назвать, пока его снайпер не грохнул. Мы с отцом всё проверили, и знаешь — всё сходится. Так что план твой почти сработал — чтобы все думали на бывшего следака Рудакова, что он главарь. Вот только зря ты жадничать начал, ещё и с квартирой дедушки Толика, — я показал на друга. — Если бы не это — никогда бы распутали это дело. И ты бы потом от нас избавился, чтобы уж точно хвосты закрыть. Осторожный ты.
Дядя Витя уже давно перестал спорить. Устал он, да и слишком много доказательств мы предъявили. Осунулся вмиг и будто постарел лет на десять. После недолгого молчания он вздохнул, потянулся к налитой водке и выпил залпом.
— Выйти из дела я хотел, — тихо сказал он. — Заработал столько, что и детям хватило. Выучил их, жильё им купил, вот и закончить хотел. Я же не бандит какой-то, чтобы всю жизнь таким заниматься. И сделал всё так, чтобы на меня больше никто и никогда не вышел. Но вот этот Кадет и остальные п***сы жадные решили продолжить без меня, мало им всё было. Надо было Гансу тогда сказать, чтобы он их замочил.
Отец прошёл мимо него, достал жёлтый лист бумаги из печатной машинки Якута и положил перед бывшим другом.
— Пиши, Витёк, — сказал он. — Чистосердечное. Хватит уже, попался.
Тот больше не спорил.
* * *
За руль москвича я сел сам, Сан Саныч привычно разлёгся на заднем сиденье, а батя устало приземлился впереди и посмотрел на последнюю сигарету в пачке.
— Будто кошки в душе насрали, — медленно сказал он.
— Понимаю. Всю жизнь вместе проработали, в такие переделки попадали, а тут — такая подстава.
— Так главное — мент он сильный, хороший, выручал столько раз, — отец махнул рукой и закурил. — Такие дела воротили с ним, столько бандитов повязали. Но про себя он вообще-то никогда не забывал, да. Я же в курсе, что у него дети в Москву переехали, вот и проверил как-то раз, вдруг ему кто-то из братвы приплачивает. Да и с квартирами дело тогда раскручивалось как раз. А он перец осторожный, всегда соломки стелет. Всех зачистил бы, а потом — на пенсию по выслуге. И меня бы грохнул, и тебя…
Он покачал головой. Я видел, как ему хреново, наверняка чувство внутри, что его предали. Мне тоже неприятно это всё, хотелось сменить тему хотя бы сейчас, потому что в ближайшие дни и без того только это мы и будем обсуждать.
— А что с оружием? — спросил я, включая фары, потому что уже опустилась ночь. — А то чекисты сейчас вспомнят, начнут трезвонить.
— Точно! — отец усмехнулся. — У Артура оно, про это все в курсе. Но никто не знает, где оно хранится, а я знаю, поступила информация от осведомителя. Артур сейчас думает, себе всё оставить или сбагрить кому-то. И кто-то из его кодлы про чечена слышал, скоро к боссу подойдёт, предложит. Оперативная информация у меня такая, короче говоря. Вот я и хотел к нему съездить утром завтра, поговорить на этот счёт.
— Чтобы он отдал его тебе? — я удивился.
— Да, — кивнул он спокойно. — Уболтать его, потому что если его сейчас возьмут с пушками и закроют за этот груз смежники, тогда Кросс сразу весь город под себя подомнёт, его кроме Артура никто не сдержит. Кросс — намного хуже, Артур хотя бы деньги любит, а Кросс — власть. Закрывать их надо так, чтобы разом всё сделать, чтобы и самым мощным бандам хребет сломать, и новые на их месте не зародились. А то как бывает, одного посадишь, двое приходят на его место, ещё хуже.
Так и есть, не поспоришь. В голосе отца не было никаких интонаций — но это даже не оттого, что дело якобы казалось ему простым и обычным — просто не было сил у него после сегодняшнего дня.
— И как тогда будет проходить операция? — спросил я, больше для того, чтобы его отвлечь. — Просто взять Султана и всё? Так его в любой момент можно взять.
— Ну, как — в любой момент, — отец затушил окурок. — Раскрутить его надо, тогда вагон с наркотой выйдет поймать, цепочки он свои сдаст там, на границе. В итоге боевики не только не получат груз оружия, но и потеряют сообщников на железке. Мы и их возьмём, и тех, кто через границу всё переводит. Считай, операция выйдет успешной в любом случае. А раз не вышло прижать на этом грузе Кросса, то хотя бы статус-кво в городе не нарушим. Тут видишь, в РУОП надо шире мыслить, чем просто пахана посадить, ведь на его место тут же другой встанет. После Артура будет Мирон или Серый, но это швах — они дел натворят. Мы всё равно продолжим ими заниматься, и сядут все, окончательно и надолго. Но сейчас лучше не помогать Кроссу избавляться от конкурентов.
Он мрачно усмехнулся. Это уже хоть что-то.
— Братва пока не стреляется, кстати, — заметил я. — Ответки ещё не было.
— Слепой собирается их мирить, хотя хрен знает, что у старого вора на уме. Он же их всё провоцировал.
— Угу, — я кивнул. — А что этот Кепкин до тебя докапывался? Просто сам выслужиться хотел и московских коллег обскакать?
— Не совсем, — отец нахмурился. — Есть у меня одна мысль на этот счёт…
Впереди показался киоск, в котором горел свет. Батя показал на него.
— Давай-ка сигареток возьмём, Пашка, и я расскажу тебе, что это за тип. Тоже долго думал насчёт этого, вспоминал — и одну закономерность увидел.
Когда отец вышел, Сан Саныч навострил уши, но быстро снова уснул.
Я сел прямо, держа руки на руле. Вот, значит, как тогда всё вышло. Дядю Витю я знал с самого детства, он часто приходил в гости, играл со мной, водился, приносил гостинцы. Все думали, что хороший человек, но для него от кого-то своих избавиться, как видно, вообще не приносило никаких угрызений совести. Даже друга мог легко заказать.
Зато понятно, что случилось в первой жизни. Тогда мы не вышли своевременно на Федюнина, и парня заставили пойти на покушение. Но, потянув за эту цепочку, мы смогли растянуть остальное. Почти всё.
Вот только одно меня беспокоило. Судьба — штука упрямая, как оказалось.
