Рейтинговые книги
Читем онлайн Танцовщица - Мирза Хади Русва

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 48

– Подумайте! Значит, если бы не я, вы бы померли?

От этих слов Бисмиллы нас с халифой покоробило.

– Да, к тому дело шло, – ответил маулви.

– О аллах! Вот было бы хорошо!

– Какой же вам прок от моей смерти?

– Мы каждый год ходили бы поминать вас на вашу могилу, пели бы, танцевали, развлекали народ и тем прославляли бы ваше имя.

Немного поболтав в том же духе, Бисмилла снова запела, должно быть, решив, что самое время теперь для газели, которая начинается так:

И в смертный час не смертный страх живет в моей душе,Твоих ресниц лукавый взмах живет в моей душе.

Маулви-сахиб пришел в восторг. Слезы заструились у него по лицу и закапали с седой бороды. В это время дверь напротив меня отворилась, и вошел какой-то человек среднего роста и крепкого сложения, круглолицый, чернобородый, с довольно светлым цветом лица. Он носил узкий кафтан из тонкой ткани, широкие шаровары, дорогие бархатные туфли, а на плечи у него был накинут тюлевый с вышивкой платок. Увидев его, Бисмилла воскликнула:

– Ах, сахиб! Все мои гости сегодня вернулись без зова. Но вы уйдите прочь. Я не намерена поддерживать знакомство с вами… А где же обещанный красный шелк? Не принесли? То-то вы прятались от меня!

– Нет, госпожа! – смиренно возразил гость. – Дело не в шелке. Но с того самого дня у меня не было ни минуты досуга. Отец мой чувствовал себя очень плохо, и я должен был ухаживать за ним.

– Ну, конечно! Вы ведь так добродетельны! – принялась насмехаться над ним Бисмилла. – Ничуть не сомневаюсь в ваших словах. Только вы забыли сказать, что влюблены в дочку Бабан и украшаете своей особой все ее вечера. Мне все известно, так что не к чему вам выдумывать, что вашему отцу было плохо.

Тут маулви-сахиб вдруг поднял голову и посмотрел на вошедшего. Их взгляды встретились. Маулви-сахиб сразу отвел глаза, а гость задрожал и внезапно покрылся мертвенной бледностью. Поспешно распахнув дверь, он выбежал вон. Как ни звала его Бисмилла, он даже не обернулся.

Бисмилла призадумалась, видимо, догадавшись кое о чем, и на миг сдвинула брови, словно говоря самой себе: «Ну и пусть!» – потом опять запела.

С тех пор я никогда больше не встречала этого человека у Бисмиллы. А маулви-сахиб по-преяшему продолжал бывать у нее ежедневно.

– Да, в прежнее время встречались такие верные поклонники, – заметил я, прервав рассказ Умрао-джан.

– Бисмилла еще пела, как вдруг явился Гаухар Мирза, – продолжала Умрао-джан. – Вероятно он узнал, что я нахожусь здесь. Он принялся пересмеиваться с Бисмиллой. От словесной перестрелки дело дошло до объятий. Но я была не настолько ревнива, чтобы обращать на это внимание. Усевшись между мною и Бисмиллой, Гаухар Мирза положил ей руку на шею и произнес:

– Ты сегодня хорошо поешь. Хотелось бы…

Смотрю, – морщины на лбу у маулви-сахиба задвигались. Гаухар Мирза бросил на него быстрый взгляд и сна чала сделал строгое лицо, потом с силой дернул себя за ухо и отклонился назад, словно испугавшись чего-то. Глядя на эти ужимки, Бисмилла громко расхохоталась, халифа заулыбался, я прикрыла лицо платком, а маулви-сахиб стал мрачнее тучи и даже поднялся, намереваясь уйти. Но Бисмилла сказала: «Сидите!» – и бедняга сел снова.

Подумайте, до чего она была коварна; ведь она старалась внушить маулви-сахибу, будто Гаухар Мирза ее любовник, и все это лишь затем, чтобы старик приревновал ее. Потому-то она и начала пересмеиваться с Гаухаром Мирзой. В этом тягостном заблуждении она продержала маулви довольно долго. Тот сидел словно на угольях, претерпевая жестокую пытку, а у меня от смеха живот заболел. Но, в конце концов, мне стало жаль беззащитного старика, и я прервала эту игру, за что Бисмилла на меня рассердилась. Повернувшись к Гаухару Мирзе, я сказала:

– Ладно, хватит дурачиться. Пойдем!

Тут маулви-сахиб понял, что Гаухар Мирза водит дружбу со мной, а к Бисмилле никакого отношения не имеет. Он так обрадовался, что даже просиял.

– Ведь маулви-сахиб любил ее чистой любовью, не правда ли? – спросил я Умрао-джан.

– Да.

– В таком случае ему не следовало ревновать.

– Вот как? А разве чистой любви чужда ревность? Нет, вовсе не чужда.

– Тогда это нельзя назвать чистой любовью.

– Ну, как оно было на самом деле, я не знаю. Пусть это останется на его совести. Я-то считала, что он ее чистой любовью любил.

