— Это самый последний. Только выходит в прокат.
Он закрыл альбом и некоторое время сидел, не в силах вымолвить ни слова.
Ее руки — о Господи, где только не побывали эти прекрасные руки! — осторожно сняли альбом у него с колен. Он услышал, как она пошла в спальню.
Услышал, как открылась и закрылась дверца шкафа. Он чувствовал себя безжизненной куклой, марионеткой, у которой оборвали струны.
— Что ты предпочитаешь на ужин? — через некоторое время послышался ее голос. Голос звучал ровно, может, с едва уловимым напряжением. — Ветчину или индейку?
Он встал. Самое время и ему развеять некоторые, недоразумения.
Но когда повернулся к ней, то увидел не актрису порнофильмов, не секс-королеву, а простую девушку, которая продает иллюзии поддельной похоти ничтожным незнакомцам — чтобы выжить. Может, ему хотелось ее так видеть, и вполне было возможно повернуться к ней спиной раз и навсегда, чтобы снова ухватиться за свою собственную лестницу в небо и продолжать мучительный путь от подножия к вечному блаженству. Может, и так… Но он не смог. Перед ним стояла Дебби Стоун — с печатью усталости на лице и гривой волос, бесхитростно убранных в конский хвост. И со страхом в глазах.
— Ты же останешься поужинать, правда. Лаки? — спросила она.
Я тебя люблю, мысленно произнес он. О Боже… Я тебя люблю.
— Ветчину. Очень даже неплохо. — Она быстро повернулась и вынула из холодильника замороженные продукты.
— Кое-кто мог бы очень неплохо на этом заработать, — заговорила она, когда они уже сидели за кухонным столом и ужинали. Она зажгла свечи. Воздух наполнился запахами ванили. — Сам понимаешь. На том, что я тебе показала и рассказала. — Лаки с тех пор, как все это обнаружил, не произнес и десятка слов. Она не была уверена, весь ли он в данный момент с ней, но большая его часть присутствовала безусловно. — Видишь ли… Это работа. Как любая другая.
Только. — Она передернула плечами. — Я не так уж много чего умею делать. — Отрезав кусочек мяса, она тщательно прожевала, а потом продолжила:
— Кстати, о «Небесной миле». Она становится несколько чокнутой, как только ощущает на себе луч софитов.
— Она? — Лаки поднял голову от безвкусной ветчины. — Кто?
— Дебра Рокс. Мое актерское «я». Понимаешь, иногда у меня появляется такое чувство, что я способна ее включать и выключать. Будто у меня в мозгах есть какой-то переключатель. Когда режиссер командует «начали!», ты должен быть готов к действию немедленно, потому что время — деньги и… ну… — Еще одно пожатие плечами. — Я же звезда.
— Как ты попала… — Он приостановился, пытаясь изменить интонацию так, чтобы вопрос не прозвучал как обвинение. — Как ты попала на съемки?
— Прежде всего, я люблю секс. Разумеется не по двадцать раз в сутки, как ты мог бы подумать. Но ничего страшного. Мне бы это больше понравилось. Ага?
Он не смог подавить мимолетной улыбки.
— Замечательно! Улыбка тебе очень к лицу! — Она присмотрелась к нему в профиль. — У тебя красивая мочка.
— Прошу прощения?
— Красивые мочки ушей. Очень сексуальные. Тебе нужно проколоть ухо. Могу сделать, если захочешь.
— Нет, пожалуй, не стоит. — Пожалуй, это единственное, чего еще не хватает увидеть монсеньеру.
— Как я попала на съемки, спрашиваешь? — вспомнила Дебби. — Думаю, мне всегда нравилось быть в центре внимания. Просто тащилась от этого. Привыкла быть в главных. Средняя школа в Дериддере. Когда мне удалось от нее избавиться, я поняла, насколько все вокруг глухо. Особенно парни. Я понимала, что фигурка у меня неплохая. Хотя мордашка не очень.
— Ну, с этим я не согласен, — вставил Джон — По-моему, ты очень красивая.
— Пластическая операция. Я поменяла форму носа. Плюс к тому я носила короткие волосы и не умела делать прическу. Плюс остатки детского жирка. Но тело все-таки было вполне. Человек, жаждущий внимания так, как я, совершает дурацкие поступки. — Она потыкала вилкой в свою ветчину, но есть не стала. — В семнадцать лет я вышла замуж. У меня были две неудачные беременности. — Дебби немного помолчала. — Он меня избивал. Сломал мне нос и три ребра. Этот ублюдок был водителем-дальнобойщиком. Как-то под Рождество он отправился в рейс. Перед этим здорово выпил плюс кокаину нанюхался. И где-то на трассе проломил разделительный барьер. Одним дальнобойщиком стало меньше. И после этого я вдруг оказалась «плохой девчонкой».
— А что твои родители?
