Даву отдал деревни, но закрепился на новом рубеже, грамотно расставив полки, пользуясь тем, что союзники не могут обойти его с флангов из-за сильной заболоченности местности. Отбивая лобовые удары, Даву сам переходил в ответные атаки, угрожая отобрать назад захваченные деревни. К полудню главные силы союзнических войск, несмотря на значительный перевес, так и не смогли опрокинуть южный фланг французов.
В Тельнице командир драгунского полка приказал Тимохину командовать эскадроном вместо убитого Чардынцева. Тот передал Данилову свою роту. За пять часов корнет превратился в командира роты, и этот «рост по службе» мог продолжиться. В эскадроне осталось только семь офицеров.
По второму посыльному стреляли по очереди. Первым — Фико, который промахнулся, чем и вызвал ехидное замечание Доминика.
— Может, чтобы попасть, тебе нужно было просто кинуть штуцер через болото? — произнес он, прицеливаясь.
Луи стрелять уже не пришлось. Глядя через прицел своего штуцера, он увидел, как слетел зеленый кивер с белым султаном с резко дернувшейся головы русского офицера.
Дивизия Бернадота сразу изменила положение дел в центре. Русская оборона, хоть и с огромным трудом, но все-таки сдерживающая французов, снова начала разваливаться, а у Кутузова больше не было Кавалергардского полка. Тогда он бросил последний резерв. Три тысячи гвардейцев заткнули щель в обороне, но это все, что имели русские в центре. Спасти положение могла только кавалерия, срочно переброшенная с южного фланга. С интервалом в десять минут к Буксгевдену отправились три ординарца.
Гвардейцы стояли насмерть, и оборона снова стала консолидироваться. Ружейные залпы и штыковые контратаки продолжали сдерживать французов, несмотря на то, что силы таяли. Судьба сражения уже который раз за этот день повисла на волоске. Кутузов, заподозрив, что его приказ об отступлении просто не доставляется Буксгевдену, отправил отряд из семи офицеров. Поздно. Пять эскадронов мамлюков, всего только пять эскадронов, брошенные Наполеоном в решающий момент, за четверть часа склонили чашу весов сражения. Ворвавшись на позиции русских с диким визгом, они прорвали оборону на узком участке, куда немедленно вклинились пехотинцы Бернадота. Гвардейцы оказались в окружении. Центр был разбит, высоты заняли французы, которые спешно начали подтягивать артиллерию. Гвардейцы, чтобы не оказаться полностью уничтоженными, пошли на прорыв и, разорвав кольцо окружения, со значительными потерями отступили. И сразу стало понятно, что мышеловка захлопнулась. Главные силы армии коалиции оказались зажатыми между молотом — ударными частями Бернадота и Сульта, и наковальней — батальонами Даву, которому на помощь Наполеон отправил корпус Удино с приказом немедленно переходить в наступление.
На севере Багратион более-менее успешно справлялся с атаками французов, но нанести серьезный удар по противнику не мог, явно не хватало сил. Кончилась картечь в зарядных ящиках, и Мюрату, пользуясь тем, что теперь артиллерия не так эффективна против кавалерии, удалось захватить две батареи. Но в целом Багратион успешно удерживал позиции, отбиваясь от атак ружейными залпами.
Когда после полудня французы разгромили центр союзнической армии, командующий правым флангом знал, что для него ничего не изменится. Слишком незначительной мишенью для Наполеона являлась его маленькая армия, чтобы отвлекать силы Сульта. А потому был уверен, что дотемна ему придется иметь дело только с Мюратом и Ланном.
Семь офицеров везли на южный фланг приказ об отступлении, хотя это уже не имело значения. Даже если бы Буксгевден идеально выполнил маневр, прорыв французов в центре нельзя остановить. Но офицеры не рассуждали. Они выполняли приказ.
Майор Вяземский первым заметил лежащего на обочине человека. Это был ординарец главнокомандующего, майор узнал его по золотому полуэполету и аксельбанту. Забрызганный кровью мундир и неестественная поза говорили о том, что ординарец в помощи не нуждается, но Вяземский все-таки остановился, ожидая отставших на полсотни шагов офицеров.
— Вперед, вперед! — прокричал подъезжающий подполковник и, вдруг неожиданно покачнувшись в седле, стал грузно оседать, теряя осанку бывалого кавалериста, будто засыпая на ходу. Руки еще пытались цепляться за шею лошади, но тело уже выпадало из седла.
Вяземский смотрел на падающего подполковника, но в это время полковник, старший из офицеров, закричал страшным голосом:
— Засада! Всем прорываться на Тельниц! Быстро, быстро!
«Какая может быть засада в поле, где нет ни одного куста!» — хотелось крикнуть Вяземскому, но в это время еще один всадник, громко вскрикнув, схватился за грудь. Свистнувшая пуля задела мочку уха, и майор, проглотив вопрос, вонзил шпоры в круп лошади, помчавшись догонять так и не остановившихся офицеров. Он видел, как вылетел из седла еще один порученец. Потом лошадь Вяземского, несущаяся во весь карьер, обогнала троих всадников, и майор мог только догадываться, что происходило за спиной. В Тельниц он въехал один.
Дохтуров сразу понял, что выполнить приказ невозможно. На высотах уже хозяйничали французы.
Сульт и Бернадот строили в колонны пехоту и кавалерию, готовя к новой атаке. После того как разбитые в центре войска союзников откатились далеко на восток от Праценских высот, основной целью стал южный фланг. Артиллерия, быстро и организованно поднятая на высоты, вместе с пушками, отбитыми у союзников, начала пристреливать основные точки, куда должны были отступать войска коалиции, после того как Даву и Удино с запада, а Сульт и Бернадот — с северо-востока нанесут удары. Наполеона не волновало то, что войска Багратиона оказывались в этом случае за спиной у Сульта. Ланн и Мюрат связали их намертво.
Подошедший свежий корпус Удино двинулся в направлении Сокольница. Буксгевден, уже получивший приказ Кутузова об отступлении через порученца Дохтурова, сдал деревню после первой же атаки.
В Тельнице майор Вяземский, привезший приказ Кутузова, испросил разрешения остаться. Дохтуров махнул рукой, дескать, ладно, только заниматься вами, майор, некогда. Тогда он подъехал к первому же эскадрону драгун. Данилов, который строил роту, видел, как чужой офицер поговорил с Тимохиным, а затем поехал к нему.
— Майор Вяземский, порученец главнокомандующего, — представился офицер в забрызганном кровью белом мундире, — не возражаете, если побуду при вашей роте?
— Корнет Данилов! Примете командование?
— Нет, нет, корнет! Командуйте! Располагайте мною по своему усмотрению, я ведь не драгун.
