казахского просветителя Абая Кунанбаева испытывало влияние отдельных народников, ставших впоследствии эсерами, и что Жиренгин изображает этих эсеров (даже подумать страшно!) «проводниками идей передовой русской демократической культуры»
(«Вопросы истории», № 2,1952, стр. 148).
По-видимому, этот вопрос очень тревожил руководство, ибо на XIX съезде партии первый секретарь ЦК компартии Казахстана Ж. Шаяхметов специально остановился на ошибках Института истории Академии наук СССР в оценке Кенесары, а от Багирова на том же съезде досталось журналу «Вопросы истории» в связи с дискуссией относительно формулы «наименьшего зла» — теперь следовало говорить лишь о благе присоединения окраинных народов к Российской империи! Эта дискуссия началась с письма М. В. Нечкиной в «Вопросах истории» (№ 4, 1951) «К вопросу о формуле наименьшее зло». Речь шла о том, что для пограничных народов Средней Азии и Кавказа присоединение к России было наименьшим злом по сравнению с угрозой присоединения их к отсталым империям Турции или Персии, к отсталым воинственным среднеазиатским ханствам, в которых большим влиянием пользовались английские агенты. М. В. Нечкина в своем письме предлагала рассматривать эту формулу в свете развития хозяйственной и культурной жизни народов Российской империи, несмотря и вопреки политике царизма. Особое внимание она придавала выяснению истории объединения трудовых людей различных народов в общей борьбе против эксплуататоров. Отклики на письмо М. В. Нечкиной свидетельствовали о том, что многие историки склонны рассматривать присоединение к Российской империи Армении, Грузии, районов Поволжья как благо для населявших их народов. Итоги дискуссии по этому поводу были подведены спустя полтора года в разносной статье Л. Максимова «О журнале „Вопросы истории"» («Большевик», № 13, 1952), в которой опубликование статьи М. В. Нечкиной было охарактеризовано как грубая ошибка.
Кампания против «космополитов» открыла зеленый свет для проникновения в науку воинствующих невежд. Мне вспоминается статья С. И. Кожухова (директора музея в Бородино) о неправильной будто бы оценке акад. Е. В. Тарле некоторых вопросов Отечественной войны 1812 г. («Большевик», № 19, 1951). Не буду повторять здесь весь бред Кожухова, ибо случай этот скорее можно назвать клиническим.
И все же по этому поводу было созвано специальное заседание Ученого совета Института истории в конце октября 1951 года. Но на этот раз попытка устроить очередной разгром выдающегося историка провалилась — ученые были обозлены и, кроме того, устали от бесконечных проработок. Некоторые историки вступили в полемику с Кожуховым, другие попросту отмолчались, и журнал «Вопросы истории» с возмущением констатировал в передовой статье (№ 11, 1951), что историки так нехорошо поступили «вместо того, чтобы признать свои ошибки» (стр. 26).
Несмотря на то, что историки в 1951-52 гг. изо всех сил боролись со всеми, с кем надо было бороться, а в то время особенно с марристами, Молох продолжал требовать новых жертв.
Летом 1952 г. в «Большевике» появилась разгромная статья по поводу деятельности журнала «Вопросы истории». В этот момент уже был сверстан июльский номер журнала. Желание еще раз подтвердить привычную готовность к покаянию, признанию ошибок и ко всему прочему было столь велико, что в каждый экземпляр журнала была сделана вклейка, в восьми строках которой критика «Большевика» признавалась «совершенно правильной»! Редакция «Вопросов истории» обещала в следующем, № 8, выступить с развернутой критикой своих ошибок. И свое обещание редколлегия выполнила. Полное покаяние было опубликовано в виде передовой статьи под заголовком «От редакционной коллегии „Вопросов истории"», в которой перечислялись все ошибки, отмеченные рецензентом «Большевика» Максимовым, и прежде всего «отставание в разработке проблем, вставших перед исторической наукой в связи с выходом в свет гениального труда И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» (стр. 3). Заодно в статье были обруганы ее бывший и действующий главные редакторы А. Д. Удальцов и П. Н. Третьяков за то, что они в прошлом следовали теории Марра и не выступили с критикой своих ошибок.
Таким образом, к осени 1952 г. созрели все условия для полного «очищения» исторической науки от «чуждых взглядов», а заодно от их носителей. В это время заместителем директора Института был уже А. Л. Сидоров (С. Л. Утченко сохранил за собой заведование сектором Древней истории).
Но как ни старалась редколлегия журнала «Вопросы истории» вымолить снисхождение у начальства, все было тщетно: 17 октября 1952 г. Президиум Академии наук признал работу журнала неудовлетворительной.
Но здесь в работу журнала «Вопросы истории» вмешалась История. Умер Сталин. Новая редколлегия журнала была сформирована через несколько месяцев после его смерти. Начиная с № 6 1953 г. она была почти полностью в новом составе. Из старой редколлегии остались лишь Б. Д. Греков и Н. М. Дружинин. Главным редактором была назначена А. М. Панкратова. Ее заместителем — Э. Н. Бурджалов.
Но до тех пор события продолжали развиваться для историков трагически. Спустя 10 дней после решения Президиума 27 октября 1952 г. было созвано расширенное заседание Ученого совета нашего Института. Доклад делал А. Л. Сидоров. А. Л. Сидоров решил устроить что называется «парад-алле», дабы возвестить начало новой эры в исторической науке. Помимо членов Ученого совета, на заседание были приглашены ведущие историки Москвы. Официально доклад Сидорова был посвящен задачам исторической науки в свете новой работы Сталина «Экономические проблемы» и решений XIX съезда КПСС. Но весь пафос его доклада был направлен против коллектива сотрудников Института истории.
Центральным моментом в докладе Сидорова было обвинение Института истории в том, что в нем имеет место «порочная практика примиренчества к буржуазным концепциям». В качестве примера Сидоров снова ссылался на оценку мюридизма и движения Кенесары Касымова. Среди распространителей космополитических идей были названы снова имена С. Б. Веселовского, И. И. Минца, Л. И. Зубока, Б. Е. Штейна.
Появились и новые имена — 3. Ш. Раджабов, бывший наш докторант, написавший докторскую диссертацию по истории общественной мысли в Узбекистане в колониальный период, Г. И. Башарин, написавший работу по истории Якутии. Обоих ВАК лишил докторских степеней. Докладчик затем обрушился на те труды историков, в которые якобы проникли буржуазные идеи.
С легкой руки Сидорова начали громить еще не опубликованные рукописи: поминали ошибки в неопубликованных рукописях Некрича, Турока-Попова, Майского, Лисовского, много говорили об ошибках Б. Ф. Поршнева. В начале 50-х годов Б. Ф. Поршнев опубликовал серию статей о характере феодального общества, в которых выдвигал тезис о примате классовой борьбы. По этому поводу в Институте и в печати возникала полемика.
В этой дискуссии, по-моему, схлестнулись, главным образом, не разные точки зрения на феодальный способ производства, хотя началось именно с этого, но какие-то страсти чисто личного характера. Причем обе стороны не
