Господи, он бы предпочел осуществить путь наверх в одиночку.
— Он тебя очень любит, — добавила женщина, пока они поднимались.
— Он мой брат. Ему же лучше.
— Нет, я про кота. Бу обожает тебя.
— Это чувство не взаимно.
айЭм собирался сказать женщине «дальше я сам», когда они подошли к двери спальни… но Гребаный Кот все еще не собирался освобождать его руки.
Вот как Избранная Селена оказалась в комнате Трэза.
Этого только не хватало.
Кот, ну спасибо.
Когда дверь широко распахнулась, свет проник в комнату. Если повезет, то лампа осветит Трэза как огромный кусок полумертвого придурка.
А, кто-то уловил запах женщины.
О, да ради бога.
И, между прочим, почему парень так хорошо выглядел? После того, как он провел дневные часы, ему полагалось походить на сбитое животное.
— Куда мне поставить пищу? — спросила Селена у кого-то из них двоих.
— На стол, — пробормотал айЭм. Самая отдаленная точка от кровати…
— Оставь нас, — прохрипел пациент.
Окей, наконец-то голова Трэза хоть немного прояснилась. Избранная может уйти, заняться своими делами, а он с братом могут снова вернуться к своим баранам… но айЭм понял, что никто не двигался. Трэз, с другой стороны, все еще сидел на кровати, а Избранная застыла словно олененок в свете фар. И оба смотрели на него.
— Что? — спросил он.
Когда до него дошло, айЭм сузил глаза на своего брата.
— Ты серьезно?
— Оставь нас, — просто повторил парень.
Гребаный Кот перестал урчать на его руках, будто живность почувствовала, что в комнате плохо запахло.
Но вот в чем дело: с дурными лучше не связываться… и айЭм подошел к тому, чтобы прекратить свои попытки.
Повернувшись к Избранной, он сказал низким голосом.
— Будь осторожна.
На этой ноте Гребаный Кот и его жалкая задница вышли из комнаты.
Без сомнений, к лучшему. Ему захотелось повторить приемчик Рофа на своем брате, а из этого не выйдет ничего хорошего.
Он возвращался к лестнице по своим же шагам. Где-то в процессе он снова начал ласкать животное на руках, поглаживая пальцами под подбородком.
Когда он вернулся в кухню, которая сейчас была переполнена персоналом, настало время ему и его тени разделиться.
— Фритц.
Дворецкий тут же оторвался от овощной нарезки.
— Да, господин! Я с радостью помогу вам!
— Возьми вот это, — айЭм оторвал кота от себя, вытаскивая обе когтистые лапы из флисовой кофты. — Делай с ним, что хочешь.
Когда он отвернулся, ему захотелось оглянуться, убедиться, что с Гребаным все нормально. Какого черта ему заниматься подобной дурью?
Ему нужно в «Сальваторе», проверить персонал. Обычно он заезжал в ресторан рано днем, но происходящее было далеко от «обычного», учитывая мигрень Трэза: каждый раз, когда мигрень приходила к брату, головы болели у них обоих. Сейчас же, когда Трэз пошел на поправку и, без сомнений, в скором времени заберется на ту Избранную, пришло время для него вернуться в нужную колею.
Только чтобы не слететь с катушек.
Господи Иисусе, Трэз собирался поиметь ту женщину. И одному Богу известно, во что это все выльется.
Прежде чем открыть дверь, он крикнул через плечо.
— Фритц.
Сквозь шум подготовки к Первой Трапезе донесся голос доджена: — Да, господин?
— Я ни разу не видел в особняке морепродукты. Почему?
— Король не переносит морских тварей.
— А разрешит?
— Да, конечно, только не на его столе и — совершенно точно — не в его тарелке.
айЭм уставился на панели перед ним.
— Я хочу, чтобы ты купил свежего лосося и сварил его. Сегодня вечером.
— Непременно. У меня не получится приготовить его к Первой Трапезе…
— Не для меня. Я терпеть не могу рыбу. Это для Гребаного кота. Я хочу, чтобы ты регулярно кормил его рыбой. — Он открыл дверь. — И давай ему свежих овощей. Какую еду для кошек он ест?
— Самую лучшую. Hill’s Science Diet.
— Выясни состав… а потом я хочу, чтобы ты приготовил все вручную. Больше не кормите его кормом из пакетов.
На лице старого доджена расцвело одобрение:
— Уверен, Господин Бу оценит ваше внимание.
— Меня не заботит этот комок шерсти.
Полностью раздраженный на себя и всех жителей планеты, он вышел не просто из кухни — к чертям из всего особняка. Вовремя. Солнце село, лишая небо своего света.
