Роман остался стоять посреди коридора, ощущая себя опустошенным. Как же она лихо играла из себя обиженную жертву. Чернышевского раздражало всё вокруг, он с силой ударил кулаком о стену и отправился в свою спальню.
Следующим утром, Лина постаралась вести себя рядом с Дианой как обычно. Было тяжело, потому что между ног ужасно болело, каждое движение причиняло дискомфорт. Девушка всё списывала на неприятные ощущения после первого секса. Она уговорила Алину, с которой можно было делится и обращаться к ней за помощью по поводу Дианы, принести в дом котёнка, хотя бы на день, Девочке полезно познавать животный мир.
Стоило ей внести это маленькое чудо в комнату, как малышка сразу засияла, счастливо хватая животное. Но через пять минут произошло страшное… Диана стала задыхаться, лицо сделалось ужасно бледным, а глаза закатывались оставляя виднеться лишь белые глазные яблоки. Лина растерялась, и не зная, что делать, побежала за Алиной.
Дальше всё происходило как в тумане. Вот примчался Чернышевский с полным ненависти взглядом, потом какие-то люди вкололи девочке лекарство, от которого она стала хотя бы дышать нормально. Диану со скоростью света посадили в машину. Чернышевский сел за руль и, заметив мельтешившую Лину, окинул её убийственным взглядом.
— Можно мне тоже… — прошелестела Ангелина, боясь реакции мужчины. Он сильнее сжал руль и приказал водителю усадить Лину в другую машину и следовать за ними.
Ангелина сидела в другой машине, отделенная от маленького хрупкого создания. До неё стало доходить, что видимо у малышка страшная аллергия на шерсть или ещё что-то. Это она была во всём виновата. Надо было сначала спросить у Романа Сергеевича, а только потом делать. Посамовольничала, и теперь с малышкой неизвестно что. Лина кусала костяшки пальцев, в попытке себя хоть как-то успокоить.
Через двадцать минут машины остановились у большого голубого здания, из которого сию минуту выбежали люди в белых халатах и погрузили девочку на каталку. Страшное зрелище, когда ребенка окружают врачи. Лина, еле держась на ногах, вышла из машины и последовала за всеми. Она не обращала внимания ни на холод, хоть и была в одном свитере и домашних тапках, ни на слёзы которые лились не переставая. Все мысли и эмоции были там, вместе с Дианой.
Девочку завезли в какую-то палату, а дальше Лину не пустили. Она осталась сидеть в коридоре в ожидании хоть какого-то известия. Роман естественно был там, его пустили даже без пререкательств. Девушка сидела и была готова волосы на себе рвать от случившегося.
Через полчаса из-за белой двери показался Роман. Он был настолько озлоблен, будто собирался разорвать Лину прямо здесь и сейчас. Он смотрел на неё страшными неживыми глазами, будто пожирал её душу. Девушка сглотнула и посмотрела на мужчину с надеждой. Видно было, что он не хотел её даже видеть.
— Ты становишься слишком бесполезна, — тяжелые, словно гранит слова, упали в сторону Лины. Роман сложил руки на груди и прожигал девушку взглядом.
— Я не … не знала…
— Ты, мать твою, должна была спросить сначала у меня разрешения! — его тон приобрел стальные пугающие нотки.
— Я даже не подумала о таком, все дети….ик… — она начала икать от истерики. — Все с котятами…
— Она необычный ребёнок, а ты бестолковая девка, которая и умеет разве что лобызаться с другими мужиками, а не думать о том, что делает. Как же я в тебе ошибался.
— Но…
Он не стал её слушать, просто вернулся обратно в палату, не желая даже видеть её. Он был ужасно зол, его выворачивало. Только что чуть не случилось самое страшное с его дочерью, с маленьким солнечным лучиком света в его жизни. Разумом он понимал, что перебарщивает с Линой, ведь она правда не знала. Но ведь могла же прийти и спросить, могла же… или вчера он слишком сильно нажестил. Роман прислонился к стене и слушал через тонкую преграду всхлипывания девушки.
