наблюдение.
Через несколько времени ко мне является матрона купеческого вида с дочкой и просит разрешить Яковлеву выехать на Д[альний] Восток. Оказывается, это были невеста Яковлева и будущая теща, из купеческой богатой семьи.
От [М.К.] Дитерихса я получил определенное указание держать этого типа в Уфе под надзором[1907], а в случае эвакуации отправить в тыл по этапу. Дамы же хлопотали о свободном проезде.
Я отказал. Еще несколько раз приходила купчиха, пуская в ход слезы и т. п., но безрезультатно…
Затем из контрразведки мне докладывают, что Яковлев предлагает 10 000 золотых рублей за разрешение на выезд.
Я вызываю его, проверяю донесение и предупреждаю Яковлева, что его свобода в Уфе будет сильно ограничена, если он еще попробует пускать в ход такие средства.
В конце концов Яковлев уехал. Говорили мне, что без документов — не знаю. Я телеграфировал Дитерихсу; он его перехватил.
Но все же вскоре Яковлев выехал на Дальний Восток, исчезнув с сибирского горизонта. Кому-то сколько-то было дадено!!»[1908]
Дальнейшая судьба В.В. Яковлева полна приключениями. Он, по-видимому, не мог жить обывательской жизнью. У белых его арестовали, но в начале 1919 г. освободили под подписку о невыезде. Нарушив подписку, Яковлев бежал в Харбин. Работал электромонтером, служил на КВЖД, переехал в Шанхай, устроился в советское консульство секретарем, служил в аппарате главного политического советника при правительстве Сунь Ятсена М.М. Бородина. Позднее попал в китайскую тюрьму, бежал в СССР, где в 1927 г. был арестован, осужден на 10 лет лагерей, но в 1933 г. вышел на свободу досрочно. Затем сам стал сотрудником ГУЛАГа. В феврале 1938 г. был арестован, а в сентябре расстрелян. Впоследствии реабилитирован.
Заключение
Революция и Гражданская война стали временем радикального слома прежнего уклада жизни российского общества. На острие начавшегося противостояния оказался офицерский корпус, пребывавший в растерянности и часто не имевший приемлемой стратегии выживания в сложившихся обстоятельствах. Далеко не все офицеры могли сделать осознанный идейный выбор. Кто-то, не исключая представителей прежней военной элиты, попал под маховик мобилизаций или по каким-либо иным причинам был вынужден служить тому лагерю, которому не сочувствовал.
Создавая Красную армию, большевикам приходилось опираться на во многом чуждое им офицерство, отношение к которому в Советской России трудно назвать благоприятным. Неизбежно возникала проблема нелояльности офицеров. В условиях Гражданской войны серьезный кадровый отбор по принципу лояльности был предельно затруднен, а возможности перейти к противнику, в лагере которого были знакомые и порой даже родственники, наоборот, очень широки.
Все командармы-изменники, кроме профессионального революционера В.В. Яковлева, были военными специалистами. Очевидно стремление большевиков назначать на высшие посты партийных начальников. Поскольку партийных военспецов и вообще высокопоставленных членов РКП(б) при попадании в плен белые расстреливали, это было некоторой гарантией от измен (впрочем, случай В.В. Яковлева говорит об обратном). Однако назначать членов партии удавалось в исключительных случаях, так как большая часть кандидатов на такие должности оставалась беспартийной. А.Г. Кавтарадзе в своем списке 82 командармов из бывших офицеров привел сведения лишь о 17 вступивших в партию до конца Гражданской войны[1909]. Среди 17 военспецов, командовавших советскими фронтами, в РКП(б) состояли только трое[1910].
О непредсказуемости некоторых измен свидетельствовал случай В. В. Яковлева, когда на сторону противника перешел старый большевик, разочаровавшийся в партии. Однако дефицит высококвалифицированных кадров в Советской России приводил к тому, что на руководящие посты в РККА могли попадать как реально, так и потенциально нелояльные бывшие офицеры, имевшие негативный опыт взаимодействия с большевистским режимом (не исключая тех, кто прошел через аресты, немыслимые для офицерской среды до 1917 г.), а также агенты противника.
Измены офицеров, ставших военными специалистами Красной армии, не были редкостью и получили распространение даже на самом верху советской военной иерархии — среди командующих армиями и фронтами. Подобных громких измен было несколько, и они составляли сравнительно небольшой процент среди высшего командного состава РККА (изменили красным 6,7 % из 120 командармов и командующих фронтами).
Феномен нелояльности высшего командного состава был присущ именно Гражданской войне в России, ни до, ни после сразу восемь командующих армиями и фронтами к противнику не переходили. Надо ли говорить, сколь опасны могли быть последствия таких измен. Все командующие по своему статусу имели доступ к совершенно секретной информации, имевшей стратегическое значение. Кроме того, они могли передать противнику важнейшие сведения об оперативных планах, составе и дислокации войск, а накануне своего перехода отдать предательские приказы и подвести части под удар. Именно так поступил Ф.Е. Махин и подобную версию своих действий отстаивал перед судом у белых Н.А. Жданов, в отношении других изменников информация не столь определенная.
Случаи предательства высокопоставленных военных специалистов РККА в 1918–1919 гг. происходили регулярно и порой приводили к неудачам на фронте. Не секрет, что в советских штабах служило немало сторонников белых, которые пытались помогать тем, кому симпатизировали. Были там и крупные агенты белых. В частности, систематическую подрывную работу в штабе Северо-Кавказского военного округа вел бывший генерал А.Л. Носович, дезорганизовывавший оборону красными Царицына и борьбу на Южном фронте в 1918 г. В Москве, в центральных органах советского военного управления подрывную работу вели бывшие генералы А.П. Архангельский, С.А. Кузнецов и Н.Н. Стогов, состоявшие в белом подполье. В Петрограде действовали бывший генерал Б.В. Геруа, бывший полковник В. Я. Люндеквист и другие военспецы[1911]. Люндеквист оказал значимую помощь Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича в период ее наступления на Петроград осенью 1919 г. Белым подпольщиком был начальник штаба группы войск Сумского направления бывший подполковник А. И. Парв. Его действия способствовали занятию белыми городов Полтава и Сумы летом 1919 г.[1912] Начальник штаба 13-й армии бывший генерал А. М. Зайончковский в октябре 1919 г. при оставлении красными Орла передал белым через адъютанта целый саквояж с оперативными документами и планами, предупредив белых о советском контрударе[1913]. Перешедший к белым из РККА бывший полковник Б. Н. Ковалевский (Ковалевский-Русский) утверждал, что сдал белым без боя города Оса и Воткинск, а также активно способствовал разгрому белыми левого фланга 2-й советской армии[1914].
Другим вариантом были слаженные действия коллективов антибольшевистски настроенных военспецов или подпольных организаций при поддержке внешних сил (например, наступающих белых). Такой пример, судя по всему, представляла измена красным старой Военной академии, перешедшей на сторону противника почти в полном составе в два этапа в Екатеринбурге и Казани летом 1918 г.[1915] В результате Красная армия лишилась важнейшего военно-учебного заведения и сотен высококвалифицированных специалистов. Думается, действия Б. П. Богословского были связаны с общими устремлениями личного состава академии.
