— А чего б тебе, в самом деле, Антоша, не воспользоваться сладкими услугами прекрасной бомбардирши? Представляешь, вся жизнь протечет потом среди кремов и цукатов! А Ваське твоему — так вообще вечный кайф!
Филя, зараза, аж под стол залез от хохота. Потому что, когда перед этим обсуждали его кандидатуру на роль временного спутника кондитерской богини, Антон сострил, что такая пара больше подошла бы для съемок немого кино начала прошлого века. Но Филя не обиделся, зато с лихвой отыгрался, разрабатывая Севину идею насчет Антоши в кремовом царстве. Нет, что говорить, хорошо посмеялись. А ведь смех смехом, но дело близится к финалу, а за ним грядет благодарность!.. Ишь, как вышагивает, ну, баба!.. Правильно говорят: кому — ничего, а кому — все! Здесь явно второй случай…
— Курицы безмозглые! — громко зашептал он, угрожающе нависая над женщинами сзади. — Я чего вам велел?
Они разом вздрогнули, вскрикнули, обернулись и, увидев, что Антон не сердится, а только притворяется, немного расцвели.
— А мы… реку… гэ… — начала Светлана, и глаза ее засветились надеждой.
— Реку… ты сам говорил! — возразила Элеонора, по-прежнему глядя с тревожным ожиданием. — Реку… гнос… ой, забыла!
— Реку — кукареку! — фальшиво «рыкнул» Плетнев и рассмеялся. — Рекогносцировка, что ль? — женщины дружно закивали. — Я ж и говорю: курицы — одно слово. Все, можете успокоиться, вот ваши деньги! — он вынул из-под мышки бумажный пакет и вручил его Светлане. — Сейчас усядемся, отъедем отсюда и давайте пересчитывайте. По идее, все должны быть на месте. Мне там, правда, самому считать некогда было, да и неудобно, вы ведь тут уже, поди, от сомнений и страхов извелись, верно?
Из глаз Светланы неожиданно двумя ручьями хлынули слезы — это ж надо так! «Вот она — истина, — прорезалась мысль. — С какой оплатой сравнится?…» А Элеонора отреагировала иначе:
— Антоша! — по-девчоночьи взвизгнула она и кинулась его целовать.
Нет, девушка была, конечно, здорова, крепка и надежна, даже, можно сказать, достаточно аппетитна, чтобы он отказался от такого щедрого проявления благодарности. Но ему показалось, что и Светлана тоже, кажется, готова была сделать то же самое, просто ей пакет с деньгами мешал. И еще подруга, кажется, решила честно отработать за двоих. А две благодарности на виду у всего двора — это уже, показалось ему, будет многовато. И он, ухватив сильной рукой Элкину крепкую талию, скорее, инстинктивно, со страстью прижал к себе. «Девушка» только охнула и уставилась на него настолько ошалелыми глазами, что Антон быстро сообразил: он поторопился! Кажется, перебор! Вот теперь уже точно, плавать ему в кремовом океане без всякой надежды благополучно выбраться на бисквитный берег…
Женщины быстренько устроились снова на заднем сиденье — теперь им было очень удобно и почему-то совсем не тесно — и, раскрыв пакет, начали пересчитывать купюры в пачках, записывая суммы на самом пакете. Чтоб потом все вместе сложить. Откуда у Антона в машине калькулятор?! Сами-то о чем думали?
Они поинтересовались, куда девались бумажные полоски, которыми они оборачивали пухлые пачки? Почему резинки? Антон ответил, что так, наверное, тем было удобнее.
Потом Элка спросила, механически пересчитывая очередную пачку купюр, как ему удалось заполучить деньги обратно? Этот вопрос был интереснее.
Антон, обернувшись к ней, машинально положил руку на спинку правого переднего сиденья, и Элка не могла не заметить содранную кожицу на костяшках Плетневского кулака и немного кровоточащие ссадины, на которые он сам не обратил внимания. А теперь увидел ее явно заинтересованный взгляд и быстро убрал руку. Объясняй еще, почему да что, да как?… Но она успела спросить:
— Где это ты так? Подожди, у меня чистый платок есть…
— Не надо, — успокоил он. — В лифте темно было. Дверь тугая, вот и… задел…
Дурацкое, конечно, оправдание, но другого под рукой в данный момент не нашлось. Однако Элка испытующе уставилась на Плетнева, хмыкнула и сказала:
— Ну да, конечно… он не заметил!
Все она прекрасно поняла. Это Светке можно было лапшу вешать, а ее-то не проведешь. Да и вид у Антона был такой, с каким выходит из боя победитель, а не побежденный. Или миротворец там какой-нибудь.
