В центре, следуя приказу императора, Кутузов начал движение вниз, спускаясь с высот в туман, на глазах тающий под набирающими мощь лучами солнца. Главнокомандующий ехал следом за четвертой колонной Милорадовича к развилке, у которой дорога раздваивалась. Внизу у ручья часто защелкали ружейные выстрелы, и по этой перестрелке стало ясно, что французы находились значительно ближе, чем предполагали русский царь и Вейротер. Буквально через четверть часа стрельба практически прекратилась и из тумана показалась густая цепь французов, стремительно надвигающаяся на отступающие в полном беспорядке русские батальоны. Выставив штыки, на которых прорывающееся сквозь дымку солнце играло кровавым зловещим отблеском, молча, без выстрелов, французские полки шли в атаку.
На севере Багратиону с трудом удавалось отбивать наскоки конницы Мюрата, следующие один за другим, и, сталкиваясь во встречных штыковых атаках, сдерживать пехоту Ланна. У артиллеристов не хватало запасов картечи, столь необходимой для стрельбы по кавалеристам с небольшого расстояния. Первоначально предполагалось, что батареи будут вести огонь на дальнюю дистанцию, поддерживая атакующие полки. Потому зарядные ящики в основном были заполнены ядрами, гранатами и брандскугелями — зажигательными снарядами.
У Тельница, где майор Чардынцев с первой ротой своего эскадрона захватил батарею, создалось тяжелое положение для пехотинцев Даву. И хотя в целом атака драгунского полка оказалась отбитой, было понятно, что следующая скорее всего опрокинет пехотную цепь. Из Тельница выдвинулся резервный батальон егерей и направился в сторону только что захваченной русскими батареи. Но командир эскадрона, уже пришедший в себя после падения с лошади, действовал четко.
— Разворачивай орудия! Живо!
Майор готовился оборонять захваченную позицию, понимая, что здесь он для французов, как чирей на заду.
— С орудиями справишься, корнет? Стрелять из пушек приходилось?
— Приходилось, в Пажеском корпусе всему учат.
— Ах, в Пажеском корпусе, — протянул Чардынцев, усмехаясь, но, вдруг резко сменив тон, проговорил, глядя Данилову прямо в глаза, — ты не сердись, корнет, если где обидел. Не прав был. Офицер ты стоящий. А что с рапортом под горячую руку попал, так с кем ни бывает. Ладно! Потом разберемся!
Майор повернулся к Данилову спиной, продолжая отдавать команды.
— Тимохин, — крикнул он штаб-ротмистру, командиру роты, — пятнадцать человек потолковей дай корнету! Троим наблюдать за тылом. Остальные — со мной. Всем заряжать пистолеты.
Чардынцев вновь повернулся к Николаю.
— Смотри, корнет! Сейчас дашь залп-другой гранатами и они, — майор кивнул в сторону французов, — рассыплются в цепь. Когда останется шагов сто, у тебя все орудия должны быть заряжены картечью. Мы ударим с фланга. Хоть нас и мало, но им придется сомкнуться, потому что пехотинец супротив драгуна, что курица супротив пса. Но мы рубиться не станем. Стрельнем для острастки — и уйдем в сторону. Вот тут-то ты и бей картечью со всех орудий в упор. Дашь залп, садитесь на коней и уходите. Батарею все равно не удержать, даже если от батальона только рота останется.
Майор огляделся по сторонам и продолжил:
— Встретимся там!
Сабля указывала на три дуба, стоящие в поле приблизительно в версте от батареи.
— Ну с Богом! Нас не подстрели, корнет!
