а после моих слов и вовсе непринужденно рассмеялась.
— Вчера я понятия не имела, кто вы, мистер Уилсон, а уже сегодня ваше фото на первой полосе утренней газеты. Можете представить мое удивление, когда я вас там обнаружила? — Она вновь лучезарно улыбнулась, но тотчас деловым тоном произнесла: — Я бы хотела задать вам пару вопросов о том, что произошло той ночью.
В то время, как она отвлекала меня своими обольстительно-фальшивыми улыбками, оператор приблизился к нам. Я не придавал этому значения, пока не заметил, что он включил камеру. Это вмиг вывело меня из себя.
— Эй, ты, прекрати снимать! — сделав к нему шаг, с угрозой выкрикнул я.
— О, простите! Пит, выключи, пожалуйста, камеру. — Журналистка бросила на него выразительный взгляд и вновь повернулась ко мне. — Это Пит Райли, мой оператор. Еще раз извините, мистер Уилсон.
Здоровяк с камерой безропотно отошел в сторону и занял позу покорного ожидания, а я, глядя сверху на ее улыбающееся лицо, грубо спросил:
— Как вы меня здесь нашли?
— Я пообщалась с вашей соседкой и та подсказала, где вас искать. Роуз оказалась милой старушкой… — Тут она улыбнулась еще шире, помахала рукой куда-то мне за спину и с весельем в голосе воскликнула: — Привет! Как дела?
Обернувшись, я увидел, что Терри стоит в дверях мастерской с любопытством наблюдая за нашим разговором. На приветствие Марты Дилл она тоже улыбнулась и махнула рукой.
— Терри, живо зайди внутрь! — предупреждая ее возможные пререкания, строго велел я.
К моей радости, спорить она не стала, лишь состроила кислую гримасу, после чего молча скрылась из виду. Вернув взгляд к журналистке, я уже собирался сказать, что им лучше уехать, но она опередила меня:
— Это ваша дочь, мистер Уилсон?
— Послушайте, мисс… э-э-э, простите?
Зачем-то я сделал вид, будто забыл ее имя. Не знаю, зачем — я прекрасно помнил как ее зовут.
— Дилл. Можно просто Марта, — подсказала она.
— Да, мисс Дилл. Не понимаю, для чего вы приехали. Мне совсем нечего вам рассказать и я не горю желанием стать звездой выпуска новостей. Вы меня понимаете?
Я многозначительно глянул ей в глаза, вполне прозрачно намекая, что интервью не будет и вместе с тем отчего-то мне не хотелось перегибать палку. Что-то в ее открытом, подвижном лице останавливало от настоящей грубости. Меня разозлил их приезд и особенно разозлил оператор, но улыбка ее вызывала необъяснимую симпатию и в некоторой степени даже сочувствие.
В конце концов, она всего лишь выполняет свою работу, да и слишком хорошо мне запомнилось, как отважно она вчера двинулась на Джонсон. Уже за одно это я поневоле испытывал к ней чувство солидарности и уважения.
Тем временем улыбка наконец сошла с ее губ, а узкий подбородок выдвинулся в уже известном мне упрямом жесте. Глядя на меня в упор, она секунд десять молчала, прежде чем с заносчивостью сообщить:
— Джон, возле вашего дома толпа репортеров. Возможно, вы не в курсе, но сегодня утром уже стали звездой всех выпусков новостей. Пока я была там, видела троих своих коллег с других телеканалов и еще как минимум двоих незнакомых мне журналистов. Уверена, совсем скоро они найдут ваше убежище и приедут сюда.
— Какого… — С языка у меня едва не сорвался отборный мат и лишь нежелание выражаться при ней его удержало.
Так и не закончив фразы, я достал из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил. Марта Дилл неожиданно назвала меня по имени, но я даже не заострил на этом внимания — все оно сосредоточилось на ее словах. Они привели меня в еще больший гнев — убегать от толпы репортеров не входило в мои ближайшие планы.
Пока я обдумывал услышанное, она, пользуясь возникшей паузой, быстро затараторила:
— Послушайте, можете не рассказывать мне кровавых подробностей, но в последние дни происходит что-то, о чем власти умалчивают. И они не просто умалчивают, а скрывают что-то очень важное! Я понимаю, что им не нужна паника, но количество пропавших сегодня увеличилось до пятидесяти человек. Поймите, я всего-навсего хочу в этом разобраться, и если людям угрожает опасность, а она угрожает, я убеждена… — Внезапно она остановилась, сделала глубокий вдох и с чувством выпалила: — Мне кажется, кто-то должен их предупредить!
— Уже пятьдесят? Серьезно?! — с недоверием переспросил я. В последний раз я слушал радио, когда вез Терри в школу, но о таком количестве исчезновений там не было ни слова. — Тогда почему об этом нигде не говорилось? Я не слышал этой цифры в новостях.
— А вы думаете, в новостях говорят обо всем, что происходит на самом деле? — снисходительно усмехнулась она. — Полиция неохотно выдает любую информацию и журналистам каждую мелочь приходится из них чуть ли не зубами выгрызать, поэтому я бы не стала на сто процентов полагаться на то, что говорят и пишут в СМИ. А что касается количества пропавших, об этой цифре объявили всего полчаса назад. Разве вы еще не смотрели последних сводок?
Так как я промолчал, она доверительным тоном продолжила:
— Все эти дни пропадало по несколько человек, а сегодня за одну только ночь сразу восемнадцать. Восемнадцать! — повторила она со значением. — И это лишь те, о ком заявили родственники или друзья. А сколько их на самом деле, не знает никто.
— Ясно, — только и смог выговорить я. — Что ж, мне в любом случае нечего вам рассказать, так что…
— Мистер Уилсон, мы могли бы заранее обсудить темы, на которые вы захотите…
— Простите, ничем не могу вам помочь, — резко прервал я ее дальнейшие уговоры, но поймав полный разочарования взгляд, более мягко прибавил: — Ничего личного, мисс Дилл. До свидания.
Не дожидаясь ответного прощания, я пошел к дверям мастерской, однако она и не думала так просто сдаваться.
— Постойте! — Порывисто преодолев разделяющие нас шаги, неожиданно умоляющим голосом она попросила: — Ответьте только на один вопрос. Пожалуйста! Это не на камеру и не для интервью. Даю слово.
— Что за вопрос? — с неохотой спросил я.
— Те люди, что напали на вас… Они были похожи поведением или внешностью на мужчину с этого видео?
Быстрым движением она выудила из заднего кармана джинсов мобильный телефон, несколько раз ткнула пальцем в экран и передала его мне. Я ожидал увидеть ту же запись, что в прошлое воскресенье показывала Терри или одну из тех, что видел в сети, но включив ее, убедился в обратном.
На экране показалась гадкая рожа, вся изъеденная черными гноящимися пятнами, местами отходящей кожей и красными от полопавшихся сосудов глазами. Ублюдок смотрел в камеру с ужасающей ненавистью, скалился, скрипел
