* * *
До приезда Чернышевского ничего нового не происходило. Лина занималась с Дианой и помогала изредка Светлане. Всё шло как обычно, но противный червячок сомнения грыз изнутри. Что-то должно было произойти, только неизвестно что. Послышались глухие быстрые шаги, а вскоре на пороге кухни показался Роман. Его глаза метали молнии, ноздри раздувались, а губы были плотно сжаты, от такого зрелища Лина вмиг поежилась и по инерции отступила на шаг назад.
— Ангелина, в мой кабинет! — холодный, как замерзший осколок льда. Что-то случилось и это очень пугало девушку. Она пошла вслед за ним.
Стоило зайти в кабинет, как ей в лицо швырнули фотографии, которые медленно полетели вниз, рассекая воздух. Дрожащими руками Лина подняла их и увидела там себя, целующейся со Степаном, его руки покоились на её груди, а всё тело было таким доступным, что даже страшно от незнания того, что с ней могли сделать, пока её разум находился под действием какого-то странного препарата. Они были в совсем ином помещении, нежели особняк. Что-то похожее на клуб или подобное ему. Лина впала в шок, разве такое возможно. Она совсем не помнит этого момента. Неужели Анфиса всё подстроила, но зачем. Ведь у них с Романом итак были хорошие отношения.
— Смотрю у тебя одно место зачесалось? — злые грубые слова, заставили Лину взглянуть в черные бездонные глаза. — Обещала же со Степаном не общаться, вместо этого решила трахнуться с ним?
— Я не… — растерялась Лина. Было очень страшно, она никогда до этого не видела его таким. Весь тот гнев, которым он раньше пугал ничто по сравнению с тем, что она видит сейчас. Его глаза темнее чем чёрный, челюсть сжата, что восприятие девушки дорисовывает ещё и звук скрипящих друг об друга зубов. Внутри всё похолодело, а злые мерзкие слова били похлеще ударов кулаком.
— Строила из себя целку! — он скривился так, будто выпил чего-то очень кислого и невкусного. — Раз тебе так не хватает секса, пришло время, взять то, для чего я тебя купил! Через час явишься в тех вещах, которые тебе принесут, без нижнего белья, и попробуй в моём присутствие хоть слово сказать, пока я тебе не разрешу.
— Я не буду… — горькие предательские слёзы хлынули из глаз.
— Будешь… — он припечатал её в стену, плотно хватая за шею. — Иначе я покажу твоё тело, без единой вещицы, всем своим охранникам, а что будет дальше додумай уже сама… Пошла вон, и чтоб через час была здесь в этих вещах. Они как нельзя кстати передадут твою истинную натуру.
— Послушайте, всё не так как вы думаете… — Лина попыталась докричаться до его разума, который затмили гнев и озлобленность. Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул воздух.
— Я сказал вон! — приказ, ослушаться которого было невозможно. Лина всхлипнула и, держа в руках распечатанные фотографии, поспешила покинуть кабинет. В груди горел пожар из негодования и обиды. Как он так может, не разобравшись в причине, так поступать.
Вбежав в спальню, Лина внимательно рассмотрела фотографии, на которых Степан, лапал её тело, было ужасно противно и мерзко. Гадкое чувство расползалось по всему телу, а душу разрывало на части. Он поверил этим фотографиям, думает, что она могла так поступить. В комнату вошла горничная и, участливо улыбаясь, положила на кровать одежду, надев которую, Ангелина подпишет себе приговор безысходности и полного подчинения. Лина посмотрела на ужасные вещи, в которых она будет выглядеть продажной женщиной. Как же не хотелось этого делать, но она понимала, что та угроза совсем была нешуточной. Сейчас Роман и правда мог поступить так, как говорил, слишком неживой и беспринципный был у него взгляд, слишком грубые и отстраненные движения. Переступая через свою гордость, Лина натянула эти отвратительные вещи и двинулась в кабинет Романа.
Чернышевский сидел в кресле и прожигал дыру в стене. Его раздражало, что уже будучи пойманной с поличным, она продолжала вести себя как хорошая девочка. Хотелось отодрать её сразу же во все щелки и потом просто куда-нибудь сбагрить подальше, чтобы на глаза даже не попадалась. Мужчина подкурил сигарету и глубоко затянулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Лина едва передвигалась в таком откровенном наряде, казалось что ягодицы вот-вот оголяться, а грудь, хоть и небольшая, но вывалится с этого странного топа. Переведя дыхание, она подошла и дотронулась костяшками пальцев до преграды, разделявшей её с самым ужасным и порочным, что её ждёт. Уже направляясь туда, она примерно знала, чего там ожидать.