— Ты знаешь, — оценил Антон ее красноречивый взгляд, — там оказались очень понимающие люди. Я просто постарался доходчиво объяснить им, куда эти деньги были предназначены, про лекарства редкие рассказал, про то, другое, про срочную операцию мальчику, они меня внимательно выслушали и… поняли. Да, и на прощанье еще просили передать вам, что больше не будут. А вообще-то они таким вот образом обычно ворон наказывают. Вроде бы курсы у них организованы по переподготовке специалистов различных направлений, понимаешь? И это у них как бы практика. И надо же было именно вам нарваться на нерадивых студентов! Они уж так извинялись, так извинялись, что мне даже неудобно стало. Ладно, говорю, прощают они вас. На всякий случай сказал.
— Антошенька! — словно капризная девчонка, откровенно уже играя, заканючила Элка, шмыгая носом. — Ну, мы же не знали! А тебя рядом не было… А вот если б ты был с нами, тогда?…
Она искоса кинула на него хитрый взгляд и подмигнула — вероятно для того, чтобы он не подумал, будто она такая уж глупая, что не понимает, где правда, а где выдумка.
И Антон тоже сообразил, что «тогда» уже безо всяких утомительных разговоров и уговоров переносится на «теперь». И вот теперь-то!.. Да, нелегка роль благодетеля, когда речь идет о масштабных проектах…
Покинув двор, он проехал два-три квартала и остановился, чтобы женщины могли спокойно завершить, наконец, свой подсчет. И сам решил тоже «подбить» собственные «бабки», ибо, как известно, уважал четкий порядок.
— Все, — сказал он себе, — полагаю, что больше нам сегодня никакая «липа» уже не понадобится.
Он полез во внутренний карман куртки, достал удостоверение «Глории», снова стал шарить в кармане, удивился и полез в другой карман.
— Интересно, куда ж я ее задевал?
— Что, Антош? — немедленно отозвалась Элка.
— Да «ксиву»… А-а, — вспомнил он. — Я ее в бардачок кинул!
Он открыл крышку «бардачка», пошарил там, потом, перегнувшись, заглянул, но удостоверения не нашел.
— Эй, девчата! Куда ж она девалась?
— А какая «ксива», Антоша? — снова спросила Элка, не отрывая взгляда от пересчитываемой пачки.
— Да обычная фальшивка. Правда, хорошо сделанная… А в машину, пока вы гуляли, никто не забирался?
— Да ты что?! — возмутилась Элка. — Мы же глаз не спускали! Верно, Светик? Ведь не спускали?
— Не-а, — покачала та отрицательно головой.
— Ну, вот, девушки, не спускали, а удостоверение — ку-ку! А может, под сиденье упало?
Он выбрался из машины и обследовал пол в салоне, но ничего не нашел.
— Плохо дело, — констатировал, морща лоб.
Но его заботы были в настоящий момент совершенно чужды беспечным женщинам.
— А почему плохо, Антоша? — соизволила все же поинтересоваться Элка.
— Потому что сама «ксива» ровным счетом ничего собой не представляет, таких на Старом Арбате сотню купить можно. Но на ней — моя фотография. Как говорится, легко узнаваемый вещдок. Вот, почему… Ладно, нечего пока волну гнать, вернусь, осмотрю машину повнимательнее. Не могло удостоверение само пропасть. Я точно помню, что сюда сунул перед тем, как наверх отправился… Вот же черт! Не одно, так другое!..
— А это очень важно, Антоша? — озабоченно спросила Элка, которую монолог Плетнева насторожил.
— Да, ну, как сказать? С одной стороны… С другой стороны… Нехорошо, конечно. Смотря, в чьих руках окажется, если я все-таки потерял где-то… Неужели ошибся, и оно там выпало?… Вернуться проверить? Это ж все — начинай по новой! Нет, Бог даст… Поехали! Слишком долго телимся, девушки дорогие…
Они обе расплылись от удовольствия.
Чтобы избежать новых, совершенно ненужных неожиданностей, а пуще того — проколов, Плетнев привез своих дам в центр, в переулки у Сретенских ворот, где в одном из валютных обменников обычно меняли свои деньги сотрудники «Глории» и где их хорошо уже знала работавшая в кассе не первый год Катюша.
Антон наклонился к окошку.
— Привет, Катенька!
— А, здравствуйте! — весело откликнулась та. — Много сегодня нужно?
— Много, но только в обратном порядке. Сколько там у нас требуется? — обернулся он к Светлане, прижимавшей пакет с деньгами к груди.
А Элеонора крупной своей фигурой перекрывала вход в «валютник», ставший мгновенно тесным.
— Семь тысяч, — почему-то шепотом ответила Света. — И еще немного, тут курс вон какой, — она кивнула на цифры над окошком.
— Тут для нас — самый выгодный курс, верно, Катенька?
Кассирша засмеялась:
— Так сколько надо?
— Семь тысяч с копейками. В доллариях, девушка!
