«Все что бы ты мог сказать мне в пользу холостой жизни и противу женитьбы, все уже мною передумано, — писал Пушкин незадолго до женитьбы своему приятелю Н. И. Кривцову. — Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было. Счастье можно найти лишь на проторенных дорогах. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся — я поступаю, как люди, и, вероятно, не буду в том раскаиваться» (10 февраля 1831 г.).
Однако письма Пушкина в период его сватовства полны сомнений: будет ли с ним счастлива юная красавица, не пожалеет ли она когда-нибудь, что вышла за него замуж, не сделала ли бы она лучшей, более блестящей партии. Ему казалось, что в нем нет ничего, что могло бы нравиться Наталье Николаевне. Но длинный список женщин, любивших Пушкина, говорит нам об обаянии личности поэта. Не могла, надо полагать, не ответить на его безграничную любовь и Наталья Николаевна.
Наталья Ивановна долго не соглашалась на этот брак, напуганная ходившими толками и сплетнями о политической неблагонадежности поэта, о его образе жизни. Дошли эти слухи и до главы семьи Афанасия Николаевича. Наталья Николаевна писала деду:
Сего 5 мая 1830 года
Любезный дедушка!
Узнав чрез Золотарева (богатый калужский купец) сомнения ваши, спешу опровергнуть оныя и уверить вас, что все то, что сделала Маминька, было согласно с моими чувствами и желаниями. Я с прискорбием узнала те худые мнения, которые вам о нем внушают, и умоляю вас по любви вашей ко мне не верить оным, потому что они суть не что иное, как лишь низкая клевета. В надежде, любезный дедушка, что все ваши сомнения исчезнут при получении сего письма и что вы согласитесь составить мое счастие, целую ручки ваши и остаюсь навсегда покорная внучка ваша
Наталья Гончарова
Н. Н. Озерова, видевшая Пушкина и Наталью Николаевну 3 мая 1830 года, писала: «Утверждают, что Гончарова-мать сильно противилась браку своей дочери, но что молодая девушка ее склонила. Она кажется очень увлеченной своим женихом». Письмо Натальи Николаевны к деду подтверждает это.
Вопрос о приданом занимал важное место в переговорах будущей тещи с женихом. Гончаровы были полуразорены, но тем не менее дед мог бы выделить любимой внучке одно из незаложенных имений. Было свое состояние и у Натальи Ивановны. Но ни дед, ни мать не пожелали обеспечить Наталью Николаевну. И Пушкину в конце концов пришлось дать 11 тысяч рублей на приданое невесте из тех 38 тысяч, что он получил, заложив подаренную ему к свадьбе отцом часть Болдина.
Осенью 1830 года из Болдина, куда поэт приехал для улаживания своих материальных дел, он писал своему другу Плетневу:
«Сегодня от своей получил я премиленькое письмо; обещает выйти за меня и без приданого, приданое не уйдет. Зовет меня в Москву...»; «Она меня любит» (9 и 29 сентября г.).
Письма невесты, по-видимому, были теплыми и поддерживали в поэте уверенность в ее чувствах.
«Мой ангел, ваша любовь — единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка» (30 сентября 1830 г.).
Холерный карантин задержал Пушкина в Болдине на целых три месяца. Болдинская осень — один из самых ярких по чувствам и переживаниям периодов в жизни поэта. Необычайный творческий подъем вдохновил гений Пушкина на создание едва ли не лучших его произведений...
В начале декабря поэт вернулся в Москву. 18 февраля 1831 года в церкви Вознесения, что у Никитских ворот, Пушкин и Наталья Николаевна Гончарова были обвенчаны. Молодые поселились на Арбате (дом, несколько переделанный, сохранился до наших дней под № 53).
«Я женат — и счастлив,— писал Пушкин Плетневу 24 февраля 1831 г.,— одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось, — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется, я переродился»...
...«Женка моя прелесть не по одной наружности» (26 марта 1831 г.).
Но молодая чета недолго оставалась в Москве, Пушкин еще до свадьбы предполагал, что они будут жить в Петербурге. Вмешательство тещи в их семейную жизнь ускорило это решение: во второй половине мая 1831 года Пушкины уехали в столицу.
А душу твою люблю я еще более твоего лица (из письма Пушкина к жене).
По приезде в Петербург Пушкины остановились на несколько дней в гостинице Демута и вскоре переехали на лето в Царское Село, где поэт снял небольшую дачу вблизи парка.
Те несколько месяцев, что молодые супруги прожили в Царском Селе, были, вероятно, самыми безоблачными в их совместной жизни. Места, которые были связаны для Пушкина с воспоминаниями о юности, проведенной в стенах Царскосельского лицея, тишина, великолепная природа, общение с друзьями, жившими там на даче, наконец, новизна семейной жизни — все способствовало его прекрасному настроению.
Приведем несколько выдержек из писем друзей и родных, относящихся к этому периоду.
Сестра Пушкина О. С. Павлищева писала мужу из Петербурга: «...Мой брат со своей женой приехал и устроится здесь, а пока проводит лето в Царском Селе. Они очень приглашают меня жить у них в ожидании твоего возвращения... Они очень довольны друг другом, моя невестка совершенно очаровательна, мила, красива, умна и вместе с тем очень добродушна», «...Она совсем неглупа, но еще несколько застенчива».
«...Четвертого дни воспользовался снятием карантина в Царском Селе, чтобы повидаться с Ташей, — писал 24 сентября 1831 года Дмитрий Николаевич Гончаров деду Афанасию Николаевичу. — Я видел также Александра Сергеевича; между ними царствует большая дружба и согласие; Таша обожает своего мужа, который также ее любит; дай Бог, чтоб их блаженство и впредь не нарушилось. Они думают переехать в Петербург в октябре; а между тем ищут квартеры».
«А женка Пушкина очень милое творение. C’est la mot! (Лучше не скажешь). И он с нею мне весьма нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат. И душа, и жизнь, и поэзия в выигрыше»,— писал Жуковский князю Вяземскому и А. И. Тургеневу.
«...Я на счет твой совершенно спокоен, зная расположение Царского Села, холеры там быть не может — живи и здравствуй с Натальей Николаевной, которой я свидетельствую свое почтение, — пишет Пушкину его друг П. В. Нащокин из Москвы. — Я уверен, что ты, несмотря на все ужасные перевороты, которые тебя окружают, еще никогда не был так счастлив и покоен, как теперь — и для меня это не ничего; без всякой сантиментальности скажу тебе, что мысль о твоем положении мне много доставляет удовольствия... Натальи Николаевне не знаю, что желать, — все имеет в себе и в муже» (15 июля 1831 г.).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});