Почему-то ним овладевало ярое желание её успокоить и обнять, несмотря на всю злость и обиду. Она ведь искренне раскаивалась, побежала за машиной совсем без теплой одежды. Наверное и тапочки домашние совсем промокли. Какая-то жалость накатила слабой волной на разум мужчины. Он услышал, как Диана что-то бормотала. Его мозг перестал работать. Девочка что-то говорила, говорила впервые за последние три года. Этого ведь не может быть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чернышевский подошёл ближе и услышал, как Диана тихо шепчет
— Ли…на где ты… где ты…
Сказать, что Роман опешил, ничего не сказать. Мужчина был повержен в шок и обездвижен, Девочка звала Ангелину, первые слова за такое долгое время, и они были адресованы Лине. Неужели всё-таки девушка искренне хотела помочь его дочери, и это имело успехи. Роман погладил малышку по головке и вышел за дверь, где всё также продолжала всхлипывать Лина.
— Она зовёт тебя, — прошептал Роман и заметил, как глаза девушки ожили, передавая неземную радость.
— Зовёт? — она тоже была в шоке, что малышка заговорила. Девушка дернулась с каким-то болезненным шипением и побежала в палату. Она взяла маленькую ручку девочки и начала целовать.
— Прости меня, прости солнышко…
Лина была непередаваемо счастлива. С девочкой всё хорошо, так она ещё и заговорила. Ангелина плакала и прижимала ручку малышки к своему лбу. Роман даже засмотрелся на это зрелище. Его зоркий взгляд зацепился за окровавленные джинсы с внутренней стороны бедра, и разбитые красные ножки, которые обморозились на снегу. Оно и немудрено, в одних тапочка на босую ногу, передвигаться по ледяному снегу в тридцатиградусный мороз. Сейчас его сердце сжалось в какую-то одну маленькую горошину. Ему действительно было жаль Лину. Несмотря на всю его жестокость и черствость ему реально хотелось защитить эту девушку и пожалеть, поглаживая по головке, примерно также, как и дочку, только это были немного иные чувства…
Глава 17
Лина прижималась к маленьким ручкам девочки и благодарила Бога, что с малышкой всё хорошо. Случись что-то серьёзное, она бы никогда себе этого не простила. Через время дыхание Дианы улучшилось, и девочка уснула. Лина смотрела на крохотную малютку и улыбалась. Она для неё стала очень дорога, поэтому девушка была готова отдать всё, лишь бы малышке стало легче.
Роман всё это время сидел в кресле и наблюдал за плачущей девушкой и успакавающейся дочерью. Сейчас ему явственно хотелось выяснить, почему Лина позволила Степану себя целовать. Да ещё и сбежала с ним куда-то, пока его не было. Чернышевский несмотря на то, что был ужасно рассержен и расстроен, свалился в сон. Он уснул прямо в больничном кресле, пока Ангелина шептала тихие убаюкивающие слова малышке.
Лина поправила одеяло, укрывая Диану, а затем взглянула на Романа. Сейчас он выглядел таким безмятежным, мышцы лица расслаблены, под глазами залегли темные круги от усталости. Его дыхание было ровным и спокойным. Лина чувствовала себя виноватой за случившееся. Девушка встала и почувствовала, как до неё стала доходить боль от окровавленных стоп и жгущее ощущение между ног.
Ангелина, еле передвигаясь, укрыла Романа пледом и двинулась из палаты, в надежде попросить хотя бы пластырь и таблетку обезболивающего. Она шаркала вымокшими тапочками по идеальному белому кафелю больницы. Дойдя до приемной, Лина подошла к маленькой худенькой медсестре, которая окинула её странным взглядом.
— Извините, можно мне бинт или пластырь и таблетку обезболивающего?
— Я не знаю… — растерялась девушка. — Просто это частная клиника, тут всё платно.
— Хорошо, — жалобно проскулила Лина. — Я поняла, простите. А хотя бы туалет подскажите где?
— По коридору направо, потом налево и ещё раз направо.
— Спасибо.
Ангелина развернулась в сторону уборной и наткнулась на блуждающий по её телу взгляд Чернышевского. Сейчас он был гораздо спокойнее и сдержанее. Мужчина направился в её сторону и отдал какой-то приказ взрослому пареньку в белом халате, который тут же принялся его исполнять и куда-то быстро удалился.
