Особый интерес представляли редкие папоротники, путешествия за которыми оплачивались как самые ценные экспедиции. Что-то похожее происходило с орхидеями. Конечно, нежным экзотическим видам требовались оранжереи, поэтому спросом стали пользоваться фернарии — небольшие теплицы, которые зажиточные викторианцы ставили у себя в домах. А те, у кого на фернарии денег не было, использовали декоративные теплички на подоконники — вроде тех, что сейчас продаются в «Икее». У них было даже специальное название — Wardian case, или «ящики Уорда», прототип современных флорариумов. Что любопытно, изобретатель этой небольшой теплицы, доктор Натаниэль Бэгшо Уорд, придумал ее для собственной коллекции папоротников. Он заметил, что лондонский воздух, насыщенный парами серной кислоты и угольным смогом, губителен для растений на улице. Затем, соорудив теплицу, он отметил, что в ней папоротники могут размножаться без существенного количества грунта. Он решил экспериментировать с конструкцией и материалами, пытался перевозить растения из Британии в Австралию в сохранности (и успешно осуществил свой план!). Так скромный доктор с любовью к папоротникам внес невероятный вклад в развитие ботаники и прекращение монополии на разные виды растений: теперь выращивать те или иные виды и выводить их на рынок смогло большее количество человек. С помощью его портативных тепличек стала возможной перевозка редких растений с континента на континент: ростки чая, тайно вывезенные из Шанхая, положили начало плантациям в британских колониях. С перевозкой и проращиванием семян каучукового дерева по всему свету стало развиваться производство резины. А возможность вывезти хинное дерево за пределы Южной Америки существенно способствовала исчезновению цинги.
Один из самых крупных фернариев в Британии располагался в Таттон-парке в Чешире, его спроектировал Джозеф Пакстон в 1859 году. Это был самый настоящий дом для богатой коллекции папоротников, которую собирал в Австралии и Новой Зеландии капитан Чарльз Рэндл Эгертон. Фернарий существует до сих пор — как и бóльшая часть коллекции растений, кстати.
Папоротники пробрались и в мир декоративно-прикладного искусства: они стали появляться на обоях и текстиле, а в 1858 году металлургический завод в Колбрукдейле произвел даже целую серию декоративных садовых скамеек. Самая известная из них — с паттерном «папоротник и ежевика», которую вполне справедливо можно считать шедевром промышленного дизайна XIX века. Она, к слову, до сих пор бестселлер фабрики.
Сейчас папоротники возвращаются в искусство — правда, не всегда в традиционном виде: например, на международной выставке современного искусства Art Basel гонконгский художник, видеограф и режиссер Чжэн Бо представил свою работу «Птеридофилия». Зал, в котором показывалась работа, был маркирован «18+», и пускали туда чуть ли не по документам, так как в работе Бо исследует интимные отношения с растениями. Чжэн Бо в целом очень последователен: в 2018 году у него была инсталляция «Бамбук как метод», в 2015-м — «Вечеринка с травкой» и «Сад». Чжэн Бо начал работать с растениями в 2013 году: он превратил бетонную фабрику в ботанический сад, засеяв ее сорняками. Тему сексуальности и растений художник поднимал и на 58-й Венецианской биеннале в 2019 году: в мастер-классе-перформансе он рассуждал, насколько лучше заниматься сексом с растениями, чем есть их или уничтожать.
В «Птеридофилии» художник предлагает отойти от доминирующей идеи антропоцентризма и сломать иерархическую модель, в которой человек выше растений. Собственно, в этой работе семь обнаженных молодых людей взаимодействуют с растениями в тайваньском лесу. В конечном итоге лес с папоротниками превращается в сексуального партнера, а заканчивается все оргазмом. В последующих частях арт-проекта Чжэн Бо исследует практики садомазохизма и бондажа с папоротниками. Папоротники трепещут, но важный вопрос, который также поднимается в работе: трепещут ли они от сексуального желания или же от ужаса, воспринимая действия человека как насилие? Узнаем ли мы когда-нибудь, что на самом деле они ощущают, и каково это вообще — быть папоротником?
Практические советы: папоротники
Один из самых популярных папоротников для содержания дома — это бостонский нефролепис. Представьте себе, как папоротники растут в дикой природе. Представили? Вот примерно такие условия необходимо создать нефролепису. Он уважает, когда светло, но нет прямого палящего солнечного света. Когда грунт постоянно чуть влажный, но при этом — не болото, в котором могут загнить корни. Он любит повышенную влажность густого леса. И ненавидит сквозняки и резкие порывы холодного воздуха.
Небольшой лайфхак, как обеспечить папоротникам нужный уровень влажности грунта, заключается в следующем. Можно поставить горшок с нефролеписом на камни и постоянно смачивать именно камни, но не сами корни растения. А можно сделать фитильный полив: двойной горшок, в котором верхняя часть стоит на полочке нижней части, а в нижней части есть вода, не соприкасающаяся с верхним горшком (такие можно купить хоть на «Озоне»). Из верхнего горшка в нижний отходит бечевка, которая постоянно увлажняется и передает влагу наверх, к корням. Размер и количество фитилей зависит от размера самого растения: чем оно больше, тем больше фитилей нужно.
Нефролеписы хорошо смотрятся в подвесных горшках — смело сажайте их туда, но не забывайте про фитильный полив и дренажные отверстия. Застоя влаги в горшке эти папоротники совсем не любят.
Необходимый уровень влажности папоротникам может обеспечить увлажнитель, ежедневное опрыскивание или содержание в редко встречающихся (но таких красивых) ванных комнатах с окнами. Сухие коричневые кончики листьев, скорее всего, сигнализируют о необходимости поднять уровень влажности в помещении.
II. Садоводство
Make Dahlia Great Again
Эрин Бензакейн — миловидная женщина, вечно в резиновых сапогах и фартуке.
Раньше она работала в Сиэтле, но в какой-то момент подустала и захотела вести более размеренную жизнь, посвящая время семье и созерцанию природы. В 2011 году она купила участок в штате Вашингтон. Она не мечтала о цветах, но все изменилось, когда дружелюбный сосед приехал на тракторе, чтобы помочь новичкам в деревне вспахать землю. Трактор управился быстро, Эрин разбила огород и посадила там душистый горошек — для красоты и в память о недавно умершей прабабушке. Первый урожай был очень обильным (включая горошек), поэтому Эрин щедро делилась семенами с друзьями и новыми соседями. А на следующий год ее стали спрашивать: не продает ли она те самые прекрасные цветы?
Так началась легенда о Floret Flower Farm, органической ферме, вернувшей былое величие георгинам, цинниям, душистому горошку и всему, что могло расти на грядках у наших бабушек. Эрин со своими ретроцветами удачно попала в волну, а затем и сама стала на ней серфить. Это маленькая ферма (никакого безжалостного капитализма), семейный, локальный (гоу локал!), экологичный бизнес (никаких промышленных пестицидов, только
