Затем они заметили, насколько устали, и как только легли на мешок, набитый листьями, оба погрузились в глубокий сон без сновидений. Под окнами замка Сен-Бенуа трещали цикады, стояла июньская ночь, и даже в комнатах Тремуя погасли свечи.
- Как, король еще не встал? - спросил епископ Режинальд, приехавший к полудню в Сен-Бенуа.- Он еще не слышал вестей от посланников?
- Если господин архиепископ имеет в виду битву при Пате... - сказал камердинер тоном, полным достоинства.
- Что же происходит? На всех улицах только об этом и слышно, а здесь... Можно поговорить с королевой?
- Госпожи королевы здесь нет, здесь только господин де Тремуй.
- Ладно. Мне хотелось бы с ним поговорить. И передай королю, что я здесь.
Толстопузый, только что умывшийся Тремуй доплелся до двери, зевнул во весь рот.
- О, господин епископ, в такую рань и уже на ногах?
- В такую рань? Вас что, покинул Господь? Уже одиннадцать часов, и я думаю, что у нас есть повод бодрствовать. Разве никто не приезжал к Вам из Пате?
Тремуй сел.
- Ну, были Жиль и Ла Гир. Но они отправились назад. Дева тоже приехала сегодня ночью, она, наверное, еще спит.
- У нее для этого больше оснований, чем у остальных, - возразил Режинальд, бросив уничтожающий взгляд в сторону. - Но нам, я полагаю, не следует терять время. Со вчерашнего дня положение полностью изменилось.
Тремуй прищурился.
- Ну почему же? Ведь до Реймса по-прежнему ровно восемьдесят часов пути. А городов на пути не стало меньше от того, что Талбот взят в плен.
Режинальд, погрузившись в собственные мысли, достал из складок плаща какой-то свиток, тщательно, с подчеркнутой медлительностью развернул его и углубился в чтение, держа отшлифованную линзу перед дальнозоркими глазами. Казалось, он забыл о присутствии Тремуя.
Перед всяким написанным текстом Тремуй ощущал себя неуверенно, читал он с трудом, а латыни, на которой обычно вели переписку церковные иерархи, не знал совсем.
- Любовное письмо от Девы? - ухмыльнулся он с наигранным равнодушием.
- Письмо из моей реймсской общины.
- Паства взывает к пастырю? Должно быть, они истосковались по Вас, ведь, по-моему, Вы не были в своем епископстве уже пятнадцать лет. Или, может быть, двадцать?
Режинальд пропустил этот вопрос мимо ушей; с тех пор, как Иоанн XXIII назначил его архиепископом Реймсским, он ни разу не посетил города.
- Мне пишут, что настроения там благоприятны для нашего короля, - он откашлялся. - Меня просят, чтобы мы приехали туда по возможности скорее, ибо все предзнаменования указывают на то, что Бедфорд в ближайшее время собирается короновать в Реймсе мальчика Генриха.
-- Если англичанина будет короновать... например, Ваш заместитель - не так ли? - то это, вероятно, не будет служить препятствием тому, чтобы Вы впоследствии короновали нашего дофина, - если мы вообще когда-нибудь попадем в Реймс. Сейчас у нас две некоронованные особы, которые называют себя королями Франции, потом будут две коронованные особы. Мы живем во времена множественности: трое пап, двое французских королей... - Тремуй качал ногой и стучал пальцем по спинке своего стула.
- Вы говорите как мирянин. Миром святого Ремигия можно помазать и узурпатора - то есть, я хотел сказать, сделать его законным королем. Во всяком случае, после успешной коронации Генриха было бы гораздо сложнее совершить законное миропомазание нашего дофина. Нужно было бы обдумать целый ряд богословских вопросов.
Прежде, чем Режинальд успел договорить, отодвинулся занавес: король пригласил господ к себе.
Первым поклонился Карлу Режинальд.
- Позвольте, сир, поздравить Вас от моего взволнованного сердца.
Карл прищурился, затем по его бледному лицу скользнула усмешка:
- Вы слышали, епископ? Правда ли, что победа оказалась столь подавляющей? Сегодня ночью мне было не по себе, когда приходил Жиль, а утром - да простит меня Господь - я не мог и мечтать о такой большой удаче. Сегодня утром мне рекомендовали поспать, так как врач... Это моя старая болезнь головы...
- В первый раз вижу, чтобы от вин болела голова, - пробурчал Тремуй. Жиль и Ла Гир сегодня утром возвратились в армию. А Дева-Дверь торжественно распахнулась, и прежде чем камердинер успел доложить, в комнату мелкими шажками вошла королева, в белом плаще и с очень высокой прической.
- Я не ожидала этого, - заплакала она. - Я сюда приехала. Счастье! Какая милость Божья!
Карл встал, обнял жену и подвел ее к креслу, в котором сидел сам. Если ему даже и не слишком нравилось, что жена приехала сюда вслед за ним - а он ее не вызывал, - то после такой ночи ему было приятно играть роль любящего супруга.