В центре, следом за передовыми пехотными цепями, шагах в пятистах, медленно ехали два взвода под командованием Перментье, одетых в гусарскую форму. Маршал Сульт получил приказ оказывать любое содействие адъютант-майору и не задавать никаких вопросов. Всадники уже почти добрались до дна долины, как неожиданным порывом ветра разнесло клочья тумана, и стал виден противоположный склон. У развилки, чуть в стороне от спускающейся по обеим дорогам пехотной колонны, стояла группа всадников, которая не могла быть ничем, кроме свиты крупного военачальника. Предчувствие большой удачи охватило Каранелли. Он вскинул руку, подавая знак Перментье, и соскочил с лошади.
— Фико, штуцер! — крикнул он лейтенанту, который уже все понял и поспешно вытаскивал оружие из чехла.
Сам Каранелли тем временем вглядывался через оптику подзорной трубы в группу у развилки. Кутузов! Конечно Кутузов! Луи прикидывал дистанцию — тысяча двести шагов, никак не меньше. Но лучшей возможности не будет, вряд ли главнокомандующий русской армией сам поведет войска в атаку.
Тем временем передовые цепи ударили по русским, заставляя их ретироваться. Кутузов, глядя на беспорядочное бегство полков, отдавал одно за другим указания адъютантам, порученцам и ординарцам, чтобы остановить бегущих, дать отпор неистовому натиску наполеоновской пехоты. Бесполезно! Наступление французов замедлилось, но они по-прежнему поднимались вверх по склону, тесня паникующие батальоны.
Противно взвизгнув, пуля скользнула по щеке Кутузова и довольно чувствительно обожгла кожу под глазом. Тот провел рукой по ране и с удивлением посмотрел на измазанные кровью пальцы. До того места, где апшеронский полк пытался остановить французов, было не менее семисот шагов. Откуда же взялась пуля? Но в это время апшеронцы не выдержали давления превосходящих сил французов и побежали. Кутузову стало не до раны. Машинально прижимая к щеке платок, он поднялся вместе со свитой на высоты. Подъехавший генерал-майор взглянул на окровавленную ткань и воскликнул:
— Ваше высокопревосходительство, вы ранены? Давайте я помогу вам!
— Ранен не только я, ранена вся русская армия, — показывая на поле боя, проговорил Кутузов, — помогите ей, ваше превосходительство. Останавливайте бегущих, стройте их в колонны и направляйте в бой.
Но, понимая, что задача, поставленная генералу, вряд ли выполнима, Кутузов послал порученца с приказом к Депрерадовичу.
Данилов успел сделать три залпа гранатами, когда до идущего в атаку батальона егерей оставалось около трехсот шагов. Корнет приказал своим не очень умелым «артиллеристам» зарядить орудия картечью и прекратить огонь. Драгуны свезли все зарядные ящики в одно место, высыпали их содержимое на землю. Николай сам протыкал холщовые мешки, рассыпая порох. Загодя сделал длинную пороховую дорожку: отбитая батарея будет бесполезна французам.
Егеря подошли на полторы сотни шагов, когда из небольшой балки стремительно вылетели драгуны. Хотя отряд был более чем малочисленный, выучка французов сыграла плохую шутку. Как и положено при кавалерийской атаке, егеря стремительно сомкнулись в каре, ощетинившись штыками. Данилов лично прицелил одно из орудий, и, дождавшись пока Чардынцев закончит маневр, отскакав от егерей на сотню шагов, дал залп. Вся картечь из четырех орудий попала в плотно сомкнутое каре. Еще через минуту мощный взрыв на батарее опрокинул ближайшее орудие, но к тому времени драгуны были уже далеко. А четверть часа спустя рота Тимохина ударила в тыл французской пехотной цепи, пытающейся сдержать новую атаку Московского драгунского полка. Удар имел решающее значение, поскольку посеял панику в рядах обороняющихся. Полк ворвался в Тельниц, поспешно оставленный французами. Во время этого прорыва отряд, ударивший французам в спину, потерял двоих человек — подпрапорщика Долгова, заколотого штыком в спину, и командир эскадрона майора Чардынцева, получившего пулю из пистолета в левый глаз.