Он любил ночь, и помедлил, делая глубокий вдох. От холодного зимнего ветра пазухи запели.
Если бы он принадлежал сам себе, был свободен от уз своего брата и той темницы, на которую обрекли Трэза родители, он бы выбрал иное существование. Он был бы где-нибудь на западе, жил бы далеко от всех и вся, занимаясь земледелием.
Дело не в том, что айЭм по своей природе был отшельником. Он не видел ценности там, где ее видели многие вокруг него. В своих мыслях ему просто не нужен очередной айФон, быстрый интернет-провайдер, франшиза «Настоящие домохозяйки». Черт, да кого волнует, если у соседа дом/машина/лодка/трейлер/газонокосилка больше твоей? Зачем париться, когда у кого-то часы/кольцо/телефон/ТВ/лотерейный билет лучше твоего? И он не понимал шуток по поводу теннисных туфель, постоянную слежку за модными тенденциями. Рекламы косметики, скандалы кинозвезд, маниакальных поклонников шоппинга по интернету, безмозглых лентяев, верящих в то, что проповедники запихивают им по самые гланды.
И нет, не только люди велись на это дерьмо.
Вампиры также были виновны: они просто облачали свой куриный менталитет в превосходство над бесхвостыми крысами.
Многие сублимировали свое истинное «Я» под диктатурой того, что — как им говорили — они должны хотеть, нуждаться, искать и добиваться.
С другой стороны, он не смог вырваться из драмы своего брата, поэтому кто он такой…
Когда зазвонил телефон, он запустил руку в карман кофты и схватил его. Зная, кто звонил еще до того, как посмотреть на экран, он принял дзынь-дзынь и приложил устройство к уху.
Та малая часть его, которая только ожила в центре его груди, тут же потухла.
— Ваше Сиятельство, — выдавил он сквозь зубы, увидев верховного жреца. — Чем обязан такой чести?
***
Расхаживая по кухне, Эссейл посмотрел на часы. Повернулся лицом к раковине. Вернулся к бару. Снова посмотрел на часы.
Эрик уехал двадцать одну минуту назад… нет, двадцать две… и дорога до пункта назначения занимает максимум двадцать пять.
Сердце Эссейла гулко билось. Вечер был распланирован, и первый пункт в этом списке был таким же жизненно важным, как и последний.
Он достал мобильный и набрал…
Раздался двойной сигнал, означавший, что в гараж заехал автомобиль.
Эссейл побежал в подсобку, распахнул армированную дверь и попытался разглядеть что-то через наглухо тонированные стекла Рендж Ровера. Его кузены обеспечили безо…
Протокол был следующий: дождаться, пока все закроется, и только потом покидать автомобиль, но нетерпение и надоедливый страх заставили его позабыть про благоразумное правило. Он быстро прошел по голому бетону, нацелившись на внедорожник, Эрик в это время заглушил двигатель и вышел вместе с братом.
Прежде чем Эссейл успел дать оценку лицам близнецов или потребовать объяснений, задняя дверь внедорожника медленно открылась.
Эрик и его брат застыли. Будто совсем не контролировали свой груз… и знали, что в следующую секунду может произойти что угодно.
Появилась пожилая женщина пяти футов ростом, коренастая, словно комод. Густые поседевшие волосы были собраны на затылке, открывая лицо, а ее темные глаза под тяжелыми нависшими веками лучились умом и сообразительностью. Под потрепанным шерстяным пальто было опрятное мешковатое платье синего цвета, но ее туфельки на низком каблуке и сочетающаяся сумка были из натуральной кожи… казалось, что она хотела надеть самое лучшее, и это — все, что она нашла в своем шкафу.
Он поклонился ей.
— Мадам, добро пожаловать.
Бабушка Солы прижимала свою маленькую сумочку прямо к животу.
— Мои вещи. Я все взяла.
Португальский акцент был тяжелым, и ему пришлось постараться, чтобы разобрать слова.
— Хорошо. — Он кивнул своим кузенам, которые по команде обошли машину к багажнику и достали три скромных, не сочетающихся между собой чемодана. — Комната готова для вас.
Она отрывисто кивнула.
— Ведите меня.
Эрик подошел с багажом и поднял бровь, пребывая в шоке по праву: Эссейл никогда не позволял приказывать себе.
Но для бабушки Солы будут сделаны послабления.
— Разумеется. — Эссейл отступил назад и снова поклонился, указывая на дверь, через которую только что прошел.
С королевским величием старушка, цокая по полу, прошла к трем низким ступенькам, ведущим в дом.
Эссейл быстро обогнал ее, открывая перед ней дверь.