10

Все воспитанницы Ханум, кроме меня, были очень красивы, но Хуршид не имела себе равных. Личико пери, на котором играл нежный румянец; стан такой, словно творец вылепил его собственными руками; лучезарные очи, сияющие, как жемчуг; точеные ручки и ножки; полные плечи. Любая одежда была ей к лицу, и что бы она ни надела, все казалось придуманным только для нее. Держалась она так просто, с таким очаровательным изяществом, что всякий, кто видел ее хоть раз, тут же готов был без ума влюбиться в нее. Она сияла яркой свечой, в каком бы обществе ни появилась: пусть ее окружали десятки танцовщиц, все взоры были обращены только к ней. Однако судьба ей была дарована несчастливая. Впрочем, судьбу винить нечего – Хуршид всегда сама себе портила жизнь. Да и к своему ремеслу у нее призвания не было.

Она была дочерью помещика из Байсвары, и родовитость сказывалась даже в самой ее внешности. Красота ее была божьим даром, но при такой красоте ею неотвязно владело желание, чтобы кто-нибудь ее глубоко полюбил. Да она и стоила настоящей любви. Кто бы смог устоять перед ней? Первым из первых жертвой страсти к ней пал Пьярэ-сахиб. Он бросал тысячи рупий, стараясь ей угодить, и действительно души в ней не чаял, а Хуршид его немало мучила. Но когда все убедились, что он влюбился по-настоящему, она сама принялась по нему сохнуть: целыми днями не пила и не ела, а если ему иногда случалось запоздать, принималась лить слезы без удержу. Мы вразумляли ее: «Смотри, Хуршид! Берегись! Мужчины – народ бессовестный. У тебя с ним всего лишь любовная связь, а связь – что? Пустяки! Вы ведь не обручились, не поженились. Да и не дай бог тебе пожелать этого – только зла себе пожелаешь. После раскаешься».

В конце концов все вышло так, как мы говорили. Едва Пьярэ-сахиб увидел, что танцовщица от него без ума, как сам принялся ее мучить. Раньше он просиживал у нее круглые сутки, а теперь не приходил и по два дня кряду. Хуршид убивалась, плакала, била себя в грудь, ничего в рот не брала, – прямо удивительно, что с ней творилось. Ханум, той даже смотреть на нее было противно. Дошло до того, что она перестала выпускать ее из дому, кормить и поить, платить ее слугам.

Я не могла понять, как это при такой красоте в сердце Хуршид таилось столько любви. Поистине, быть бы ей женой какого-нибудь честного человека, и жила бы она вполне счастливо. Весь свой век она боготворила бы мужа, можно сказать: «ноги бы его мыла да ту воду пила», – лишь бы он дорожил ею. Бисмилла и в подметки ей не годилась. Зато Бисмилла была так величава, так горделива, а уж дерзости, задора – хоть отбавляй! Вы уже знаете, как она измывалась над маулви-сахибом. Да и с другими своими поклонниками обращалась ничуть не лучше. А все потому, что очень кичилась своим богатством. Действительно богатством Ханум владела неисчислимым, а, кроме Бисмиллы, никаких наследников у нее не было.

На Хуршид Ханум возлагала большие надежды. И правда, будь она танцовщицей по призванию, на ней можно было бы нажить огромные деньги. Но как она ни была красива, голоса у нее никакого не было, да и танцевать по-настоящему она почти не умела. Одна только красота у нее и была. Вначале ее часто приглашали выступать, но потом, когда распознали, что ни пением, ни танцами она не блещет, звать перестали. Оставались у нее лишь поклонники, плененные ее красотой. В нее влюблялись самые незаурядные люди; но когда они к ней приходили, то видели удрученное лицо, – ведь ее томила любовь, – встречали полное безразличие и невнимание. В конце концов ее стали избегать.

Теперь у нее остался один Пьярэ-сахиб. А тут произошло такое событие: отец Пьярэ-сахиба как-то навлек на себя шахскую немилость; у него отобрали дом и поместье, и несчастный оказался в нужде. Но, несмотря на все это, любовь Хуршид не ослабевала. Теперь она упрашивала Пьярэ-сахиба взять ее к себе. Но тот не согласился, отговариваясь тем, что этому якобы противится его семья, а попросту говоря – из страха перед отцом. Надежды Хуршид рухнули.

Хуршид была очень недалекая женщина. Разные люди всякими хитростями и соблазнами выманили у нее сотни рупий. Нищим и странникам она верила слепо. Однажды забрел к ней какой-то факир, уверявший, что может из одной вещи сделать две. Хуршид вынесла ему свои браслеты и кольца. Факир попросил пустой горшок и велел наполнить его черным сезамом.[69] Положив в горшок браслеты и кольца, он покрыл его крышкой, обернул горловину шалью и обвязал тесьмой. Потом собрался уходить, наказав не трогать горшка в этот день, а открыть его наутро – тогда, мол, по веленью всевышнего, все вещи удвоятся. Наутро горшок открыли, но ничего, кроме сезама, в нем не нашли.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 48
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Танцовщица - Мирза Хади Русва бесплатно.
Похожие на Танцовщица - Мирза Хади Русва книги

Оставить комментарий