
И в этом определенно был сладкий привкус. Пройдена еще одна веха. Я наклонилась, чтобы поднять свой щит, пристегивая его обратно с ворчанием и слишком много возясь, устаривая его поудобнее. Вокруг меня все еще бушевала битва, но Пятнадцатый управлял боем. Когорта Верес загоняла Копья обратно в отверстие между кольями, которые сожгла Паж, шаг за шагом. Вдалеке мелькнула вспышка света, и Хакрам торжествующе взревел. Я ухмыльнулась и заковыляла к нему.
Стена щитов, которую образовали мои легионеры, неуклонно продвигалась вперед, стальной вал, на который напрасно бросались разъяренные воины. У пехоты Копейщиков не было никакого строя. Наверное, и не могло быть. Это было не то, для чего они были предназначены: они были просто тараном, используемым для сдерживания врага, пока катафрактарии побеждали. Без поддержки серебристых всадников они оказались в одиночестве зажаты против лучшей пехоты Калернии — и из-за этого несли чудовищные потери. Линия фронта когорты разделилась, и Адъютант, прихрамывая, отступил в безопасное место позади нее, проход закрылся так же плавно, как и появился. Хакрам выглядел так,