Глухой стук в огромную деревянную дверь, сделанную из красного дерева. Ожидание, которое заставляет каждую клеточку содрогаться.
— Входи, — грубый властный голос, уже стал привычен. Она знала, почему он вдруг в один момент захотел показать ей, кто она теперь в его глазах. Хотя на самом деле всё не так, как ему представили. Хотелось оправдаться, доказать свою невиновность, но разве кто-то слушал.
Ангелина вошла, наблюдая за высоким сильным мужчиной, который вальяжно раскинулся в кресле и сделал пару глубоких затяжек едкого сгорающего табака. Девушка с трудом передвигалась, стараясь прикрыть оголенные части тела. Красная кожаная юбка едва прикрывала попу, черные чулки в сеточку делали её похожей на продажную женщину, чёрный топ, кое-как закрывал грудь, а о нижнем белье нельзя было и вспоминать.
Именно в этой одежде ей было приказано прийти, и ослушаться нельзя, ни в коем случае. До этого момента она никогда не носила такие вещи, но именно их принесли ей в комнату и просили надеть. Он специально хотел унизить её этим нарядом, обида, взыгравшая во взрослом мужчине, нашла в этом своё проявление. Она знала, что он никогда не причинит ей невыносимую боль, поэтому переступая через свою гордость, пришла в этой омерзительной одежде. Девушка предчувствовала, что её ждёт, и была к этому готова. Тем более рано или поздно это бы произошло, жаль только, что будет теперь при таких обстоятельствах. Слишком часто пробегала между ними искра, распалявшая желание обоих.
— Пришла, значит? — голос с хрипотцой отдавался глухим эхом, заставляя хрупкую девушку сжаться. Он знал ответ, и ясно представлял, что у неё нет возможности отказаться или показать характер. Здесь всегда решает только он, и по-другому никогда не будет. Тем более перспектива, светить своей голой задницей перед сотней мужиков, явно не радовала её.
— А у меня был выбор? — стараясь держаться и бороться со своими чувствами, спросила Ангелина, заглядывая в холодные темно-синие глаза мужчины, который ещё пару дней назад относился к ней хотя бы, как к человеку. Да что там, она даже подумала, что он хоть что-то к ней испытывает, но сейчас, смотря на это бездушное дьявольское лицо, она понимала, что теперь в нëм нет и доли того, что она так старательно хотела в нём разглядеть.
— Хм… — он ещё пару раз затянулся и, откинувшись в кресле, тяжело выдохнул горький серый дым. — Я тебя купил, не забывай. Сейчас я всего лишь хочу взять то, что принадлежит мне по праву. Ты ведь знаешь, за что провинилась? — от каждого его слова холодело внутри, было обидно, что он не понимает и не знает правды.
Девушка отрицательно мотнула головой, в нерешительности делая шаг вперёд. Отступать не было уже никакого смысла, сделает только хуже.
— Подойди к столу, — стальной вибрирующий голос, действовал на неё, как гипноз. Мужчина встал, снимая свой пиджак и двигаясь на свою жертву со звериным оскалом. В его глазах не было ни чувств, ни эмоций, лишь сплошное безразличие и некое омерзение, он наблюдал за неуклюжими движениями девушки и за тем, как трясутся её губы в попытке сдержать слёзы. — Обопрись на него, ниже… ещё ниже сладкая моя… да, вот так, — довольствуясь открывшимся видом, он не спеша подошёл к ней.
Ангелина слышала его приближающиеся шаги, и оцепенение завладевало ней всё сильнее. Как же стыдно и противно от этого всего. Он своей коленкой раздвинул её ноги шире и, стянув черный едва прикрывающий грудь, топ до шеи, потянул за него, заставляя девушку прогнуться в спине. От его действий холодело внутри, но тело предательски содрогалось от властных прикосновений, желая большего. Это измена собственного организма. Пусть так, её тело он получит, но вот душу она навсегда закроет от этого человека, не показывая тех эмоций, которые начали зарождаться.
