было вызвано, патологоанатом не знал — ранее сталкиваться с чем-либо подобным ему не приходилось.
К сожалению, полное вскрытие сделать он не успел, потому как в операционную заявились люди из особого отдела. На вертолете они вывезли и тело, и все имеющиеся улики. Причем, сделали они это в страшной спешке и не менее страшной секретности.
Следующая новость состояла в том, что пока Джонсон меня допрашивала, был обнаружен второй труп. Его нашли в километре от места, где я в него выстрелил и, судя по следам, все это расстояние он проделал самостоятельно. Периметр обнаружения тела оцепили, прибыло много криминалистов и еще один вертолет, но Броуди, который показывал им местность, успел увидеть достаточно, прежде чем ему приказали уехать.
Также выяснилось, что вездесущая Джонсон наведывалась и к Робу. Вменяя соучастие в убийстве, его арестовали в один день со мной, но спустя двое суток отпустили. Он подписал ту же бумагу, которую сегодня она подсунула мне, однако в ярость меня привело другое. Эта хладнокровная дрянь умудрилась обработать и Терри.
Услышав об этом, я чуть не заставил Роба развернуть машину и только разобравшись в сути состоявшейся между ними беседы, немного остыл. Терри Джонсон не стала мучить вопросами об Анне, лишь расспросила о том, как все случилось и что она видела. Моя дочь умная девочка, даже чересчур для своих десяти лет — она ни слова не проронила о необычном поведении тех тварей, пропаже людей или видео, что показывала мне в день ареста.
Домой мы добрались в пятом часу вечера. Роб быстро уехал, а нашу с Терри семейную идиллию почти сразу нарушил громкий спор. По правде, между нами нередко вспыхивают жаркие споры. Терри отличается поистине ослиным упрямством и этой чертой иногда основательно выводит меня из себя, но по-настоящему я на нее не злюсь. Мне известно, от кого эта черта ей досталась.
На этот раз причина спора была банальна. Сидя за ужином, она объявила о намерении прогуляться к подруге, я же настаивал, что не следует выходить одной. Пока я отсиживался в камере, количество исчезновений перевалило за тридцать, так что момент для вечерних прогулок был явно не самый подходящий. Поняв, что я не уступлю, она обиженно надула губы, молча доела ужин и поднялась к себе в комнату.
Долго еще из-за закрытой двери до меня доносилась громкая музыка, смех и обрывки разговоров по видеосвязи. Все-таки современным детям здорово повезло — они имеют возможность общаться даже на расстоянии. Когда меня в детстве запирали дома, приходилось коротать вечера в одиночестве. А впрочем, я всегда умудрялся сбежать через окно, за что потом получал от отца. В детстве мне крепко от него доставалось.
После ухода дочери меня начала грызть запоздалая злость на Джонсон. Я жалел, что подписал то соглашение. Жалел не потому, что мне не терпелось пообщаться с прессой, а всего лишь из-за желания поставить ее на место. До бесконечности я прокручивал в голове наш дневной разговор, придумывал остроумные ответы на ее тупые вопросы, мысленно смеялся в лицо на все выдвинутые ею угрозы.
В собственном воображении я мнился себе этаким отважным героем, разящим врага одним только метким словом, на деле же был не умнее пресловутого рыцаря, сражающегося с привидевшимися ему великанами. Болван! Конечно, я сознавал насколько мое занятие смешно и абсурдно и в то же время ничего не мог с собой поделать — Джонсон вызвала во мне настолько сильное чувство неприязни, что хотелось буквально уничтожить ее. Пусть лишь словесно и лишь у себя в голове.
Где-то я слышал, что подобное состояние называют «остроумием на лестнице» — спор давно окончен, а человек никак не может успокоиться, изобретая все новые убийственные аргументы с целью одержать верх над противником. Судя по всему, со мной происходило именно это.
В попытке отвлечься, я щелкнул кнопкой на пульте и включил телевизор. Там как раз начинался выпуск новостей. Намеренно или случайно, но я включил телеканал Ти-Эн-Си и как по заказу на экране появилась та ненормальная журналистка, что преследовала меня днем.
Она обеспокоенно говорила о том, что ни представители администрации округа, ни полиция по-прежнему не дают объяснений по поводу пропажи уже тридцати двух человек, а также ситуации со скоплением военных вокруг лаборатории. Чтобы хоть как-то успокоить людей, полиция заявляла о масштабных поисках пропавших, но насчет лаборатории помалкивала, уверяя, будто не располагает никакой информацией. При этом любая связь между двумя этими событиями ими начисто отвергалась, однако зачем-то они призывали жителей не выходить из домов.
Все это выглядело до смешного нелепо. И дураку уже было ясно, что происходит нечто странное, а власти нарочно скрывают какие-то неудобные для них факты. В городах постепенно назревала паника. У людей вызывало подозрение это глухое замалчивание, а в дополнение к тому, всех пугала неизвестность и противоречивые слухи.
Ежедневно то тут, то там всплывала информация о разгуливающих по ночным улицам агрессивно настроенных личностях, но все факты таинственным образом подчищались, а свидетели, ранее заявлявшие о столкновениях с ними, очень быстро шли на попятную или вовсе пропадали из поля зрения. Обсуждалось происходящее также и в различных телевизионных шоу, но зачастую преподносилось под соусом напрасно раздуваемой паники. В студии приглашались никому ранее неизвестные эксперты, разбирающиеся в теориях заговоров, медики, авторитетно заявляющие о появлении нового вида сильнодействующего наркотического вещества, уфологи, твердящие о похищениях, организованных инопланетными цивилизациями, религиозные фанатики, адепты нейролингвистического программирования, разномастные эзотерики, парапсихологи и прочие оккультисты. Одним словом, в информационном пространстве творилась полная вакханалия, а в глазах неискушенного зрителя все связанное с последними событиями всячески обесценивалось, критиковалось, либо тщательнейшим образом высмеивалось.
В противовес телевизионным шоу, масла в огонь подливали гуляющие по интернету видеоролики. Помимо того, что мы видели с Терри, за неделю в сети появилось еще пару видео с такими же загадочными существами. Пока никто не мог в точности объяснить, кто они, но подсознательно люди чувствовали — за их появлением скрывается нечто страшное. Нечто, чего стоит опасаться.
Я тоже это чувствовал и от таких размышлений у меня буквально взрывалась голова. Мысли хаотично кружились по кругу, путались, перескакивали с одного на другое, но сосредоточиться на чем-либо конкретном мне не удавалось. За вечер я докурил начатую днем пачку сигарет и взялся за вторую, а также пил четвертую по счету кружку кофе.
Когда на часах пробило одиннадцать, я решил, что пора прекращать заниматься бессмысленным перебиранием мыслей. С прошлого воскресенья я практически не спал и теперь каждой клеткой организма
