контроля РВСР, что со времени прошлой телеграммы «произошел ряд фактов измены со стороны бывших офицеров, занимающих командные посты, но ни в одном из случаев, насколько мне известно, семья предателя не была арестована, так как, по-видимому, регистрация бывших офицеров вовсе не была произведена. Такое небрежное отношение к важнейшей задаче совершенно недопустимо. Предлагаю Вам в кратчайший срок заняться выполнением возложенной на Вас в свое время задачи, используя для этого аппарат Всебюркомвоен[1923], с одной стороны, и аппарат военного контроля — с другой»[1924]. Речь шла теперь о превентивных мерах — учете семейного положения пока еще лояльных большевикам военспецов. Завершить сбор данных требовалось не позднее 1 января 1919 г. Телеграмма была разослана также на все фронты и всем начальникам окружных штабов.
После этого начался сбор данных о семейном положении военспецов. Угроза возымела определенный эффект. К тому же были проведены единичные аресты членов семей изменников. Летом 1921 г. Троцкий, беседуя с французским коммунистом А. Моризе, заявил: «Мы арестовали семьи подозреваемых офицеров и держали их как заложников. Впрочем, угрозы оказалось достаточно»[1925]. Позднее Троцкий отметил, что приказ о взятии заложников из семей изменников «вряд ли хоть раз привел к расстрелу родственников тех командиров, измена которых не только причиняла неисчислимые человеческие потери, но и грозила прямой гибелью революции»[1926].
Разумеется, такой приказ мог угрожать не всем и не остановил массовые измены. Часть военспецов не имели семей, либо же их родственники не проживали на советской территории. Учет семейного положения был организован плохо и нередко саботировался самими военспецами. Реальные же изменники стали переходить к противнику, по возможности, вместе с семьями[1927]. Именно так поступили перебежавшие после этих приказов Троцкого Всеволодов и Жданов. Бежавший до приказа Троцкого Богословский также оказался у белых с супругой (по одной версии, они бежали вместе, по другой — супруга попала к белым отдельно, оставшись в Екатеринбурге). Об остальных изменниках подробности такого плана неизвестны.
В целом, измены на разных уровнях советской военной иерархии не привели к перелому в Гражданской войне. Генерал-майор А.А. фон Лампе в своем дневнике анализировал подобные случаи. Например, ему вспомнились слова генерал-майора И.М. Белоусова в Екатеринодаре о том, что «удар на Батайск, почти отрезавший донцов от нас и потом бессильно повисший в воздухе, тоже был остановлен расположенной к нам рукой»[1928]. Тогда Лампе не поверил, так как удар был направлен более чем правильно. «А если правы те, кто говорит, что красные начальники играли в поддавки, то как же надо объяснить все же наше конечное поражение… Выходит уж очень плохо», — рассуждал Лампе[1929].
Высокопоставленные изменники в большинстве были лично храбрыми офицерами старой армии, отличившимися, исключая Н.Д. Всеволодова и М.А. Муравьева, в годы Первой мировой войны. По-видимому, этими же качествами обладал и партийный боевик В.В. Яковлев. Это и неудивительно — измена в условиях Гражданской войны требует решимости и мужества в силу непредсказуемости последствий. Высокопоставленные изменники в большинстве относились примерно к одной, сравнительно молодой, возрастной группе (на 1919 г.) от 33 до 40 лет. Значительно старше остальных был Н. А. Жданов, которому в 1919 г. исполнилось 52 года, чуть младше него был П.А. Славен (45 лет).
Сильнее других не повезло 2-й армии советского Восточного фронта, два командарма которой (Ф.Е. Махин и А.И. Харченко) совершили измену непосредственно на этих должностях, а третий, В.В. Яковлев, позднее. Пять случаев измены связаны с Восточным фронтом, два — с Южным и один — с Западным. Только три случая измены связаны с событиями 1919 г., пять случаев относятся к 1918 г., когда обстановка была более хаотичной.
Не все командармы-изменники производят впечатление порядочных и честных людей. Так, Н.Д. Всеволодова сослуживцы считали человеком корыстолюбивым и мстительным. При этом поражает вопиющее легкомыслие членов РВС 9-й армии в отношении не менее легкомысленного командарма. Члены РВС подозревали, что командующий может бежать к белым, но не сделали ничего для упреждения его дезертирства. Командарм же в своих оперативных решениях о перемещении армии порой исходил из стоимости корма для личной коровы в том или ином пункте[1930].
В Советской России некоторых перебежчиков (Всеволодова, Жданова) считали расстрелянными, хотя это не соответствовало действительности (возможно, такую версию было выгодно озвучивать родственникам, чтобы избежать преследований, и в пропагандистских целях командованию). Тем не менее судьбы большинства высокопоставленных изменников сложились неблагополучно. Трое из них погибли насильственной смертью в связи со своими действиями в Гражданскую войну, один по этой же причине скончался в заключении. Один из изменников был расстрелян в 1930-е гг. Лишь трое умерли, спустя много лет, в эмиграции.
Подлинная история всегда сложнее и многообразнее любых идеологических схем и клише. В полной мере такое наблюдение относится и к героям этой книги. Все высокопоставленные изменники были незаурядными и сложными историческими личностями, противоречивыми, не всегда последовательными, порой менявшими свои взгляды (как, например, противник большевиков эсер Ф. Е. Махин, впоследствии ставший деятельным сторонником коммунистического проекта). Все они интересны и в смысле их участия в Гражданской войне, и в плане персонального опыта, поведения, жизненных исканий. Даже самый далекий из них от фронтового героизма, Всеволодов, стремившийся к личному благополучию и, видимо, избегавший передовой, при глубоком погружении в детали его жизненного пути оказывается интересен, а его воспоминания представляют собой ценнейший источник по истории Гражданской войны и эмиграции. Изучение всей полноты сохранившихся и доступных источников показывает, что поведение изменников было отнюдь не исключительно подлым, как его пытались представить советские историки. Показателен пример Б. П. Богословского, который впоследствии при отступлении белых не бросил раненую жену и, сознавая, что, возможно, будет при пленении казнен, остался с ней до прихода красных, за что и заплатил жизнью.
Герои этой книги, очевидно, не разделяли жизненное кредо своего товарища по службе Генерального штаба бывшего штабс-капитана М.И. Алафузо. Поступив в Красную армию и желая победы белым, этот военный специалист летом 1918 г. в беседе с другим военспецом рассуждал следующим образом: «Не скрою, я сочувствую белым, но никогда не пойду на подлость. Я не хочу вмешиваться в политику. У вас в штабе поработал совсем немного, а уже чувствую, что становлюсь патриотом армии. Обидно, что нас все время бьют. Плохо мы воюем… Я честный офицер русской армии и верен своему слову, а тем более — клятве. Ведь придется же мне присягу у вас принимать?! Не изменю. Понимаете — не изменю! Задача офицера, как сказано в наших уставах, защищать Родину от врагов внешних и внутренних. И этот долг, если я поступил
