Я по-детски надеялся, что магия услышит и примет во внимание мои слова. Мое капризное сердце томилось по будущему, нарисованному Эмзил.
— Нет! — прорычал я, пытаясь верить, что, пока я согласен оставаться в лесу, магия не тронет Эмзил.
Но что я мог сделать с крепнущим подозрением, что магия постарается сжечь за мной все мосты, уничтожить всех людей, которые могут вернуть меня к прежней жизни?
Я сидел на спине Утеса в темном переулке, поскольку она мне так велела, поскольку Эмзил и Эпини все так тщательно спланировали, что казалось оскорбительным с моей стороны позволить своей мужской гордости разрушить их хитроумные женские уловки. Мои руки сами сжались в кулаки, и, когда я понял, что больше не могу выносить этого, не могу позволить Эмзил вновь продавать себя, вмешалась судьба.
Я услышал в темноте шорох гравия и повернулся на звук. Из бреши в стене, которую проделала для меня Лисана, выглядывал охранник. Он ахнул.
— Помогите! — заорал он. — Заключенный сбежал. Остановите его! Остановите!
Испуганный Утес рванулся вперед. Я пришпорил его, наклонился к его шее и сжал ногами бока. Я не был уверен, что кто-то откликнется на призыв охранника, но не собирался сидеть и ждать.
Эмзил не успела уйти далеко. Утес галопом пронесся мимо нее, торопливо шагающей к воротам. Она сердито что-то крикнула нам вслед, отшатнувшись с дороги. Мне хотелось обернуться и посмотреть на нее в последний раз, но я не осмелился. Я ободряюще кричал что-то Утесу, и мой могучий конь мчался по улицам прямо к воротам форта. У меня за спиной раздался тревожный удар колокола. Я еще ниже наклонился к гриве Утеса, пытаясь заставить его скакать быстрее.
В ту ночь на посту у ворот стоял лишь один часовой. Звон колокола заставил его насторожиться. Часовой повернулся в мою сторону и начал вглядываться в темноту — возможно, предполагая, что это скачет гонец с каким-то срочным поручением. Свое длинное ружье он держал наготове.
— Гонец! — проревел я во всю мощь своих легких, надеясь, что он мне поверит.
Крик позволил мне выиграть несколько мгновений. К тому времени, как он разглядел, что на мне нет курьерской формы, и поднял ружье, я уже был рядом с ним. Плечо Утеса оттолкнуло часового в сторону, и мы проскочили в ворота. Я слышал, как ружье со звоном упало на мостовую. Я отчаянно подгонял Утеса. Через несколько мгновений мимо нас просвистела пуля. Однако я был уже достаточно далеко. Сегодня ему меня не убить.
Я оглянулся через плечо. Пожар в каторжной тюрьме красным заревом осветил ночное небо, контуром обрисовывая стены форта. Колокол продолжал звонить. Однако улицы Геттиса, расстилавшиеся передо мной, оставались пустынными. В нескольких окнах горел приглушенный свет, приветственно сияли фонари у таверны Ролло. Несколько лиц выглянуло оттуда, интересуясь, из-за чего поднялся шум. Часовой еще раз тщетно выстрелил мне вслед. Я усмехнулся, а Утес поскакал еще быстрее.
У меня за спиной послышались крики, и я с ужасом услышал донесшийся ответ. Мой взгляд выхватил из темноты отряд всадников, который, не торопясь, двигался мне навстречу. Войска, отправленные к концу дороги, возвращались в Геттис. Я натянул поводья Утеса, но он не был конем каваллы и не умел разворачиваться на полном скаку. Между тем солдаты пришпорили своих лошадей, и, прежде чем Утес успел дернуться в сторону, нас окружили со всех сторон. Руки в перчатках ухватились за его поводья, остальные вцепились в меня.
— Это кладбищенский сторож. Он пытался сбежать! — закричал кто-то.
В следующий миг меня стащили с седла. В темноте лошади и люди хороводом кружились вокруг меня. Кто-то громко и сердито кричал. Ноги обожгла боль, и я едва не рухнул, но постарался устоять на ногах, продолжая сопротивляться. Со всех сторон ко мне тянулись руки. От их одежды пахло серой и дымом. Кулак ударил меня в челюсть, пробудив застарелую боль. Я закричал и попытался ответить обидчику тем же, но меня крепко держали за руки. Потом несколько раз ударили в живот. Мне сбили дыхание, и я согнулся, хватая ртом воздух. Раздался дикий хохот. Кто-то принес фонарь от таверны, проталкиваясь ко мне сквозь толпу. Кто-то другой нашел факел. Его свет коснулся меня одновременно с тем, как капитан Тайер сгреб меня за рубашку и встряхнул. В его полубезумных глазах горе мешалось с яростью.
— Ты от меня не уйдешь! — взревел он.
В мечущемся свете фонаря я разглядел бледное лицо Спинка, пробивающегося ко мне сквозь толпу. Однако люди сомкнулись вокруг меня, скрыв его.
Тайер оказался сильным человеком. Когда он меня ударил, моя голова дернулась назад, и я упал в ревущую, глумящуюся толпу. Солдаты подхватили меня и швырнули обратно к капитану.
— Карсина! — закричал он и ударил меня снова, его лицо озарила злобная радость.
Я вновь упал, чувствуя во рту вкус крови и желчи. Озаренная мечущимися сполохами ночь завертелась вокруг меня. Я умру здесь, забитый до смерти прямо на улице.
Когда меня вновь вздернули на ноги, я услышал звук, от которого кровь заледенела у меня в жилах.
— Прекратите! Отпустите его! Отпустите! Он не совершал этих ужасных вещей. Он невиновен. Отпустите его! — Пронзительные крики Эмзил перекрыли шум и смех.
Державшие меня солдаты повернулись к ней. Кто-то злобно рассмеялся.
— Шлюха из Мертвого города пришла спасти своего любовника!
— Пропустите ее! Я хочу посмотреть, как они это делают!
— Нет! Приведите ее ко мне! — закричал кто-то другой. — Я утешу его вдову!
Я не видел, что происходит. Мужчины окружили Эмзил. Я услышал ее разъяренные крики, а потом пронзительный вопль боли.
— Нет! — взревел я, но державшие меня солдаты только крепко меня встряхнули и рассмеялись.
Мне казалось, я слышу гневный голос Спинка, но он потонул в грубом смехе солдат, тащивших ко мне Эмзил. Корсаж ее платья был разорван, обнаженная грудь открыта ночи и грубым глумливым рукам. Двое солдат, крепко удерживая Эмзил, подвели ее ко мне.
— Эй, Невар! Хочешь посмотреть, как мы имеем твою женщину, перед тем как умрешь?
— Пропустите меня! Капитан Тайер! Призовите своих людей к порядку! Мы солдаты или мерзавцы? Пропустите меня!
Спинку наконец удалось протиснуться вперед, и он вышел в круг света. Капитан Тайер смотрел на него, тяжело дыша. Он все еще сжимал ворот моей рубашки.
— Сэр, — в голосе Спинка слышалась отчаянная мольба, — примите командование. Восстановите порядок, или нам всем придется жить с этим до конца жизни!
Тайер молча смотрел на Спинка. Потом отпустил мою рубашку. Толпа замерла. Она успела заметно вырасти. Горожане покинули свои постели и высыпали на улицу посмотреть, что происходит. Они окружили отряд солдат, их глаза горели в предвкушении кровавого зрелища. Тайер практически потерял власть над толпой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