- Только ты делаешь мое счастье полным, любовь моя. А мы как раз совещаемся, как нам лучше воспользоваться милостью Божьей.
- Я тебе не помешаю, - она улыбнулась Режинальду и Тремую, - а теперь я хотела бы поприветствовать Деву. В пути я слышала, что она у тебя.
- Да... то есть сегодня ночью я ее не видел. А сегодня утром - я не хотел, чтобы ее беспокоили.
- Но ведь сейчас полдень, дорогой, и, насколько я знаю Деву, она только и ждет того, чтобы ты ее пригласил.
- Ты права. Передайте Деве, что мы ждем ее.
Режинальд сказал, что он тоже вызывает Жанну, но тут слуга сообщил, что в гостинице ее уже нет, что она уехала, а куда - неизвестно.
- Уехала? - воскликнул Карл, и на мгновение лицо его осунулось. Затем он стал в ярости топать ногами, как мальчишка, и кричать, что во всем виноват Тремуй. Тот брюзгливо оправдывался, что сегодня ночью он был столь же неспособен к каким-либо действиям, как и его господин, на что Режинальд сердито откашлялся, посмотрев на королеву, а она пожаловалась, что так всегда и бывает, если женщина не следит за порядком. Почему Деве не дали приют в замке, ведь она, не дай Бог, может и заболеть?
Режинальд спокойно сказал, что с Жанной, несомненно, были господа де Рэ и Ла Гир, которые, по слухам, возвратились в армию. Лучше всего было бы начать совещание, обсудив неотложные вопросы, связанные с новой ситуацией, и принять решение. В ответ на это королева тут же вышла из комнаты, а Карл не преминул галантно проводить ее до двери и несколько раз поцеловать ей руки.
И действительно, Жанна пропала. Посланники сообщали, что не нашли ее ни в войске, ни где-либо еще. Приехал сам Алан сон, у которого из-за Жанны произошла такая острая стычка с королем, приходившимся ему кузеном, что их возбужденные голоса были слышны и в других комнатах. Тремуй был щедр, как всегда, вино лилось у него рекой; как только королева отправилась назад в Сюлли, он снова привел в замок проституток, а своим людям в Сюлли сделал строгое предупреждение, что будет наказывать их палками за неожиданные визиты королевы - разумеется, из соображений безопасности столь высокой особы. Что касается Карла, то он не хотел и слышать ни о торжестве, ни о совете, он повелел привести к себе своего духовника, заперся с ним, рано лег спать, а утром присутствовал на двух мессах.
- Ничего не поделаешь, - сказал Тремуй Режинальду. - Когда он с похмелья, его охватывает страх. Чего он хочет, этот сын сумасшедшего и нимфоманки? - только когда Тремуй был в очень плохом настроении, он говорил то, что думал.
- Нельзя больше терять времени, мы должны ехать в Реймс, - настаивал Режинальд.
- Как Вы себе представляете, мы сможем в один миг освободить три занятых врагом города, которые лежат по пути в Реймс? И Вы думаете, что англичане, в чьих руках Реймс, будут безучастно на нас смотреть?
- Дева говорит, что города будут наши.
- С каких это пор Вы клянетесь предсказаниями
Жанны?
- Христианину нет необходимости клясться, господин де Тремуй, - епископ выпрямился и презрительно посмотрел поверх тучной фигуры. - Я думаю о коронации в Реймсе. Только когда она состоится, вступит в свои права политика. Законным образом помазанный король Франции, чьи войска одерживают непрерывные победы вот уже два месяца, может вести переговоры с англичанами.
- А если эти войска останутся лежать в реймсских канавах?
Епископ ничего не ответил. Он встал и торжественно прошествовал к двери. Ему предстояло сделать нечто важное. Он должен был ободрить Карла, который сидел в своем кабинете и жаловался, что Жанну не могут найти уже три дня.
- Если Господь отвернулся от меня, ибо моя жизнь столь недобродетельна... - Карл в задумчивости уставился перед собой, разглядывая свои тощие руки.
- Молитесь, и Господь Вас простит, сир. Обещайте Ему, что Вы выступите в поход.
- На Реймс?
- Да, на Реймс.
- Разве Вы не слышали, что нас не пропустят ни Оксер, ни Труа, ни Шалон? Реймс тоже в руках англичан, епископ. И разве Вы сами не говорили о том, что мы должны не сражаться, а вести переговоры? - Карл, вздыхая, покачал головой, словно он не понимал такого безрассудства.
- Вести переговоры я предлагал, когда мы еще не знали, что английский мальчик-король должен приехать в Реймс и короноваться. Позвольте, сир, напомнить Вам о том, что у нас уже нет выбора, и что мы не можем больше терять времени. Тот, кто будет коронован в Реймсе, будет обладать Францией. С королем Англии участвовать в переговорах может законный король Франции, а не дофин, которого не без основания можно назвать и узурпатором, - по мере того, как Режинальд высказывал свои соображения, он становился все ожесточеннее, краска гнева ударила ему в лицо. - Мужайтесь, сир, отдайте приказ о наступлении. Тогда Дева опять будет с нами.