— Я жила с мамой и бабушкой. Отца я в глаза не видела, а мать… хм, мать, судя по всему, тоже очень любила знаки внимания. Она и сейчас там живет. Постарела, наверное. Я ездила домой на похороны бабушки, но меня никто не узнал. Я пробыла там один день. — Дебби сдвинула на край стола мисочки из жесткой фольги. — Я любила бабушку. Она была доброй. Она всегда говорила: «Дебби, лучше бы ты перестала читать эти киножурналы! Если мечтаешь смыться в Калифорнию, то даже не заикайся об этом!» Но… Мне всегда казалось, что Калифорния — это то место, где очень легко стать любимой. Понимаешь? В Калифорнии все всегда улыбаются, красиво одеты и выглядят так, словно у каждого туча денег и туча друзей. — Она отхлебнула глоток вина. — Я ошиблась.
— Не каждому дано стать звездой, — заметил Джон. Дебби рассмеялась. Но смех был горьким.
— Попробуй сказать такое девятнадцатилетней девчонке из Луизианы, которая вышла на автобусную остановку с десятью долларами в кармане! Дело в том… Я — звезда! — резко, словно убеждая самое себя, произнесла Дебби. Потом глаза ее опять затуманились. — Я умела танцевать. А вот петь совершенно не умела. И выглядела совершенно по-деревенски. Понимаешь? Клянусь Богом, мне прошлось буквально зубами вырывать самые малюсенькие роли. Но потом… входить в экстаз — это так возбуждающе! Да еще получать за это деньги. Не очень большие, но это дело времени… — Она покачала головой. — Это — сумасшедший мир.
— Ты помогала деньгами матери?
— Еще чего! — фыркнула Дебби. — Она бы их все на пьянку спустила! И уж не на белое «Галло», уверяю тебя! Она предпочитает дешевое виски. — Дебби посмотрела ему в глаза: Джон увидел в ее глазах боль. От чего бы это? — Как ты думаешь, сколько мне лет?
Он призадумался и покачал головой, отказываясь определить.
— Двадцать шесть. Через месяц исполнится двадцать семь. Много для этого бизнеса. Более молодые садятся в другие автобусы. Ежедневно. Их начинают снимать в восемнадцать. Все эти девчонки такие же, как я. К тому времени, когда начинаешь трахаться перед камерой, тебе уже ничего не страшно. — Она поиграла бокалом. — Порой я чувствую себя действительно старой. Старой в душе. Ты стареешь, набираешь лишний вес. Тебе выбирают в напарники всякую дрянь, и съемки становятся в тягость. Вот почему я так хочу получить эту роль, для которой меня вызывают в Лос-Анджелес в четверг. Я должна ее получить, — решительно заявила она, сверкнув глазами.
— Джо Синклер рассказал мне о прослушивании, — признался Джон. — И заодно рассказал… о том, чем ты занимаешься.
Фраза подействовала на нее как удар хлыста.
— Хочешь сказать, ты до этого уже узнал про меня? Дядя Джо тебе все рассказал?
— Да. Не вдаваясь в детали. В основном — что это прослушивание имеет для тебя огромное значение.
Она не знала, сердиться на него за то, что солгал, будто не знает о существовании Дебры Рокс и тем самым вынудил ее вывернуться наизнанку, или благодарить, потому что дал возможность самой рассказать об этом. Поколебавшись, она склонилась к второму.
— Стало быть, ты едешь со мной в Лос-Анджелес? Принести мне удачу?
— Я поеду с тобой. Насчет удачи сказать ничего не могу.
— Отлично! — всплеснула она руками. — Если ты будешь со мной, я обязательно получу роль! Я уверена!
Так он и предполагал. Все ясно. Все к этому и шло. Дебби решила, что он приносит ей удачу, и его присутствие каким-то образом должно придать ей дополнительную уверенность в получении роли в, нормальном художественном фильме.
— Не хочешь принять ванну? — спросила она.
— Э-э… — Шестеренки в мозгу опять заело. — Э-э… Не уверен…
— У меня замечательная просторная ванна. Вставай, пойдем покажу. — Дебби, не выпуская его руки, поднялась из-за, стола. Слегка посопротивлявшись, скорее для виду, Джон последовал за ней.
Ванна оказалась старинной, белой, потрескавшейся на днище. Дебби включила горячую воду и плеснула специальной жидкости для пены. В помещении поплыли уже знакомые ему ароматы корицы. Сильный напор взбивал высокую белоснежную пену. Она помяла его напрягшиеся плечи.
— Ты полон каких-то предрассудков, — заметила она. — Давай залезай и расслабься. Хорошая ванна творит чудеса, не пожалеешь.
— Пожалуй, нет, — сказал он, глядя, как быстро наполняется ванна. Он не мог припомнить, когда последний раз расслаблялся в настоящей ванне. В его собственном жилище был только стоячий душ. Дебби сунула руку в воду и взбила пену.
