— Я не хочу. Я расскажу правду. А потом…
— … тебе позволят надеть черное. Я дала тебе слово. — Серсея повернулась к Квиберну. — Удостоверься, что его раны будут промыты и перевязаны, и дай ему макового молока, чтобы унять боль.
— Вы молодец, Ваше Величество. — Квиберн бросил окровавленную бритву в ведро с уксусом. — Маргери может поинтересоваться, куда пропал ее певец.
— Певцы то приходят, то уходят, этим они и знамениты.
От подъема из подземелья по темной лестнице у Серсеи совсем сбилось дыхание. — «Нужно передохнуть», — поиски истины довольно утомительное занятие, и ее ужасали грядущие последствия. — «Нужно быть сильной. То, что я должна сделать, я делаю ради Томмена и королевства». — Какая жалость, что Магги Лягушка уже мертва. — «Плевать на твое пророчество, старуха! Малютка может и моложе меня, но ей никогда не стать красивее меня, а скоро она вообще умрет».
Леди Мерривезер дожидалась ее в спальне. Еще стояла предрассветная темнота, сереть еще не начинало. Джослин и Доркас обе спали, но Таэна — нет.
— Это было ужасно? — спросила она.
— Тебе не стоит знать. Мне нужно поспать, но я боюсь снов.
Таэна махнула волосами.
— Это все ради Томмена.
— Да. Я знаю. — Серсея пожала плечами. — У меня пересохло горло. Будь добра, налей каплю вина.
— Я сделаю так, как ты хочешь. Это все, что мне нужно.
«Врунья». — Она-то отлично знала, что именно было нужно Таэне. Ну и пусть. Если из-за нее Таэна потеряла голову, то это только помогает удостовериться, что она со своим мужем останутся верны. В мире предательства и измен, верность стоит пары поцелуев. — «Она не хуже мужчин. И, по крайней мере, с ней нет опасности забеременеть».
Вино помогло, но не достаточно.
— Я чувствую себя грязной, — пожаловалась королева, стоя у окна с кубком в руке.
— Ванна поможет тебе придти в себя, дорогая, — леди Мерривезер разбудила Доркас с Джослин и отправила их греть воду. Когда ванна была наполнена, она помогла королеве раздеться, проворно распустив тесемки и стянув платье с плеч. Потом она выскользнула из своего и оставила его валяться на полу.
Они разделили ванну. Серсея отдыхала в объятьях Таэны.
— Томмен должен быть избавлен от худшего из этого, — сказала она мирийке. — Маргери каждый день берет его с собой в септу, просить у богов исцеления для ее брата. — Сир Лорас отчаянно цеплялся за жизнь. Это раздражало. — И ему нравятся ее кузины. Для него будет тяжелым ударом, если он потеряет их всех.
— Но все трое могут и не быть виновны, — предположила леди Мерривезер. — А что, может и хорошо, если одна из них не принимала в этом участия. Если она будет возмущена и уязвлена тем, что ей откроется…
— … то ее можно будет убедить свидетельствовать против остальных. Да, очень хорошо, но которая из них?
— Алла.
— Самая застенчивая?
— Так выглядит со стороны, но это скорее скрытность, чем застенчивость. Предоставь это мне, дорогая.
— С радостью. — Само по себе признание Голубого Барда ничего не значит. В конце концов, артисты всю жизнь лгут. Если Таэна справится, то Алла Тирелл станет хорошей подмогой. — Сир Осни тоже должен сделать признание. До сознания остальных нужно довести, что только через раскаяние они смогут заслужить королевское прощение и право отправиться на Стену. — Что до Джалабхара Ксо, то для него рассказать правду — было бы соблазнительным выходом. На счет остальных она была не так уверена, но Квиберн умеет убеждать…
Когда они выбрались из ванны, рассвет только-только разлился над Королевской Гаванью. От долгого пребывания в воде кожа королевы побледнела и сморщилась.
— Останься со мной, — попросила она Таэну. — Я не хочу ложиться одна. — Она даже пробормотала молитву прежде, чем забраться под одеяло, умоляя Мать послать ей сладкие сны.
Но как всегда это оказалось бесполезным сотрясением воздуха. Боги глухи. Серсее снова снилось, что она оказалась внизу в темнице. Только на сей раз вместо певца к стене была прикована она. Она была обнажена, и из ран на ее груди, в том месте, где Бес откусил ее соски, сочилась, капая на бедра, кровь.
— Прошу, — умоляла она, — Пожалуйста, только не моих детей, не трогай моих детей. — Но Тирион только злобно пялился на нее в ответ. Он был тоже обнажен, и с ног до головы был покрыт жесткой шерстью отчего был больше похож на обезьяну, чем на человека. — Ты увидишь, как их коронуют, — произнес он. — И ты увидишь, как они умрут. — Потом он присосался к ее кровоточащей груди губами, и ее с ног до головы, словно раскаленный кинжал, пронзила боль.
Дрожащая, она очнулась в объятьях Таэны.
— Кошмар, — слабо пробормотала она. — Я кричала? Прости.
— При дневном свете сны обращаются в прах. Снова карлик? Почему он так тебя пугает, этот маленький глупый человечек?
— Он меня убьет. Это было предсказано, когда мне исполнилось десять лет. Я хотела узнать, за кого я выйду замуж, но она сказала…
— Она?
— Майега. — Слово получилось неразборчивым. Она все еще слышала голос Малары Хизерспун, которая настаивала, что если не вспоминать о пророчестве, то оно не исполнится. — «Но в колодце она не была такой молчаливой. Кричала и выла она очень громко».
— Тирион — валонкар, — продолжила она. — Вы используете в Мире это слово? На Высоком Валирийском оно означает младший брат. — После того, как Мелера утонула, Серсея узнавала про это слово у септы Саранеллы.
Таэна взяла ее руку в свою и сжала.
— Это была ужасная женщина, старая, больная и уродливая. Ты была юна и красива, полна жизни и величия. Ты рассказывала, что она жила в Ланниспорте, поэтому она отлично знала про карлика и то, что он убил вашу мать. Эта тварь не посмела тебя ударить, зная, кто ты есть, поэтому она решила уязвить тебя своим змеиным языком.
«Возможно ли, что это так?» — Серсее очень хотелось в это поверить.
— Но Мелара умерла, как она и предсказала. И я так и не вышла замуж за Рейегара. А Джоффри… карлик убил моего сына прямо у меня на глазах.
— Одного сына, — поправила леди Мерривезер. — Но у тебя есть второй, славный и сильный, и никакое зло ему не грозит.
— Не грозит, покуда я жива. — Произнесенные вслух, эти слова помогли вселить в нее уверенность в том, что так оно и будет. — «Да. При дневном свете сны обращаются в прах». — Снаружи утреннее солнце начало пробиваться сквозь завесу облаков. Серсея выскользнула из-под одеяла. — Этим утром я буду завтракать с королем. Я хочу видеть сына. — «Все, что я делаю, я делаю ради него».
Томмен помог ей придти в себя. Никогда прежде он не был с ней таким милым, как этим утром, болтая про своих котят, намазывая мед на ломоть черного горячего хлеба, только что вынутого из печи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
